Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - Громыко Андрей Андреевич. Страница 133

В 1941 году Даллеса избрали председателем занимавшейся международными делами комиссии Национального совета христианской церкви США, и он занял место на самом реакционном фланге этой организации. В 1944 году он стал вицепрезидентом Объединения юристов города Нью-Йорка и председателем комитета по международному праву при этой организации.

Встает вопрос: кем же считать Даллеса – политиком или юристом? И то и другое в нем совмещалось и дополняло друг друга. Вместе с тем мои личные длительные наблюдения за деятельностью этого человека позволяют сделать вывод: уже примерно со времени Версальской конференции Даллес-юрист стал уступать место Даллесу-политику. Свойственное ему тщеславие, поощрение со стороны коллег и друзей придавали ему все больше уверенности в своих силах, хотя на высокую трибуну он еще не вышел.

Будущий глава американского дипломатического ведомства упорно взбирался по служебной лестнице, приобретая опыт, шлифуя свой специфический даллесовский инструментарий в дипломатии.

В годы Второй мировой войны его имя уже чаще стало появляться в печати, в частности, в связи с тем, что он стал главным советником губернатора штата Нью-Йорк Дьюи – республиканского кандидата в президенты, соперника Рузвельта на выборах 1944 года в США. Правда, многие еще спрашивали:

– Кто этот Даллес, который вроде бы имеет дело с церковью, а высказывается вовсе не по-церковному?

Его стиль в речах, заявлениях, статьях отличался и угловатостью и резкостью. У Даллеса хорошо ладили культ креста и поклонение мечу, и он упорно шел по избранной дороге. Даллес, и сам ставший крупным миллионером, постоянно и рьяно защищал цели большого бизнеса и внешнеполитические планы США, которые все больше пропитывались духом экспансии.

За деятельностью Даллеса я имел возможность наблюдать в течение примерно пятнадцати лет. На протяжении всего этого периода он проявлял определенную последовательность. Даллес никогда нарочито не приспосабливался к хозяевам Белого дома, кто бы там ни находился. Ни администрация Рузвельта, ни администрация Трумэна не считали этого человека просто мальчиком на побегушках. Выступая по вопросам внешней политики, под сенью Библии, он всегда отстаивал позиции правые, реакционные, отстаивал упорно.

Как уже отмечалось, познакомился я с Даллесом в 1945 году на конференции в Сан-Франциско, хотя о его деятельности знал и до этого. Понимая его влияние, другие советские представители также вступали с ним в контакты.

Фигура Даллеса постоянно маячила на заседаниях руководящего комитета конференции. С его лица почти не сходила в это время сдержанная улыбка. Свободу эмоциям он не давал. Мы в советской делегации при его появлении нередко подшучивали:

– Даллес сегодня, наверное, осенит крестом участников заседания.

Даллес внимательно вслушивался в речи и заявления глав делегаций. Сам же с заявлениями как советник не выступал. Работа его носила как бы «внутренний характер». Но ему это пошло впрок. Механизм обсуждения и согласования проблем – это не последний участок работы любой делегации на любой конференции. А для американских делегаций это имеет особое значение, поскольку в них находятся представители часто разных кругов. Поэтому при совпадении общих, принципиальных направлений в политике сказываются часто специфические интересы определенных отраслей крупного бизнеса, ориентирующегося как на внутренний рынок, так и на внешний. Одним словом, Даллес, подобно губке, впитывал в Сан-Франциско опыт первой широкой послевоенной конференции, проходившей после разгрома фашистской Германии.

В то время до нас, советских делегатов, еще не доходила информация о том, что Даллес занимал особо жесткую позицию в отношении Советского Союза. Ведь в то время мир восхищался грандиозностью подвига советского народа в войне, что, естественно, сказывалось на общей атмосфере, в которой проходила конференция.

