Конец подкрался незаметно - Веллер Михаил Иосифович. Страница 54
Старший возраст чаще задается вопросом: «А на фига вообще это делать?» Сильнее хочет покоя. Сил меньше имеет. В результате все общество делает суммарно меньше, чем при прочих равных — молодое.
И повышается средний возраст родителей, и они рожают менее здоровых детей.
И всё большую часть энергии общества берет забота о больных и старых.
36. Сегодня в США 80 % экономики работает на производство услуг населению, и лишь 20 % — на производство продукта. И все говорят, что это очень хорошо и к этому и надо стремиться всем. Чтоб люди хорошо жили. И это — признак мошной и здоровой экономики. Гуманизм и забота о людях.
Сейчас.
Эта смешная и наивная ошибка, ставшая сегодня господствующим мнением, проистекает из непонимания сущности государства. Из вульгарного антропоцентризма. И не менее вульгарного рационализма.
Восходит она к «теории общественного договора» Руссо. Собрались люди вместе и решили: давайте договоримся, как нам жить вместе, чтобы всем было получше. Мы ведь умные! Все понимаем. И как решим — так и будем действовать в собственных же интересах. (Ученики и последователи Руссо устроили Великую Французскую Революцию — и неожиданно стали стричь друг другу головы с таким рвением, что до сих пор оторопь берет.)
Для человека естественно и комфортно думать, что это он создает государство для себя, и оно служит его интересам. А как же?! Солнце вращается вокруг Земли, это всем ясно.
Но. Но. История Вселенной и Земли это эволюция систем от простых к сложным, и в усложнении поступенчатых структур — что происходит? Повышение энергии, энергетичности, энергосодержания все более сложных систем. Системы самообразуются таким образом, чтобы содержать в себе как можно больше энергии — или, что то же самое, способности к максимальным действиям.
Государство как совокупность людей способно сделать больше, чем все те же люди по отдельности, неорганизованно. А каждый отдельный человек, таким образом, в составе государства может сделать больше, чем в одиночку. (См. «Государство как структура».)
А система живет по своим законам и имеет свои задачи. Задача человека — не быть счастливым, как он обычно полагает, а как можно больше перечувствовать и сделать. Государство удовлетворяет целям этой задачи — вот он чувствует и делает. Человек как система полнее реализует себя в составе структуры государства как системы. А государство как система имеет задачей на своем уровне, в своем масштабе, также сделать максимум, на что оно способно.
Древний египтянин мог полагать сколько влезет, что царство существует для его безопасности, удобств и сытости. А государство «полагало» целью своего существования ставить гигантские пирамиды и храмы, окружающую действительность максимально перелопачивать. И заставляло человека пуп рвать сверх необходимого для спокойной сытой жизни. Что осталось бы от Египта без пирамид и храмов? А пшик. Ничего.
В государстве человек получает кнут и пряник: лезет вверх по социальной лестнице за благами, стремясь жить не хуже, а лучше других — и боится свалиться вниз, боится нарушить закон. И идет на войну — чтоб быть героем и не быть расстрелянным за дезертирство, хотя лично ему эта война на хрен не нужна, но государственная пропаганда мозги ему прокомпостирует.
Не понимая энергетической сущности мировой эволюции и системной сущности государства — невозможно понять суть человеческой истории и суть конкретной цивилизации со всеми ее закидонами и издержками.
Совсем просто: государство — система более высокого, следующего уровня относительно человека. И отношения человека с государством — это отношения подсистемы с системой. А иначе их и понять невозможно, иначе надо спускать на сцену бога в машине и придумывать ему в противовес дьявола.
Интересы человека и государства совпадают в том, что делая в государстве больше — человек живет лучше, богаче, интереснее, многостороннее, полнее реализуя все свои возможности. А не совпадают в том, что для решения собственных грандиозных задач система сплошь и рядом человека давит, гоняет, жертвует конкретными индивидами.
