Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите - Хэдфилд Кристофер. Страница 14

Следующий шаг — общий сбор, и мы присоединились к российским космонавтам в их сегменте станции, чтобы вместе начать решать проблему. Насколько серьезна опасность? До сих пор другие признаки пожара отсутствовали. Мы не чувствовали запаха дыма и не видели пламени. Возможно, где-то расплавился один маленький проводок или датчик отреагировал на пыль. Мы связались с Центром управления полетом в Хьюстоне и в Москве. Мы проверили модуль, в котором сработал датчик, и наше расследование показало, что, вероятнее всего, дело было просто в неисправном датчике. В конце концов каждый из нас согласился, что тревога была ложной, и мы разошлись по спальным местам. Через час, когда пожарная сигнализация сработала снова, мы повторили все те действия, которые предписывала инструкция, — «предупредить, собраться, работать». Наша реакция была почти такой же спокойной, но не небрежной: возможно, где-то что-то тлело в течение последнего часа. Оказалось, ничего не тлело. Датчик оказался бракованным, вот и все. Я помню, что поймал себя на мысли: «Все почти как на учениях, только лучше, потому что теперь я могу пойти спать».

Я сомневаюсь, что у кого-нибудь из нас сердцебиение участилось хотя бы на один удар, пока мы разбирались с причинами пожарной тревоги, даже в первые минуты, когда угроза пожара казалась вполне реальной. Мы чувствовали себя достаточно хорошо подготовленными, чтобы справиться с любой ситуацией, — это то самое чувство уверенности, которое приходит в процессе непрерывной, основательной подготовки. Ничто так не повышает убежденность в собственных силах, как моделирование аварии, в которое погружаешься полностью и отдаешь все свои силы — и физические, и интеллектуальные, после чего понимаешь, что способен «работать над проблемой». Каждый раз, когда удается справиться с моделируемой трудностью, зона комфорта немного расширяется, и это позволяет сохранить ясность мысли в случае, если придется столкнуться с подобной задачей на практике.

Во время тренировок никогда не возникает желания находиться в настолько расслабленном состоянии, чтобы можно было подумать: «А, опять изображаем “астронавта в опасности”». Моделирование ситуации принесет пользу, только если полностью в нее погрузиться и поверить в подлинность происходящего. Этому помогает точное воспроизведение реальных условий: к примеру, мы учимся бороться с огнем на МКС на полномасштабном тренажере, в который закачан настоящий дым, причем в таком количестве, что во время тренировки, которую наша команда проходила в одном из служебных модулей незадолго до моего последнего полета, мы не могли разглядеть собственные ботинки к тому моменту, когда надели кислородные маски. Как командир экипажа я решил: «Дым слишком плотный, поэтому давайте задраим люки, переберемся в другой модуль и там решим, как справиться с этой проблемой». Потом мы довольно жарко разбирали это мое решение с членами российской команды, которые участвовали в тренировке. Я действовал в строгом соответствии с американскими стандартами — в НАСА нас учили, что сначала нужно изолировать горящий сегмент станции, обезопасить членов команды, а затем выяснять, как бороться с огнем. Однако российский подход совершенно иной. Русские хотели, чтобы мы терпели и тушили пожар. Они аргументировали это тем, что спасательный космический аппарат «Союз» пристыкован как раз к этому служебному модулю. Как я объяснил позже инструкторам, мы бы с радостью остались и боролись с огнем, только вот имитация пожара была слишком реалистичной. Мне пришлось действовать так, как бы я действовал в реальной ситуации: при таком сильном пламени и плотном дыме я бы следовал инструкциям НАСА и спас команду, а не модуль, — в конце концов, у нас оставались бы еда, вода и связь, даже если бы мы потеряли служебный модуль. Моделирование ситуации на Земле как раз и предназначено для того, чтобы выявлять подобные принципиальные разногласия и преодолевать их. В следующий раз, когда мы моделировали похожую ситуацию, русские пошли на компромисс: они заполнили сервисный модуль дымом до такого уровня, при котором мы все согласились, что остаться там и тушить пожар допустимо и целесообразно.

Возникновение пожара на МКС во время нашего там пребывания вовсе не гипотетическая ситуация: в 1997 г., через два года после моего посещения, на станции «Мир» загорелась шашка кислородного генератора. Команда справилась с огнем с помощью влажных полотенец, которые бросали на генератор, пока пламя не погасло. Вся станция оказалась заполнена дымом, поэтому некоторое время после инцидента пришлось носить респираторы, но все члены команды выжили. Это происшествие — хорошее напоминание нам всем о том, зачем мы готовимся к авариям. Исследования космоса опасны по своей природе. Если в учебном классе или во время восьмичасовой тренировки я чувствую, что теряю внимание, концентрацию, я напоминаю себе об одном простом факте: космический полет может убить меня.

