Тупое орудие (др. перевод) - Хейер Джорджетт. Страница 8

— Правда? В жизни бы не подумал. И он наследник? Пожалуйста, мотив для убийства номер один.

— Надо обратить на него внимание, если с тем неизвестным посетителем ничего не выйдет, — произнес Ханнасайд. — Смотрите, какие сокровища нам попались!

Сержант подошел к столу и, глянув через плечо шефа, разглядел три листочка, подписанные Хелен Норт.

— Долговые расписки, — пробормотал он. — Леди сорила деньгами будь здоров!.. От этих бумажек мерзко пахнет шантажом. Думаю, наш друг Ихавод [15] с разговорами об изобличении зла недалек от истины.

— Мое имя не Ихавод, а Малахия [16], — чопорно поправил из сада Гласс.

— Какая досада! — отозвался Хемингуэй. — Шеф, а те следы, какова их цена?

— По заключению экспертов, крайне маловероятно, что смертельный удар Эрнесту Флетчеру нанесла женщина. Тем не менее я тоже считаю, что эти расписки стоит изучить.

— Молодой Невилл об этой Хелен Норт не слышал?

— Я не спрашивал. Пока не хочу поднимать лишний шум: вдруг расписки к делу не относятся? — Ханнасайд перехватил взгляд Гласса. — А вам это имя что-нибудь говорит?

— Супруги Норт проживают менее чем в пяти минутах ходьбы отсюда, — медленно ответил Гласс.

С губ Хемингуэя сорвался беззвучный свист.

— Вы их знаете? — спросил Ханнасайд.

— Нет, сэр.

— А адрес?

— Их дом стоит на улице, параллельной Мейпл-гроув, и называется Честнатс.

Хемингуэй тем временем рассматривал фотографии, лежащие на столе.

— Да, Гласс, похоже, вы не промахнулись. Нужно отдать должное покойному Эрнесту: знал толк в женщинах. Настоящий гарем! — Он с восхищением взглянул на большой портрет очаровательной блондинки, одетой во что-то вроде веера из страусовых перьев. — Танцовщица Лили Логан. Ай да фигура!

Гласс содрогнулся и отвел глаза.

— «Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его?» [17] «Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и безрассудная» [18].

— У каждого свое мнение, — пробормотал Хемингуэй и, отложив портрет Лили Логан, оценивающе посмотрел на другую улыбающуюся красотку. — Вот что значит жить в свое удовольствие! О-па! — Его взгляд остановился на портрете кудрявой брюнетки. — Эту леди я где-то видел.

— Неудивительно, если вспомнить, что подруги покойного в основном из кордебалета, — сухо отметил Ханнасайд.

— «С любовью от Энжелы», — прочел вслух сержант и задумчиво потер подбородок. — В памяти что-то крутится… Шеф, а вам это лицо не знакомо?

Ханнасайд глянул на фотографию.

— Немного знакомо, — признал суперинтендант. — Актриса, наверное. В ближайшее время проверим.

Хемингуэй держал фотографию в вытянутой руке.

— А вы, Гласс, не в курсе?

— Не желаю смотреть на блудницу, — огрызнулся Гласс. — «Последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый» [19].

— Слушайте, да что с вами такое? — не выдержал сержант. — Какая-то актриса дала от ворот поворот?

— Я не вожусь с актрисами.

— Тогда прекратите их поносить! — Хемингуэй положил портрет на стол. — Шеф, у вас еще есть вопросы?

— Пока нет.

Распахнулась дверь, и в кабинет вошла мисс Флетчер. Бледная, в глубоком трауре, она смогла улыбнуться Ханнасайду.

— Ах, суперинтендант… Вы ведь суперинтендант, да?

Ханнасайд поднялся и незаметно накрыл фотографии бюваром.

— Совершенно верно, мадам.

Мисс Флетчер взглянула на заваленный бумагами стол.

— Боже мой, сколько у вас работы! Чаю не желаете?

Ханнасайд отказался, чем явно разочаровал хозяйку, и спросил, не хочет ли она с ним поговорить.

— Да, пожалуй, только, может, в другое время? Вы сейчас заняты, я не должна вас отвлекать.

— Мисс Флетчер, я в вашем полном распоряжении. Присядьте, пожалуйста. Гласс, подождите в коридоре.

