Траян. Золотой рассвет - Ишков Михаил Никитич. Страница 24

У Ларция перехватило дыхание, правая нога само по себе начала поддергиваться в такт с подступающей, плотно очерченной, вытянутой в длину воинской массой. Теперь уже отчетливо различались древки с вексиллумами (штандартами), с изображениями животных, с раскрытыми ладонями и венками; копья, украшенные серебряными тарелками, амулетами–полумесяцами – каждый из них указывал, какая двигалась когорта, чем она знаменита. Скоро донеслись переливы флейт, мерное громыхание барабанов.

Толпа ждала молчаливо, насупившись. Когда же начальные стройные ряды первой усиленной когорты Одиннадцатого Клавдиевого легиона взошли на холм, народ закричал. В воздух полетели шапки: «Аве, ребята! Аве, молодцы!»

Молодцы, гордые сознанием того, что на них смотрят – и как на них смотрят! – маршировали с тем изумляющим, возвышающим душу настроем, которому нельзя научить, какой нельзя внушить приказом, но который рождается исключительно любовью и восхищением народа. Ветераны, глядя на солдат, как на подбор рослых, сильных, топающих в начищенных до блеска латах, плакали. Острия пилумов и дротиков слепили глаза. Ларций тоже невольно отер веки.

Нескончаемая колонна, четко разделенная на центурии, повозки, метательные орудия, установленные на повозках, перемежаемая отрядами конницы, двигалась безостановочно. Ничего не скажешь, шли красиво, в ногу, как на параде, с расчехленными щитами. Молодцы как на подбор. Кто его знает, чесали в затылках ветераны, с одной стороны, конечно, держать такую силу без дела глупо, с другой – даки это вам не дикие германцы. Кто только о них зубы не обломал – и Тиберий и Тит, и Домициан.

Все равно – шли красиво. Народ с гордостью поглядывал на бравых легионеров, мальчишки старались подобраться поближе к легионным орудиям. Все они – камнеметы, онагры, поставленные на повозки метательные карробаллисты – были отремонтированы, струны прочны, оси смазаны, деревянные колеса покрыты железными ободьями. Быки и мулы, впряженные в повозки, сыты. Народ дивился на двигавшихся вслед за легионной колонной балеарских пращников, глазел на многочисленную мавританскую конницу, на легкую пехоту, прибывшую из Испании, на татуированных дикарей из Британии – эти тащили на плечах окованные железом с шипами палицы. Щебетали флейты, центурионы из римлян палками отдавали честь римскому народу.

Когда пыль улеглась, когда скрылись вдали прочертившие изумительно–голубое италийское небо легионные орлы, штандарты, знамена, значки и сигнумы, начались пересуды. Никто не расходился, в толпе шептались – говорят, следом за войском должен проследовать император.

Так и случилось. Спустя полчаса на дороге показался отряд конницы.

Впереди неспешной рысью скакал галл–сингулярий (конный воин). В руке он держал позолоченный шест, на поперечине которого колыхался алый императорский штандарт с портретом Траяна и его именем. Осенял штандарт венок из золотых дубовых листьев. Следом за знаменосцем двигалась группа всадников – все в плащах, на их шлемах развевались пышные алые и белые султаны. Среди них выделялся громадина, облаченный в пурпурную императорскую накидку, скрепленную на правом плече приметной, тоже из золота, застежкой. Когда всадники приблизились, Ларций отчетливо различил слой пыли, покрывавший роскошный, давленный по форме грудных мышц панцирь, шлем с высоким плюмажем, козырьком и нащечниками. Выходит, весь день на коне. Многие нынешние полководцы следуют в повозках, только в виду города пересаживаются на скакуна.

Ларций неотрывно вглядывался в приближавшегося правителя – тот ли, с кем встречался? Точно он, испанец. Узкий неразвитый подбородок, широкий лоб, глуповатое лицо. Правда, повзрослел, раздался. Уже не тот моложавый дурень, каким выглядел, когда впервые оказался в Риме. Теперь заматерел, смотрит холодно.

Действительно, Траян равнодушно посматривал на восторженно приветствовавшую его толпу. Когда цезарь приблизился к тому месту, где стоял отставной префект, его взгляд внезапно осмыслился.

Лонг, сообразив, что император его заметил, вскинул правую руку.

— Аве, цезарь!

