Танкист-штрафник (с иллюстрациями) - Першанин Владимир Николаевич. Страница 144

В обоих батальонах из сорока с лишним танков стояли в готовности не больше десятка машин. Их спешно загружали снарядами, заливали горючее.

– В общем, так, – продолжал Третьяков. – Через час мы двигаем вперед. Ты остаешься вместе с зампотехом и ремонтниками. Соберешь машины, которые можно отремонтировать на месте, и дней через пять нас догонишь. Это будет твоя новая рота. Заодно комбату Успенскому поможешь. Выполняй!

Мы разошлись по батальонам. Комбат Плотник забирал с собой Хлынова и еще две оставшиеся «тридцатьчетверки». Хотел взять и Февралева, но, передумав, оставил его со мной. Моей несуществующей роте ставилась задача – прикрывать вместе с пехотой участок севернее Черткова в случае прорыва остатков немецких войск. Танк Февралева был единственной машиной, которая могла двигаться и вести бой.

Вскоре батальоны ушли, а мы остались под накрапывающим дождем. Объехали местность, подсчитали количество танков и автомашин, которые можно восстановить. В том числе мою «тридцатьчетверку» с выбитой шаровой установкой, расколотым колесом и порванной гусеницей. Почесали затылки – с чего начинать?.. Зампотех предложил просто и ясно – сначала отдохнуть. Люди ходят шальные после боя, вялые. Надо прийти в себя. На том и порешили.

Большое начальство любит, когда в сводках мелькает название «танковая бригада». Звучит неплохо. Мощь, броня, натиск и так далее. Не то что какой-то пехотный полк, плетущийся в грязи. Забывают только о том, что танковая бригада – это не сплошная лавина бронированных машин, а механизированное подразделение.

Основной ударной силой бригады являются три танковых батальона, объединенных в танковый полк. Кроме того, в штате бригады имеется разведка, пехота, артиллерия, сотня-две автомашин, тыловые подразделения. Количество личного состава впечатляет, оно может составлять и три, и пять тысяч человек. Но как быстро тают в боях танковые батальоны и пехотные подразделения!

Так получилось и с нашей бригадой, понесшей после боев под Чертковом значительные потери. Но бригада, хоть и с незначительным количеством машин, продолжала числиться во всех списках. А если числится, то обязана двигаться вперед и выполнять приказы. Жаловаться и просить дополнительные машины в условиях наступления – бесполезно.

Кроме новой должности, я получил задачу, важность которой хорошо понимал, собрать поврежденную технику и сколотить хотя бы одну танковую роту, а это значило многое. Трудность заключалась не только в том, что подбитые танки, автомашины с заклинившими двигателями и прочая техника завязли в добротном черноземе на участке окружностью километров десять.

Мы вступили на землю, которая именовалась Западной Украиной. Здесь нас не слишком ждали, и националистические боевые организации уже с первых дней готовились наносить удары в спину. Ладно, черт с ней, с политикой! Но можно было не сомневаться, что оставленную без присмотра технику быстро растащат по хуторам даже простые крестьяне. В хозяйстве все пригодится!

– Здесь минимум восемь-десять танков, которые можно восстановить своими силами, – тряс меня за ворот засаленной телогрейки майор Плотник, когда мы расставались. – Целая рота! Стаскивай все на сухое место, обеспечь охрану, а ремонтники свое дело знают.

Одобрение выразил тогда даже замполит Гаценко. Призвал проявлять бдительность, вести разъяснительную работу среди местного населения и ни разу не напомнил мне о штрафном прошлом. Петр Назарович Плотник обнял на прощание, пообещал, что скоро встретимся и без награды я не останусь.

– Станешь Героем Соцтруда, заодно и отдохнешь, – по-своему подбодрил меня комбат-3 Успенский.

В ответ я бесцеремонно подтолкнул его к моему танку, с дырой на месте курсового пулемета и несколькими вмятинами на броне.

– Твоя машина, видать, тылы защищала. Таких отметин наверняка не получила.

– Не забывайся, Волков! С комбатом разговариваешь.

– Ага! И еще с маньчжурским сидельцем. Ладно, кати вперед, Фатеич.

