Сокол Ясный - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 49
Волчицы никто из бегущих не замечал: если кто и видел краем глаза серую тень, то принимал скорее за одну из своих собак. Кому бы пришло в голову, что осторожный лесной зверь явится в городок, где столько людей, шума, огня?
Пара игрецов, выскочивших из крайней избы, кинулись им наперерез; один схватил женщину с поросенком, и поросенок остался у него в руках, а второй устремился к молодой беглянке.
– А ты куда… – начал он было на ходу, но закончить не успел: так же беззвучно волчица совершила прыжок, ударила его передними лапами в грудь и вцепилась в горло.
Сомкнув зубы и вновь ощутив, как горячая кровь хлынула в пасть, она жадно глотнула этого хмельного напитка и тут же бросила свою жертву. Молодуха, вновь увидев зверя, опять метнулась в сторону, крича и пытаясь спасти сразу от всех напастей, но волчица одним длинным скоком перерезала ей путь и толкнула в сторону ворот. Те были уже совсем близко.
За воротами беглецы рассыпались кто куда и быстро потеряли друг друга в темноте, лишь иногда откуда-то доносились всхлипы, хмыганья носом и тяжелое усталое дыхание, хорошо различимое чутким ухом волчицы. Но ее занимала только одна из женщин. Стоило той свернуть в сторону, как волчица преграждала ей путь и угрожающим рычанием возвращала на тропу. И несчастная вновь бежала, не чая дождаться окончания этого кошмарного сна, не зная, куда ее гонит этот волк, не понимая, зверь это или дух.
– Гости… мил… Суровец… Доброча… Доброчин! – задыхаясь, отрывисто выкрикивала Веснавка, применяя старое средство отогнать волка именами предков.
Она-то сумела вспомнить правильно. И Младина ясно видела их: своих прадедов-чуров. Белым строем они стояли по сторонам тропы, но не вмешивались, зная, что этот волк не причинит их несчастной правнучке вреда.
Когда впереди заблестела река и показались мостки, беглянка обрадовалась им, как спасению. Вот ива, а под нею вытащенный на берег челн. Собрав последние силы, измученная женщина столкнула челн в воду, схватила со дна весло и оттолкнулась, торопясь отойти от берега, пока ужасный волк не запрыгнул вслед за нею. Река подхватила ее и понесла, полоса воды между нею и волкам все ширилась, и она поверила, что спасена.
Встав над берегом, волчица наконец громко подала голос: подняла окровавленную морду и завыла, словно прощаясь и напутствуя…
***
…Темнота… тишина… тепло, и вроде бы все вокруг спокойно… Потом Младина осознала свое тело. Она лежит. Судя по ощущениям и запахам, она у себя дома, на полатях. Еще совсем рано, но скоро рассвет, вот-вот мать встанет к корове. Все как обычно… И все же ее не оставляло странное, но уже знакомое ощущение: будто она огромна, как небо, и весь мир помещается внутри нее. Невидимая мощная река несла ее куда-то вдоль темных берегов, и не в ее власти было остановиться… И в то же время казалось, что течение этой реки – ток ее собственной крови в жилах.
Младина заставила себя открыть глаза, но почти ничего не увидела. Да, еще слишком рано, почти ночь. Откуда это чувство усталости, разбитости… она ведь не больна?
И тут ей вспомнилось… о боги! Что это было? Младина в ужасе села на подстилке и убрала с лица прядки из растрепавшейся косы. Ночь… она бежала куда-то… какие-то лешии напали на неведомый городок, убивали мужчин, ловили женщин… нет, это было не здесь, не у Заломичей – слава чурам! И даже не у родни – она никогда наяву не видела того пригорка, частокола, тех изб. И там она… она ловила и гнала прочь от опасности какую-то близкую ей женщину, и даже… Младина зажмурилась. Нет, ну этого уж точно не может быть! Она… была… волчицей… и загрызла двух человек! Загрызла! На одного напала сзади, а другому вцепилась в горло… Рот наполнился вкусом горячей крови, ее пронизало дикое наслаждение зверя, смешанное с человеческим ужасом; Младина сглотнула, чувствуя, что ее вот-вот стошнит, широко раскрыла рот и задышала как могла глубже, изо всех сил гоня прочь воспоминание об этом жутком ощущении. Опять, как на Купалу, когда Паморок пытался уволочь под воду Веснавку…
Веснавка! Младина чуть не подпрыгнула, сидя на полатях. Только сейчас она осознала, кто была та женщина, ради которой она сотворила все это.