Однако Даллес шел в русле изменений в американской политике. Вскоре после кончины Рузвельта они произошли. Прошло не так уж много времени с момента окончания конференции, а он стал все чаще и чаще выступать с заявлениями, враждебными по отношению к Советскому Союзу.

Прирожденных качеств оратора, как их обычно понимают, у Даллеса не было. Говорил он медленно, спокойно, негромко. Тем не менее, когда Даллес вскоре набрал силу как официальная политическая фигура, его слова производили впечатление. Всем было ясно, что говорит представитель того монополистического капитала, который правит Америкой.

На последней ступени его служебной лестницы

Участвуя в совещаниях Совета министров иностранных дел в Лондоне (1945), Нью-Йорке (1946) и Москве (1947), Даллес оказывал сильное влияние на формирование позиции правительства США.

В 1948 году Даллес снова занял пост главного внешнеполитического советника республиканского кандидата в президенты Дьюи и, как отмечалось в печати, мог бы стать в случае его победы на выборах Государственным секретарем. В начале пятидесятых годов Даллес попеременно занимал ряд постов. Все это делало его в основном каким-то перманентным советником. Пробиться выше ему тогда никак не удавалось. Он принял активное участие в избирательной кампании 1952 года. Являлся автором внешнеполитической платформы Республиканской партии, всячески поддерживал кандидата в президенты от этой партии Эйзенхауэра.

На последнюю ступень своей служебной лестницы Даллес уверенно ступил в январе 1953 года, став Государственным секретарем в администрации Эйзенхауэра. Президента подпирал в полном смысле слова свой человек.

С этой поры Даллес все время находился на крайнем фланге наиболее воинственного крыла Республиканской партии и крупного бизнеса, связанного с военным производством. Его приход на пост Государственного секретаря США наложил печать на всю американскую внешнеполитическую и дипломатическую деятельность. Прежде всего это сказалось на советско-американских отношениях. Даллес и холодная война считались нерасторжимыми.

Даллесу принадлежала формула: «Балансирование на грани войны». Он упорно доказывал, что такое балансирование – это то, без чего США никак обойтись не могут, и что основывающаяся на нем политика является показателем высокого искусства во внешних делах. С этой формулой в обнимку он прошел до конца пребывания на посту Государственного секретаря, а фактически до конца своего жизненного пути.

Правда, за несколько недель до ухода со своего поста по болезни Даллес признал:

– Балансировать на грани войны нужно все же осмотрительно.

Многие даже задавали вопрос: «Что случилось с Даллесом?»

Но это частичное прозрение не наложило заметного отпечатка на его политический портрет.

Имя Даллеса и сегодня по праву ассоциируется с воинственным курсом американской политики, с враждебностью к Советскому Союзу. В этом его могут затмить немногие американские политики.

Что сказать о нем как о человеке? Задача эта нелегкая, так как его вне связи с политикой, которую он исповедовал, и представить трудно.

Во время встреч с Даллесом у меня иногда складывалось впечатление, что он, пока не «раскачается», испытывал известное смущение. Возможно, в этом было что-то деланое. Посмотрит по сторонам, пожмет непроизвольно плечами, потом постепенно разговорится, все еще как бы настраиваясь на определенную волну.

Когда с Даллесом кто-либо беседовал один на один – я это знал и по собственному опыту, – то он постоянно вертелся, как будто у него под рубашкой бегала ящерица. Непрерывно переставлял ноги, если беседа проходила стоя. Редко смотрел собеседнику в лицо, взгляд его часто стрелял мимо. Если речь шла не о внешней политике, не о международных делах, то он мог рассуждать более спокойно. Иногда предпочитал приходить на наши встречи вместе с женой, если предстоял какой-либо прием, обед.

Являлся ли Даллес человеком образованным? Безусловно, да, если судить об этом по стандартам, сложившимся в странах Запада, где система гуманитарного образования строго приспособлена к удовлетворению узких потребностей правящего класса. Деятели Запада, закончившие такие учебные заведения, и сами иногда чувствуют ограниченность своих знаний.