— У вас такое доброе лицо! — заворковала мисс Флетчер. — Ничего подобного я не ожидала. Подкрепиться точно не желаете? Чашку кофе с сандвичем?

— Спасибо, мисс Флетчер, не нужно. О чем вы хотите поговорить?

— Боюсь, я напрасно трачу ваше время. Следовало спросить дорогого мистера Лоуренса, пока он был здесь. Мы с ним знакомы так давно, что считаем скорее другом, чем адвокатом. Надеюсь, он тоже так считает, хотя совмещать обе роли не обязан. Да, зря я его не спросила: вопрос как раз по его части…

— В чем дело, мисс Флетчер? — осведомился Ханнасайд, прервав бессвязный монолог.

— В репортерах, — призналась она. — Понимаю, беднягам нужно зарабатывать на жизнь, и если вдуматься, работа у них не из легких, да и обижать людей не хочется…

— Они вам докучают? — перебил Ханнасайд. — Просто передайте через дворецкого, что заявлений делать не намерены.

— По-моему, это не слишком любезно, — неуверенно проговорила мисс Флетчер. — Один из бедняг явно страдает от истощения. С другой стороны, очень не хочется видеть свою фотографию в газетах.

— Конечно, мисс Флетчер. Чем меньше вы им скажете, тем лучше.

Полностью с вами согласна, но что делать с племянником? Невилл — большой балагур, а кто знает, во что поверят люди. Не могли бы вы с ним поговорить? Думаю, к вашим словам он прислушается больше, чем к моим.

— Что он затеял? — спросил Ханнасайд.

— Представился репортеру нашим лакеем. Мол, его фамилия Криппен [20], но он желает остаться инкогнито.

Ханнасайд ухмыльнулся:

— Ну, мисс Флетчер, из-за этого слишком переживать не стоит.

— Да, пожалуй, только другим репортерам Невилл представился югославским шпионом, прибывшим в Лондон с секретным заданием. Сейчас он на лужайке у парадного крыльца — потчует газетчиков нелепицей о международном заговоре, у истоков которого якобы стоял мой брат. Невилл — прекрасный актер, да еще по-сербски говорит, недаром по Балканам путешествовал. А ведь репортеров обманывать нехорошо, как вы считаете?

— Да, с прессой шутки плохи, — согласился Ханнасайд. — Прошу вас, Хемингуэй, скажите мистеру Флетчеру, что я хочу с ним побеседовать.

— Как мне вас благодарить!.. — воскликнула мисс Флетчер. — Нельзя забывать, что бедняжка Невилл вырос без материнской ласки. По-моему, этим многое объясняется. Он милый мальчик, и я очень его люблю, но почему-то бессердечный, как многие молодые люди в наши дни. Ничто его не трогает, даже трагедия вроде этой. — У мисс Флетчер задрожали губы, она нащупала платочек и промокнула глаза. — Извините, мы с покойным братом были очень близки. До сих пор не верится, что с ним могло такое случиться.

— Понимаю, мэм, для вас это страшный удар, — с сочувствием проговорил Ханнасайд.

— Да, мой брат был само обаяние. Его все любили.

— Мисс Флетчер, я сделал точно такой же вывод. Тем не менее выходит, как минимум один враг у вашего брата был. Вам никто в голову не приходит?

— Нет! Впрочем, все его… знакомые мне неизвестны. — Она с тревогой взглянула на Ханнасайда. — Мне хотелось и об этом с вами поговорить… Боюсь, вас удивит, что я затрагиваю такую тему…

— Мисс Флетчер, можете быть со мной предельно откровенны, — подбодрил ее Ханнасайд.

— Мой брат, — чуть слышно начала она, глядя ему через плечо, — заводил отношения… с женщинами.

Ханнасайд кивнул.

— Я брата не расспрашивала, и сам он ничего не рассказывал, но я, конечно же, знала о его романах. В дни моей юности дамы такое не обсуждали. Сейчас другие времена, молодые люди говорят на любые темы, и, по-моему, напрасно. Кое о чем лучше умалчивать, как вы считаете? Однако мне пришло в голову — я всю ночь об этом думала, — что моего брата могли убить… из ревности.

— Не исключено, — отозвался Ханнасайд.

— Если так, все обязательно вскроется. Но если вы поймете, что причина в другом, или вообще не выясните, кто убийца… может, личную жизнь моего брата не стоит предавать огласке?