У нас есть эвфемизм на случай, если придется сообщить домой подобную новость, — «моделирование непредвиденных обстоятельств». Моделирование смерти, если называть вещи своими именами. Нам приходится продумывать собственную кончину в самых подробных деталях. Приходится думать не только о том, как мы можем умереть, но и о том, что произойдет после этого с нашими семьями, коллегами, да и самой космической программой. Эти тренировки проводятся за столом, прежде всего из-за начальства, так что настоящий тренажер мы меняем на комнату для переговоров, а участники могут для большей реалистичности использовать гарнитуры. Участвуют все, кто в реальных условиях будет вовлечен в ситуацию, связанную с гибелью астронавта: медики, руководители космической программы, сотрудники пресс-службы и даже сам «мертвый» астронавт.

Моделирование смерти начинается с некоторого сообщения (скажем, «Крис получил серьезное ранение на орбите»), и в течение нескольких последующих часов участники исполняют свои роли и отрабатывают ответные действия. Каждые пять — десять минут кто-нибудь из участников вбрасывает в общую кучу то, что мы называем «зеленой картой»: по сути, очередное затруднение. Содержание карт сочиняет команда инструкторов, в чью задачу входит придумать как можно больше реалистичных подробностей. Во время моделирования ситуации ни один участник, кроме инструкторов, не знает заранее, что содержится в этих карточках, и каждый должен действовать так, как если бы это происходило в действительности. Например, на зеленой карте может быть написано: «Только что получено сообщение со станции: Крис погиб». Тут же люди начинают «работать над проблемой». Ну, что же, как нам поступить с его трупом? На станции нет мешков для трупов, так что придется запихнуть его в скафандр и закрыть в шкафу. А что делать с запахом? Может, нам следует отправить его в сторону Земли на грузовом корабле и пусть сгорит с остальным мусором в плотных слоях атмосферы? Или выбросить его за борт во время выхода в открытый космос, и пусть он уплывет в бесконечное пространство?

Пока идет обсуждение, как быстро начнет разлагаться мой труп и какая помощь может потребоваться членам экипажа в связи с этим, участники получают новую зеленую карточку: «Кто-то написал в твиттере, что на МКС произошел несчастный случай, и теперь журналист из The New York Times звонит, чтобы узнать, что происходит». Появляются новые трудности, хотя старые еще никуда не делись. Как должна действовать пресс-служба? Кто должен взять руководство: НАСА или ККА? Когда будет выпущено заявление пресс-службы и каково его содержание? Зеленые карточки поступают все быстрее и быстрее, формулируя новые задачи, почти так же, как это происходит в реальной жизни. Кто должен сообщить моим родителям, что их сын погиб? Как сообщить — по телефону или лично? Где они при этом будут находиться — в поле или дома? Следует ли в этом случае выработать два плана действий в зависимости от того, где будут находиться мои мать и отец?

Моделирование смерти, как теперь, наверное, стало понятно, очень далеко от сентиментальности и горькой печали. Здесь речь только о серьезных вещах. Хотя члены семьи не обязаны участвовать в таких тренировках, Хелен несколько раз присоединялась к коллективу участников. Она обнаружила, что обсуждение, вербализация своих мыслей о том, что будешь делать при самом неблагоприятном варианте развития событий, очень быстро показывает, насколько ты готов к нему. Например, приняв участие в «моделировании непредвиденных обстоятельств» перед экспедицией МКС-34/35, Хелен поняла: ее план провести время в Гималаях, пока я пять месяцев буду в космосе, конечно, замечательный, но только если не случится серьезная неприятность во время моей миссии. Зеленые карточки заставили нас задуматься, кто свяжется с нашими детьми, если я погибну (и мы поняли, что, вполне возможно, этим человеком окажется журналист, так как мать будет в это время покорять горные вершины), и как быстро Хелен сможет добраться до Хьюстона, чтобы быть рядом с детьми (оказалось, не быстро, если учесть, сколько пересадок придется сделать). Нам пришлось подумать о разных мелочах, которые могут оказаться очень существенными, если я погибну на МКС: например, о качестве сотовой связи в удаленных горных селениях в Азии и о разнице часовых поясов, которая повлияет на возможность поддерживать контакт с ответственными сотрудниками в Хьюстоне. В итоге Хелен решила отодвинуть на год поездку в Гималаи и отправиться вместо этого в поход по штату Юта. На самом деле каждый, кто принял участие в этом обсуждении, обнаружил слабые места в собственных планах и подходил к доске, чтобы внести изменения в некоторые пункты (кроме меня, конечно, но что поделаешь, если ты мертв).