Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - Громыко Андрей Андреевич. Страница 101

В беседе он далее пожаловался:

– Американца сегодня стала брать за горло дороговизна: цены на многие товары широкого потребления даже по сравнению с военным временем подскочили черт знает до каких пределов.

Курьез, парадокс – на дороговизну в быту жаловался миллионер! Но все обстояло именно так. Барух энергично сетовал:

– Высокие цены коснулись и меня. Не так-то просто, например, теперь нанимать домашнюю прислугу. Уже в течение нескольких месяцев я ищу нового батлера, с тем чтобы избавиться от теперешнего сукина сына, который стал воровать вино из домашних запасов.

Мы с Соболевым от души посмеялись над этим горем мультимиллионера. Сын посматривал на отца каким-то умоляющим взглядом, но в открытую остановить его не решался.

Встречался я с Барухом два-три раза и в здании советской миссии при ООН. Вспоминаю, что когда он пришел в последний раз, то, едва открыв дверь в кабинет, принял стойку боксера. Мы сразу же поняли друг друга: этой занятной позой Барух хотел напомнить о грандиозном матче боксеров, который состоялся в 1946 году в Нью-Йорке. Кстати сказать, одного из его участников – чемпиона мира Джо Луиса мы оба знали как друга Советского Союза. На этот матч нас, членов Комиссии ООН по атомной энергии, пригласил тогда Барух.

Во время беседы он держался дружественно, высказывался в пользу развития советско-американских отношений, категорически осуждал враждебные заявления по адресу СССР. Перед уходом он спросил:

– Мистер Громыко, а вам удалось прочесть мою книгу под названием «Как я стал миллионером»? Я послал ее не так давно для вас в Москву через советское представительство при ООН.

В ответ на этот вопрос я заметил:

– Книгу я получил и почти прочел.

– Ну и как? – сразу же поинтересовался Барух. – Каково ваше мнение о книге?

Шутя, я ответил:

– Пробовал следовать советам, содержащимся в книге. Но из этого ничего не получилось.

Поострив еще на этот счет, мы распрощались на дружественной нотке, пожали друг другу руки и сказали «гуд-бай» – до следующей встречи. Но она не произошла.

…Бернард Барух умер в возрасте девяноста пяти лет.

Мои знакомые – Эйнштейн, Оппенгеймер, Жолио-Кюри

Все честные люди, в том числе и те, кто вовсе не принадлежал к числу сторонников социализма, всегда в той или иной форме выступали против того, чтобы выпущенное из клетки чудовище – ядерное оружие – стало причиной катастрофы.

Эту грозную опасность многие хорошо видели и до Хиросимы. Среди них были и те, кто имел непосредственное отношение к его производству. Известно, что требование о запрещении этого оружия нашло поддержку таких выдающихся ученых, как Альберт Эйнштейн, Роберт Оппенгеймер, Фредерик Жолио-Кюри.

В начале 1939 года Фредерик Жолио-Кюри во Франции, венгр Лео Сцилард и итальянец Энрико Ферми, работавшие в США, сделали похожие выводы: в определенных условиях можно вызвать цепную реакцию расщепления ядер атомов урана, которая будет сопровождаться взрывом чудовищной мощности.

Вполне обоснованно ученые считали, что, сделав такие же выводы, ядерное оружие может создать и фашистская Германия. Догадки эти подтверждались: нацисты к тому времени оккупировали Чехословакию и запретили экспорт урановой руды, добывавшейся в Яхимове.

В это время Альберт Эйнштейн жил уже в США. В двадцатых годах создатель теории относительности возглавлял Физический институт Общества кайзера Вильгельма в Берлине – так именовалась в Германии организация, которая фактически являлась академией наук. После прихода Гитлера к власти, спасаясь от преследований нацизма, крупнейший физик переселился в Америку.

2 августа 1939 года Сцилард убедил Эйнштейна подписать письмо на имя Рузвельта. В письме говорилось об исследованиях Жолио-Кюри, Ферми и Сциларда и содержался призыв к администрации уделить внимание этим исследованиям, потому что они открывают путь к созданию небывало мощных бомб нового типа.

