Вечнозеленое поле жизни - Бубукин Валентин Борисович. Страница 16

После того матча с поляками Яшин потерял три килограмма веса, хотя упал за игру всего несколько раз. С чего бы это? Сидел у весов выжатый как лимон и курил свою «беломорину» (ему разрешали). У нас к взвешиванию относились очень серьезно. Андрей Петрович Старостин любил приводить пример из конного спорта. Один наездник на фаворите проиграл на финише всего ноздрю лошади, потому что забыл из кармана выложить ключи от конюшни. А вы, говорил, эти двести граммов таскаете полтора часа. Толя Крутиков, когда становился на весы, все время отхаркивался и сплевывал, чтобы «сбросить вес».

Не так давно приезжали итальянцы, снимали фильм о Яшине. И где-то они вычитали приятный факт, что в мире больше меня Леве забивал только Ворошилов. Витька – семь, а я – шесть. Они меня спросили:

– Господин Бубукин, как вам удалось забить столько мячей Яшину?

Я отвечал:

– Сначала, когда выходил на ударную позицию, смотрел на Яшина. А он на меня. И получалось, что он тебя просто гипнотизирует. Куда не бьешь, он всегда в том углу. И я решил не смотреть перед ударом…

В принципе, у меня ворота и так сфотографированы. Так что, когда я входил в зону, то просто изо всех сил бил, а потом уже голову поднимал и видел – гол. Потому что взгляд на Яшина – это взгляд удава на кролика, – кранты, из удобного положения не забьешь…

Вне поля Яшин тоже являлся лидером. У нас было два таких авторитета: он и Нетто. Об Игоре речь впереди, а отличительной чертой Левы была необычайная искренность. Многие из нас говорили и говорят публично о любви к Родине. Между собой же разговор идет, в основном, о квартирах, машинах, деньгах. Стесняемся, наверное, как бы не подумали, что «не все дома». А вот у Левы получалось естественно. Он частенько приходил в гости ко мне «на кухню», жили они рядом, на Песчаной. У меня теща еще жива была, они с Зоей делали вино из яблок со старого огорода на Войковской. Дома всегда стояли тридцатилитровые бутыли. Лева, правда, со своей язвой предпочитал немного водки. Сядем на кухне, выпьем, слово за слово, я и спрашиваю, что было для него главное, когда он играл. И он не в микрофон для статьи, а похрустывая огурчиком, говорил:

– Прежде всего, прославить Родину надо, чтобы все знали, что Советский Союз – это сила. И конечно, общество – чтобы «Динамо» звучало. А уж напоследок, что мне перепадет там.

Он был старше меня на три года и значительно более именитый, но все равно у нас было много общего. Начинали оба на заводских стадионах «Крылья Советов» – он в Тушино, я на Войковской, – параллельно работали токарями, Лева и там меня переплюнул: в шестнадцать лет получил медаль «За трудовую доблесть». Дети наши – ровесники. Все в одной школе учились, французской. Ну и как бывает в таких случаях, мы моих двух пацанов еще в детстве «поженили» на его девчонках. Валентина даже говорила, старшие пусть у вас живут, а младших я к себе возьму. Но молодежь, конечно, на нас стариков внимания особого не обращала, и все решила по-своему…

Справа в защите играл Гиви Чохели из тбилисского «Динамо». Второй номер. Гиви попал в основной состав случайно, потому что у Володи Кесарева во Франции случился приступ аппендицита. С французского чемпионата сборная становилась все более многонациональной. До этого в ней играли в основном москвичи. Ну, Юра Войнов из Киева. Это потом уже после успехов Маслова, Севидова и Лобановского в команде стали преобладать украинцы – самоотверженные, дисциплинированные, неуступчивые. Действующие под девизом «Сало есть сало, чего его пробовать». А в нашей команде впервые появилось несколько грузин. Чохели, Месхи… Да и Метревели они считают своим. Хотя здесь дело не в национальности, а в принципах того футбола, где прошло становление футболиста. Грузины прибавили советской сборной элегантности. А срочная замена Кесарева на Чохели – свидетельство большого потенциала нашей команды. Среди жестких московских защитников, которые, как говорится, «вставляли от души», появился техничный и добрый грузин, что не сказалось на общем результате. Гиви прекрасно играл головой, чувствовал пас, а за пределами поля отличался тонким юмором. Один раз они с Мишей Месхи «обвели вокруг пальца» наших тренеров, доставив большое удовольствие игрокам. Но об этом чуть позже.

