Остров Пинель - Беляков Сергей. Страница 4

   Эжени наконец выходит наружу. Ничего заслуживающего внимания. Те же сувениры, что и везде. Только девки нахальнее, бурчит она. Хихикающие креолки плотоядно ожидают нашего возвращения, но мудрая Эжени оттаскивает меня глубже в полутьму улицы-аппендикса, где за поворотом мы ретируемся в довольно сносный бар с кондиционером.

   Неожиданно качественный мартини с луковками. Эжени пьет коко-бонго. Медленно, как бы смакуя, облизывает губы. Плутовка.

   Меня заинтересовал бутик рядом с баром. Мужские платки, галстуки, ремни, хумидоры, еще какая-то мелочь. Похоже, также недавно открылся. Пока Эжени допивает коктейль, я захожу в прохладу бутика.

   Аромат хороших духов смешивается со строительным запахом. Потолок в свежих пятнах невысохшей краски. Две продавщицы, одна постарше, видно, менеджер, и другая, лет тридцати, с дивными раскосыми глазами, начинают виться вокруг меня. Щебеча на французском, набрасывают на меня шейные платки красивых расцветок. "Мсье курит? У нас только что появилась прекрасная коллекция портсигаров из эбенового дерева... Кати, проводи мсье..."

   Томная Кати ведет меня к низкой витрине за углом, почти в подсобке. Пока она нагибается за коробкой с портсигарами, молния, вставленная в задний шов ее юбки, бесстыдно расходится снизу.

   На ней нет нижнего белья.

   Слюна переполняет рот - так ведь и захлебнуться недолго! - и в этот момент она поворачивается ко мне, внезапно впившись влажными лепестками губ в мои. Мне жутко неловко и одновременно занебесно приятно...

   До тех пор, пока я не осознаю, что она самозабвенно сосет мой язык.

   Она выпила мою слюну...

   Странноватое хобби. В особенности при жарких поцелуях с первым встречным. Если бы она была не такой восхитительно страстной, я бы, наверное, сбежал. От нее пахнет чем-то тревожно-возбуждающим...

   Какое-то время я еще контролировал себя, но она была настолько искусной, настолько безрассудно раскованной, что я забыл обо всем. Мы забыли обо всем. Что-то заставило нас забыть обо всем...

   "...Джек! Джек! Ты что?!"

   Голос Эжени с трудом прорывается сквозь пелену в мозгу.

   Я стою на коленях в проходе между витринами. Дыхание - как после спурта. Меня крутит и ломает, дергает и тянет... Галлюцинация была реальной до испуга. Да, у меня было хорошо развитое воображение, помогавшее в годы юношества - мне было легче переносить пуберантность в определенном плане... - и позже облегчавшее подбор ключевой линии для знакомств со слабым полом, но такого со мной еще не случалось. Перепуганные продавщицы провожают нас до дверей, лопоча что-то успокаивающее.

   Волоокая дарит мне напоследок влажно-жгучий взгляд.

   Или мне снова померещилось?

   Ужин.

   На корабле - формальный вечер; я затянут в смокинг, Эжени выглядит прелестно в черном платье с блестками. Обычно приятный шум дайнинг-салона сейчас раздражает. Любой резкий звук - взрыв смеха за соседним столом, звон бокалов, бряцание столовых приборов - эхом отдается в мозгу.

   Устал. Болен.

   Разговор не клеится. Эжени напугана случившимся и настаивает на том, что визит к врачу откладывать нельзя. Я успокаиваю ее и клянусь, что пойду сразу же поутру - все равно медпункт уже закрыт. Официанты сноровисто меняют тарелки. Мы голодны, и винный хмель быстро ударяет в голову обоим. Отказавшись от десерта, мы идем в каюту.

   Рука уже практически не болит, только слегка ноет оцарапанная кожа. Но я знаю, что это обманчивое облегчение. Что-то не совсем так, случай в бутике меня настораживает. И эта идиотская слюна...

   Дверь за нами захлопывается. Эжени гасит основной свет, оставляя только ночник, сбрасывает туфли, медленно расстегивает молнию на платье... Я снова переживаю приступ желания, точь-в-точь как там, на берегу. Она вдруг замирает, не оборачиваясь ко мне, словно чувствует мой взгляд. Я подхожу к ней, глажу плечи, грудь, бедра, помогаю освободиться от платья, добираясь до ее трепещущего тела...