Траян, ни слова не говоря, придержал коня, перебросил ногу и соскочил наземь. Подозвал префекта к себе. Тот приблизился и гаркнул еще раз.

— Аве, великий!

Его возглас повторили Фосфор и Комозой.

— Лонг? – Марк неожиданно броско вскинул брови. – Ты здесь? Я ждал тебя в Анконе.

Тут же император доверительно положил руку Ларцию на плечо, потянул за собой. Они, словно прогуливаясь, двинулись вперед по дороге. Следом за ними мелкими шажками засеменил конь, за конем не отстававшие от командира Нумерий Фосфор и Валерий Комозой. Один из важных всадников, глянув в их сторону, молча состроил страшную гримасу – мол, куда вы, пни, за императором?! Оба декуриона сделали вид, что не заметил предостережения.

— Послушай, Лонг, – начал Траян, – у меня отряд испанских конных лучников без вожатого. Командир у них дуб дубом. Из распоследних варваров, ни слова по–нашему не понимает. Возьми?ка их под свою опеку, а–а? Возглавь колонну и веди, куда прикажут. Они скоро будут здесь, две тысячи конных. Их надо встретить, разместить в лагере. Вечером явишься ко мне. Вопросы есть?

— Цезарь, я с поручением…

— Знаю. Это горит?

Ларций растерялся, пожал плечами.

— Значит, не горит, – удовлетворился его ответом Траян.

— Так точно.

— Вот и хорошо. Поговорим позднее, когда будет время. А это кто? – спросил император, указывая на Фосфора.

— Мой первый декурион, Нумерий Фосфор, – ответил Ларций. – Кампании – германская, с хаттами, две дакийских, сарматская. Тоже в отставке. Рядом Валерий Комозой. Тоже был со мной в Дакии и Сарматии.

— Такие бравые вояки и в отставке? – прищурился Марк. – Значит, в Дакии бывали? Служить хотите? Силы есть? Горы в Дакии высокие?

Комозой, по–видимому, впал в ступор и молча ел глазами начальство. Ответил Фосфор, не потерявший присутствия духа. Этот вообще никогда и ни в чьем присутствии не робел. Ответил охотно, бойко

— Высокие, непобедимый. Не в горах там беда.

— А в чем?

— Лонг знает.

— Можешь присоединиться к Лонгу?

Фосфор замялся.

— Цезарь, у меня семья, хозяйство.

— А ты? – обратился Траян к Комозою, заметно побледневшему, по–прежнему пялившемуся на императора.

Услышав вопрос, Комозой наконец опомнился.

— Так ведь тоже семейство.

— До вечера с хозяйством и с семейством управишься?

— Так точно.

— Тогда присоединяйся. Можешь прихватить с собой товарищей, не забывших насколько крутые горы в Дакии.

— А меня что, по боку? – возмутился коротышка Фосфор.

— Пожалуй, тебя отправишь по боку, – засмеялся Траян. – Вон какой прыткий.

— А то, – самодовольно улыбнулся Нумерий.

Затем оба в один голос гаркнули.

— Будет исполнено, непобедимый.

Следующим утром Ларций, беспрестанно удивляясь самому себе, уже вел отряд конных испанских лучников в направлении Анконы. Скоро удивление обернулось сомнением – что за странный выбор! Почему именно Анкона, порт маленький, тесный. Есть куда более обширные и лучше оборудованные стоянки, например в Равене, Патавии. Из них куда удобнее переправляться в Далмацию.

Задумавшись о государственных делах, Ларций тут же, словно ожегшись, окоротил себя – какая разница, куда вести! Его ли это дело – задумываться? Приказано – исполняй! Когда солнце подступило к зениту, он перезнакомился с командирами, управлявшими толпой этих ловких, диких, полуголых горцев, по ходу движения расставил среди них своих прежних и присланных Траяном декурионов. Затем его мысли отвлекли привычные заботы о состоянии конского состава, о довольствии, о том, достанет ли на следующей стоянке корма. Распорядился выслать вперед отряд фуражиров. Заполдень его вновь неудержимо потянуло в Рим. Он внезапно и нестерпимо затосковал по Волусии. Или Лусиолле, как уже привык называть невесту. Так и двигался, отгоняя призрачные сладостные видения. По ночам спать не мог – ворочался, выходил из палатки, поругивая часовых, обходил стоянку.