Центральный защитник Анатолий Масленкин. Толя дебютировал в сборной еще в 1955 году в матче с чемпионами мира – немцами. Но тогда третий номер был «намертво» закреплен за его тезкой и бывшим одноклубником Башашкиным. Об этом была даже знаменитая байка.

У Гастронома к футболистам подошли двое выпивох и спросили:

– Эй, мужики, кто Башашкиным будет? (то есть третьим).

– Ну, я, – ответил Башашкин.

– Тогда давай рупь.

Вот Масленкин и играл полузащитника, он даже забил свой единственный мяч за сборную в ворота немцев. И олимпийским чемпионом Мельбурна стал на этой позиции. Толя плохо слышал, и, как обычно бывает с такими людьми, у него острее были развиты другие качества – прекрасное видение поля, безошибочная интуиция. Кричать ему было бесполезно, потому что, во-первых, все равно не услышит, а во-вторых, он постоянно взглядом, как веером, окидывал поле и еще до приема заранее планировал развитие атаки. Как следствие, у него была блестящая передача, и он редко играл в отбой.

В памяти почему-то сохранились его туфли. Он даже зимой ходил в летних туфлях с дырочками. Еще было весело смотреть, как они в паре с Игорем Нетто играли в дурака. Оба серьезные, они и к этому делу подходили ответственно.

Как-то так сложилось, что в «Спартаке» Толе разрешали в день игры не делать зарядку. И такое к нему было уважение, что и в сборной Качалин сохранил ему эту привилегию. Всех, невзирая на титулы и звания, выгоняли на улицу, а Масленкин спал до девяти, просыпался и делал массаж. Доверяли тренеры Толе полностью, потому что не было игры, которую бы Масленкин запорол.

Правда, Никита любил рассказывать, что один раз в матче с «Торпедо» Масленкин не справился со Стрельцовым, и Николай Петрович Старостин упрекал его:

– Толя, как же так! Ты посмотри, как Хренов плотно играл с Симоняном! Он не дал Никите сыграть. А ты распустил Стрельцова, он что хотел, то и делал.

Толя насупился и ответил:

– С Симоняном и я бы справился.

Надо сказать, что у многих тренеров был какой-то комплекс Стрельцова. Один наставник говорил известному защитнику:

– Эдик Стрельцов играет пяткой, это все знают. Так вот, я тебя при всех предупреждаю, что, если он пяткой отдаст голевой пас, я с тебя снимаю зарплату.

В игре так и случилось, и тренер смотрит на игрока, как палач на жертву:

– Ну что будем делать? Я же тебя предупреждал! Тот в сердцах отвечает:

– Вы с себя снимайте зарплату. Вы меня не предупредили, на какой минуте Эдик пяткой отдаст передачу. Я что же, должен все время бегать и только на пятки ему смотреть?!

Анатолий Крутиков появился в сборной незадолго до Кубка Европы на левом фланге защиты вместо Бориса Кузнецова. На чемпионате мира в Швеции на всех большое впечатление произвели действия крайнего защитника бразильцев Нилтона Сантоса. Он первым стал выполнять стремительные фланговые подключения к атаке, играл, как сейчас говорят, «челнока».

В нашем футболе первым атакующим защитником был Толя Крутиков. Выбор его тренерами, видимо, был еще связан и с тем, что на случай подключения к атаке Крутикова блестяще страховал партнер по спартаковской обороне Масленкин. Правда, в финале Толе было не до подключений, он плотно действовал против превосходного югослава Шекуларца. Как говорится, не до жиру, быть бы живу. Вне поля у него, как и у всех нас, была своя изюминка. Все время пил чай, который никто не мог в рот взять. Как только забурлит кипяток, он быстро наливает и пьет. От этого у него на губах кожа сходила. Он снимал ее пальцами и продолжал пить чай, как ни в чем не бывало. Зрелище не для слабонервных. Спрашивал: «Чайку не хочешь?» – «У тебя слишком крутой, ты же Крутиков».