   Как и когда мы уснули - не помню.

   Около четырех ночи кошмар подбрасывает меня в кровати. Мне снилось, что Бриз требовал плюнуть ему на ногу, раздувшуюся, синюшную, покрытую страшными струпьями проказы. С закрытыми глазами я поплелся в туалет, и включив свет, едва сдержал крик.

   Из зеркала на меня смотрела кирпично-красная маска какого-то восточного божка. Моим это лицо не было... Веки свисали на глаза огромными водянками. Нос потерял форму и безобразной картофелиной выпячивался между подушечного вида щеками. Шея и грудь тоже отекли и покраснели.

   Предплечье, как и ожидалось, покрылось струпьями. Но аллергия? У меня, в жизни не имевшего ничего, даже отдаленно напоминающего сыпь или раздражение на коже?

   Решив, что до утра недалеко, я не стал будить Эжени и, улегшись обратно, провел остаток ночи в полубреду.

   Лифт движется со скоростью катафалка. На отражение в зеркалах не гляжу. На мне - кепка с сильно надвинутым на глаза козырьком. Помогает только до определенной степени: попутчики вежливо, но брезгливо отодвигаются подальше. Мальчишка пялится на меня округлившимися глазами, потом дергает мать за руку и что-то шепчет ей на ухо. Та осуждающе глядит на меня. На пятой палубе лифт, слава богу, пустеет, и в медпункт на первой палубе я спускаюсь в одиночестве.

   Приемный покой. Чисто. Цветы в вазе на столике, ряд кресел вдоль стены. Восемь утра, и народу еще нет - "еще нет", потому что я просто не верю, что на корабле с пятью тысячами человек врачам нет работы. Статистика - упрямая штука.

   Санитар в синей униформе равнодушно глядит на мою ужасную физиономию. У него - зеленоватые "перья" на соломенного цета шевелюре. Глаза полусонные, наверное, после ночного дежурства. Если верить табличке на груди, его зовут Джоди. Он скучающе перелистывает "Ньюсуик". Я заполняю обычную кучу дурацких форм; в графе "причина визита" пишу: сильная аллергия, возможно в результате контакта с ядовитым кораллом. Томлюсь в приемной еще около получаса, так как доктор начинает прием с пол-девятого.

   Джоди наконец-то зовет меня в кабинет.

   Молодящийся врач с ершиком седых волос в накрахмаленном белом халате. На кармане - фирменный знак РККЛ с именем: "Клаудио Виалли, М. Д."

   "Бон джорно, дотторе!"

   "Итальяно?" - расплывается в улыбке док.

   "Нет", - разочаровываю его я. Он проводит меня в кабинет. Спартанская обстановка; нет традиционных фотографий жены или детей - или друга... - на столе; только заполненные мной бумаги, которые принес ему Джоди, да оттиск какой-то статьи в медицинском журнале. Несколько желтых записок-стикеров на доске за его спиной. Я механически пробегаю их глазами. На одной написано: "Бора-Бора: добавить В.К еще две дозы". Везет этому В. К.; Бора-Бора - райское место, даже если тебе всадят там две добавочные дозы...

   Он перехватывает мой взгляд. Неожиданный лед в его глазах неприятен. Тем не менее, он предельно любезен, а его английский почти не имеет акцента.

   "Мсье... Или мистер?.. Жак, х-м-м, Джек Брейгель... Француз? Канадец?" - Не дожидаясь ответа, он небрежно перелистывает мои бумаги. - "Не волнуйтесь, мы приведем вас в порядок. Каждый когда-либо начинает... Скузи, извините, я имею в виду аллергию... Первая реакция обычно очень выражена. Обильное отделение слюны косвенно говорит о существенной интоксикации вашего организма. Снимите рубашку, пожалуйста..."

   Я осторожно стягиваю ее, стараясь не зацепить лицо.

   Он продолжает: "Отек Квинке, очевидно. Вы пользуетесь защитным кремом от солнца, не так ли? Кожные капилляры на шее, спине и груди закупорены и воспалились - видите, здесь... И здесь..."