У меня были основания поддеть берегущего свою жизнь бывшего однополчанина. Он смело пустил на самоходки подчиненных. После попаданий снарядов «восемь-восемь» мало кто из экипажей остается в живых. Выбивая «артштурмы» и дальнобойные «веспе», погибли две трети его батальона.

Зампотех батальона, старший лейтенант Никита Манохин – из бывших инженеров. Парень энергичный и распорядительный. Вместе с ним наши батальонные технари, десятка полтора специалистов из ремонтной роты. У нас имеются два тягача, автокран, генератор, электросварка. В моем распоряжении также экипажи подбитых танков, несколько артиллеристов, шоферов и ездовые с небольшим табунком обессиленных и раненых лошадей.

Кто я теперь? Завхоз, комендант увязшей в грязи кучи разбитой техники и даже бригадир лошадей. Мне повезло на помощников. Никита Манохин, Слава Февралев, Леня Кибалка, опытный механик «тридцатьчетверки» Витя Иванов. Но главная задача ложится на зампотеха Манохина. Нам необходимо обеспечить безопасность и спокойную работу его специалистов.

Короткое совещание. Прежде всего по периметру надо расставить посты и выбрать место, куда будем стаскивать технику. Место определили быстро. Тополевая гряда длиной с километр возвышается словно островок над озерами грязи, мутной талой воды и утонувшими проселочными дорогами. Здесь будет наша ремонтная база и одновременно линия обороны, если придется отбиваться. Деревья, низины, вырытые окопы помогают частично укрыть технику и людей.

Завхоз из меня неважный. Хватаюсь за одно, другое, раздаю приказы, которые позже приходится отменять. Тратим часа два, чтобы вытащить «тридцатьчетверку», утонувшую в грязи. Тросы рвутся один за другим. Обрывок бьет подвернувшегося некстати парнишку. Результат: два перебитых ребра и кровоточащая рана через весь бок. За танк взялись потому, что он находится ближе всех к «острову», исправно оружие, цел и лишь слегка контужен экипаж. Задумка была – быстро вытащить, и вот она, первая огневая точка. Не получилось.

Зато вытянули легкий танк Т-80 и две полуторки. Ездовые докладывают, что большинство лошадей выживут, нужно только организовать овес, а одного жеребца пришлось прирезать. Рана тяжелая, не вылечить. Кроме того, это запас мяса на четыре десятка человек. Насчет продовольствия, как часто случается, начальство забыло. Спешка. А может, решили, что в тылу проживем на подножном корму.

Но Чертков и его окрестности еще не тыл. Среди ночи, километрах в трех от нас, вспыхивает ожесточенная стрельба. Бьют из пушек, вдалеке ревут моторы, проносятся трассирующие очереди. Наверняка прорывается из Каменец-Подольского еще одна группа немцев. Остаток ночи не спим, ждем возможного появления фрицев на нашем участке. На рассвете засыпаем, а вскоре происходит первое неприятное происшествие.

Водитель покинул ЗИС-5 и перебрался к своему приятелю, в другую застрявшую машину. Хорошо выпили, благополучно проспали обстрел, а наутро оказалось, что машину обчистили. Неизвестные забрали из кузова два ящика ботинок, рулон портяночного материала, инструмент и прокололи все шесть шин. Бандеровцы? Они бы сожгли грузовик, да и обстреляли соседний, где дрыхли приятели. В общем, нам дали понять, что теплой встречи ждать не приходится.

Водителя-ефрейтора отчитываю и приказываю привести в порядок колеса. Задание почти невыполнимое, он просто не в состоянии установить в грязи домкрат. Просит помощников, но для других ребят дел хватает, и я приказываю работать в одиночку.

– Заснешь, пеняй на себя, – предупреждаю похмельного ефрейтора. – Выкручивайся как хочешь, но чтобы к вечеру машина была на ходу.

Ездовые с утра напоминают насчет овса для лошадей. Я рассматриваю измученных, отощавших коняг, с потертыми холками и ранами от осколков. Раны уже обработаны какой-то вонючей мазью.

Ездовые, трое пожилых мужиков (лет под сорок каждому) и паренек, признанный негодным к строевой службе, вопросительно смотрят на меня.