Но провозглашать права подсистемы выше прав системы — это благоглупость. Это попытка пчел приватизировать каждая свою долю улья. Право заклепки не быть битой кувалдой по голове, а иначе хрен с ним с кораблем. А зачем ты, заклепка, без корабля нужна? Тогда расклепывайте меня нежно и под наркозом, чем мне лучше — тем корабль совершеннее.
В истории каждого государства и цивилизации был пик максимальных свершений — будь то военная мощь империи или грандиозное градостроительство. Характерно, что людям в этот период жилось не слаще всего. Перевалив пик — мягчели, больше заботились о людях, меньше хотели совершать черт-те что неизвестно ради чего — и понемногу цивилизация как-то слабела и рассасывалась. После пика дел люди еще долго радовались, как они хорошо живут, а потом великие дела сияли из прошлого золотой легендой, и нарастай упадок.
Как только государство минует пик великих дел — оно клонится к упадку. Оно вначале незаметно клонится, почти даже и не клонится — вершина большой полукруглой горы долго кажется ровным местом, а дальше — круче. Проход системой вершины развития.
Пока люди надрываются на стройке грандиозного храма — система мошна. Когда, устав, они говорят: «Кому надо? Да лучше жить получше», — система, стало быть, слабеет. Они поживут получше, а потом падут жертвой соседей-варваров и исчезнут.
Завершив эпоху наполеоновских войн, Великая Франция кончилась.
Завершив викторианскую эпоху, Великая Британия кончилась.
Вершиной российской истории остаются железно-золотые шестидесятые годы XX века: космический прорыв, беспрецедентная милитаризация, имперское мировое влияние.
И зловещим выглядит сегодня решение США не восстанавливать разрушенные 11 сентября 2001 г. самые высокие небоскребы страны. Экономически невыгодно? Невыгодно — для чего? А вы что, мало кушаете или плохо одеваетесь? Эта поворотная точка — 11.9.2001 — в истории останется.
Вот есть в проекте великий продукт — здание, или самолет, корабль, ракета. И общество решает: сделать-то мы это можем — а на фига? Расходов уйма — а кто оплатит? Тоталитаризм — он может любые средства грохнуть, лишь бы возможности позволяли. А демократия говорит: это экономически невыгодно, лучше сделаем поменьше и попроще, без супер-изделий мы обойдемся.
Потребительский рынок развернут лицом к потребительству. К человеку который что? Который хочет. Чего он хочет? С голоду не умереть? Нет, цивилизованный человек лечится сегодня от ожирения. Он хочет вещей-то необязательных, условных, излишних, избыточных машину последней модели, хотя и прошлой модели отлична; жилье в более престижном районе, хотя и этот неплох; модную одежду, хотя и эта не сношена; он отнюдь не бедствует — он просто хочет заменять одно барахло другим и готов платить деньги, то есть готов работать ради этого.
Он готов работать, чтоб сменить штаны и автомобиль, — но не готов работать, чтобы сделать что-то грандиозное одно на всех. Менее готов.
И экономика — через рекламу и рыночные структуры — заявляет: мы будем делать ненужные мелочи — но не будем делать ненужные крупности. Пусть индивидуального барахла у каждого будет побольше — но общественного, государственного, грандиозного барахла мы будем делать меньше.
И человек заявляет: платить буду за телефон доверия, за пиццу на дом, за прачечную и химчистку, за игровой автомат и билет на футбол. А за супернебоскреб и исследовательскую станцию на Луне не буду.
И заявляет: а я вообще завален барахлом, теперь давайте сделаем так, чтобы мне было с уже имеющимся барахлом предельно легко и удобно — все для меня: рестораны, спортзалы, шоу всех родов, такси и проститутки по вызову и юристы для решения всех моих вопросов.
И конкуренты борются за право его обслужить: это их бизнес.
Потребительский рынок перегрет до крайности. Большей части экономики, в сущности, нечего делать. Реклама, значительный сектор этого рынка, искусственно вздувает спрос на ненужности. Перелопачивание окружающей среды зашло в тупик. Мощности огромные, а делать нечего.