Задача состояла в том, чтобы опередить Гитлера. Президент наложил на письме резолюцию: «Это требует действий!»

И поставил дату: «11 октября 1939 года».

Но только 6 декабря 1941 года было принято решение Белого дома приступить к созданию в США ядерного оружия. Толчком к такому повороту дел на этом направлении послужили успехи живших в Америке ученых. 13 августа 1942 года американскую программу назвали «Манхэттенским проектом», он объединил все работы по созданию нового оружия массового уничтожения.

Два миллиарда долларов вложили США в создание трех ядерных бомб. Над проектом работало сто пятьдесят тысяч человек. Понадобилось в глубокой тайне построить два новых города.

Однако, когда проект близился к завершению, 25 марта 1945 года Эйнштейн и Сцилард вновь обратились с письмом к президенту США. Пять лет назад эти люди убеждали Рузвельта создать атомную бомбу. Теперь они использовали свой авторитет, чтобы предотвратить ее применение.

…Хорошо помню нашу встречу с Альбертом Эйнштейном. Было это в Нью-Йорке, в отеле «Уолдорф Астория». Пошли мы туда с советским дипломатом В.И. Базыкиным (позднее он был послом СССР в Мексике), который в нашем посольстве в Вашингтоне занимался вопросами культурных и научных связей. Он уже встречался с великим физиком ранее. В частности, видел его в знаменитом центре американской научной мысли – городе Принстоне, где находится известный университет и где ученый жил после переезда в США.

Примечательно, что рядом с маленького роста ученым – возраст сгибал его и делал еще меньше – находился какой-то молодой человек. Эйнштейн в разговоре его как бы не замечал.

Мы поздоровались, и я сказал:

– Очень рад встретиться с вами лично. Много читал и слышал о вас. Хотел бы приветствовать вас и пожелать вам как выдающемуся ученому успехов.

– Спасибо, – коротко ответил Эйнштейн.

Конечно, речь сразу же зашла о ядерном оружии, или, как называли его тогда, атомной бомбе, применение которой обсуждали все: еще не развеялся пепел Хиросимы и Нагасаки. Я спросил:

– В последнее время в печать все чаще проникают сообщения об атомных бомбах, которые США сбросили на японские города. Что же будет дальше? Этот вопрос всех интересует.

Эйнштейн, как известно, являлся одним из тех, кто отчетливо понимал, какую грозную опасность таит ядерное оружие для человечества. На меня большое впечатление произвела определенность его высказываний.

Говорил он тихо, такая манера выражать свои мысли всегда его отличала.

– Президенту Рузвельту, – сказал он, – я сообщил, что людей в связи с атомной бомбой, возможно, ожидает несчастье. О моем мнении сейчас уже широко известно. Здешние парни не очень ясно представляют себе, какая судьба ожидает тот круглый корабль, на котором мы все, в том числе и американцы, сейчас находимся.

Под «парнями» великий ученый подразумевал политиков США, которые должны вынести свое суждение в отношении окончательной судьбы атомного оружия, а под «круглым кораблем», конечно, нашу Землю.

Он тут же заметил:

– Если бы все зависело от людей науки, то, по-моему, американские ученые в подавляющем большинстве высказались бы за запрещение этого страшного оружия.

Он назвал при этом несколько имен. Для меня тогда только одно из них звучало как знакомое. Лоуренс… Как же! Я хорошо знал его. Эрнест Орландо Лоуренс – крупный американский ученый-физик. Еще в 1939 году за работы в области физики атомного ядра Лоуренсу присудили Нобелевскую премию.

Эйнштейн не назвал Оппенгеймера, очевидно, не случайно. Ведь этот ученый в годы войны был научным руководителем центра, занятого производством атомной бомбы. Что же касается Лоуренса, то я заметил, что знаю этого человека лично.

– В напряженное время войны, – добавил я, – Академия наук Советского Союза поручила мне как послу вручить ему документ об избрании его своим почетным академиком.

Он тогда приехал в посольство в Вашингтон из Сан-Франциско. Работал он в Стэнфордском университете, руководил лабораторией. Этот документ ему и был вручен мною. Помню, Лоуренс очень тепло благодарил советских ученых за признание его научных заслуг.