И в это самое мгновение снаружи донесся глухой далекий стук, ясно слышный среди предрассветной тишины. И Младина сразу угадала, что это такое: чем-то деревянным, большим суком или поленом, колотили в ворота Залом-городка.
– Отец! – закричала она во весь голос, свесившись с полатей и не заботясь, что перебудит всю избу, скорее желая именно этого. – Проснись, батюшка! В ворота стучат! Пришли к нам, надо открыть поскорее!
– Какого лешего об эту пору несет? – Из-за занавески, которой была отгорожена родительская лежанка, высунулась светловолосая голова Путима со всклокоченной бородой.
– Ох, матушки мои! – Бебреница проворно выскочила и принялась одеваться. – Не светает еще! Не беда ли какая?
Младина молчала. Она точно знала – беда.
Во дворе, куда она выбралась вслед за отцом, обнаружилось еще человек восемь мужиков: в других избах тоже услышали стук.
– Кого там принесло? – крикнул Путим, подойдя к воротам.
В ответ донесся слабый, неясный голос; Путим переменился в лице и решительно взялся за засов.
Заскрипела воротная створка. В проеме, будто белая тень, стояла высокая молодая женщина; шатаясь, она держалась за воротный косяк.
Во дворе охнули; пришедшая сделала шаг вперед и почти упала на руки кинувшегося навстречу Путима.
– Веснавка! – в изумлении закричали вокруг.
В женском волоснике, под которым скрылись роскошные золотые косы, Веснояра была не похожа на себя, но все же родичи не могли ее не узнать.
– Откуда ты? Да ты жива ли? А она не блазень ли? – загомонили родичи.
– Убили… всех убили… загубили жизнь… мою… – бессвязно выкрикивала Веснояра, почти вися на руках у отца.
– Да где? Кто? – встревожились Заломичи, подумав, что неведомые враги где-то близко и угрожают им тоже.
– Закрывай ворота! – распорядился Путим. – Лычко, буди своих братьев, несите дозор. Будите всех!
Младина могла бы сказать, что тревога напрасна и сюда никто не придет, но как бы она объяснила, откуда ей это известно? Да она и сама не могла понять, наяву это все происходит или продолжается странный и страшный сон. Одно она могла сказать: ей известно, что случилось и что так внезапно привело назад к родным чурам сбежавшую почти четыре месяца назад Веснояру.
Путим потащил старшую дочь в избу, родичи побежали следом, не забыв затворить ворота. Там уже были зажжены лучины, толпились женщины, кое-как одетые, даже бабка Лебедица прибежала из своей избы. Бебреница кинулась к дочери, не веря глазам. Путим опустил Веснавку на скамью, мать укутала ее своим большим платком. Руки Бебреницы дрожали.
– Ты откуда? – посыпались вопросы. – Где же ты была? У Могутичей жила? Где муж твой?
– Где… муж мой? – тяжело дыша, повторила обессиленная Веснавка. – А вот у нее спросите! – вдруг закричала она, разглядев среди родственниц лицо Младины.
Младина вздрогнула: показалось, что Веснояра не хуже нее самой знает, кто вывел ее из разоряемого городка. Но, как оказалось, сестра говорила не о том.
– Она знает! Она загодя все знала! Тогда еще сказала: овдовеешь скоро! Тогда еще она смерть накликала безвременную на мужа моего любезного! Ведьма ты! Глаз у тебя дурной! Загубила ты моего соколика, меня вдовой горемычною оставила! Разорили нас злые волки, загубили Травенюшку моего, меня саму чуть не разорвали!
Веснояра зарыдала; Младина попятилась. Отвернувшись от Веснавки, все в избе воззрились на нее. Младина дрожала, но молчала. Она понимала: самое лучшее для нее делать вид, что она понимает не больше прочих.
– Что случилось, говори толком? – Путим взял рыдающую дочь за плечо. – Веснава! Что за злые волки, где они? Откуда ты прибежала?
Постепенно Веснояра кое-как умела прояснить суть дела. На лицах слушателей облегчение и тревога то и дело сменяли друг друга: слава чурам, что беда пришла не сюда, но как знать, что дальше будет? Да и судьба самой Веснавки, похоже, была разбита: потерянная дочь вернулась, но уже вдовой.