Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 49

Отправляясь на совет, я прикидывал в уме тезисы своей речи, однако мысли мои упорно возвращались к другой поездке, совершенной на днях, уже после возвращения из Константинополя. Душой я все еще был в Тисмане – величественном уединенном монастыре, дремавшем среди гор Олтении. [27] Не только долг князя, коему надлежало блюсти веру и заботиться о благосостоянии церкви, но и веление сердца заставили меня пожертвовать монастырю Тисмана деревни, принадлежавшие моему роду и доставшиеся в наследство от отца. Так я благодарил Господа, позволившего мне избежать гибели в когтях безжалостного зверя и благополучно вернуться домой из опасной поездки в столицу Османской империи.

В зале советов всегда было сумрачно, и это мешало рассмотреть лица собравшихся там бояр, прочесть в их взорах тайные замыслы и планы. При моем появлении все почтительно встали со своих мест, склонились в поклонах. Еще недавно я точно так же улыбался Мехмеду, демонстрируя преданность и любовь. Лицемерие было камнем, удерживающим весь свод арки, основой политики.

– Султан милостиво принял нашу дань и заверил, что будет и впредь защищать своих вассалов и не причинит нам никакого зла… – начал рассказывать я о результатах переговоров.

Меня слушали благосклонно и внимательно, – союз с Портой устраивал бояр, и пока все шло так, как они считали нужным. Но я-то знал, что их благодушие мигом улетучится, стоит мне перейти к следующему вопросу, который мог оказаться для них ложкой дегтя в бочке с медом.

– И хотя в данный момент мы заручились поддержкой султана, пути Господни неисповедимы, а потому мы должны заботиться о силе своей армии, чтобы в любой момент дать отпор врагу. За последний год княжеское войско выросло, получило хорошее оружие, но казна Валахии не бездонна. Я полагаю, что иметь надежное войско – наше общее желание, и ради его достижения необходимо увеличить отчисления в казну.

Они даже не пытались скрывать свое недовольство. Пауза была долгой, а потом заговорил боярин Албул из Чаворы – мой давний оппонент, благодаря своему знатному положению, богатству и собственной армии считавший себя едва ли не самым главным человеком в княжестве:

– Твое высочество, мы все радеем за интересы нашей земли, но в прошлом году был плохой урожай, доходов практически нет, и нет никакой возможности собирать деньги в казну. Даже если бы мы отдали последнюю рубаху, ничего бы не изменилось, – на пальцах Албула блеснули драгоценные перстни. – Я сделаю все возможное, попробую найти денег, но даже не знаю, удастся ли мне сделать это.

Остальные согласно закивали головами. Это был отказ, скрытый бунт, но влияние бояр было слишком велико, чтобы я мог оспаривать его. Мне оставалось только сделать вид, будто ничего не произошло. Вскоре совет закончился, еще раз наглядно показав, кто обладал реальной властью в Валахии.

Я был слишком зол, чтобы оставаться на одном месте, а потому решил отправиться за город, туда, где обычно проходили тренировки моей дружины. Меня сопровождал только Драгомир, неотступно, словно тень, следовавший за мной, а остальным телохранителям было приказано оставаться во дворце. Я не любил многолюдные процессии, к тому же врагов следовало скорее опасаться в дворцовых покоях, нежели среди простого народа, любившего и почитавшего своего князя. Выехав за пределы Тырговиште, мы с Драгомиром во весь опор поскакали к холмам, где располагался тренировочный лагерь. Ветер бил прямо в лицо, от него перехватывало дыхание, я гнал коня по раскисшей дороге, стараясь вытравить из памяти надменный взгляд боярина Албула.

Воины не должны были проводить время в праздности. Только ежедневные занятия, оттачивавшие воинское мастерство и дисциплину, делали войско непобедимым. Однажды противниками моей дружины должны были стать турки, а потому я распорядился, чтобы большую часть времени воины изучали тактику ведения боя, принятую в Османской империи, а заодно и то, что можно было ей противопоставить. Теперь я был благодарен судьбе за свое пребывание в Турции, в юности эти годы казались тяжелым испытанием, но я вынес оттуда бесценные знания и опыт. Люди султана хотели сделать из меня янычара, однако жестоко просчитались, делясь со мною секретами военного искусства. Самыми непримиримыми, а главное – способными противостоять туркам, врагами становились те, кого они пытались воспитать в детстве, но не сумели сломить, приобщив к своей вере. Таким был непобедимый правитель Албании Скандербег, [28] таким человеком стал и я.

Впереди появились пестрые, сделанные из натянутых полотнищ и шкур шатры военного лагеря, маленькие человеческие фигурки, словно муравьи ползавшие по склону холма. Заметив наше появление, нам навстречу двинулся всадник, в котором я узнал боярина Гергину. Несколько месяцев назад я назначил его ответственным за проведение занятий по ратному делу, и теперь он дни и ночи коротал в тренировочном лагере, редко посещая Тырговиште. Небритый, загорелый, Гергина мало думал о себе, тратя все силы на подготовку профессиональных воинов, его глаза горели огнем, а все помыслы были сосредоточены на ответственном задании. Мы поздоровались, поехали рядом.

– Как успехи?

– Неплохо, твое высочество. Здесь каждый верит, что его ждет славное будущее.

– Дай-то Бог.

Приветственные крики здоровых глоток рассеяли неприятное впечатление, оставшееся от боярского совета. Глядя в лица обступивших меня воинов, я понимал, что именно эти простые, не искушенные в интригах, не развращенные властью и богатством люди и есть моя главная опора. Понимал, что только с их помощью я смогу создать сильную страну и выполнить божественную волю.

Мое внимание привлекли стоявшие поодаль мишени для лучников. Я с юных лет любил стрельбу, получая удовольствие от того, как пущенные твердой рукой стрелы, одна за другой, плотным пучком вонзаются в цель. Пожалуй, сейчас был самый подходящий момент продемонстрировать свое мастерство.

– Дай-ка мне лук, Гергина. Хочу немного потренироваться.

Вскоре все, находившиеся в лагере, отложив дела, собрались поблизости, наблюдая за действиями своего князя. Оружие было незнакомым, и потому я не решился, как хотел вначале, стрелять на скаку, опасаясь, что чужой лук может подвести в ответственную минуту. Взгляд приблизил мишень, словно она находилась на расстоянии вытянутой руки, пространство сжалось в одну точку, сконцентрировавшись на цели. В воздухе одна за другой засвистели стрелы… Сделав пять выстрелов подряд, я опустил лук. Мальчишка-прислужник побежал за мишенью и вскоре приволок ее для всеобщего обозрения. Восторженные крики подтвердили то, что я знал и так, – все стрелы пронзили самый центр мишени, а две из них даже расщепили те, что были пущены на мгновение раньше.

Мой пример оказался заразительным и послужил началом соревнований, где воины демонстрировали свое мастерство и удаль. Так прошел день. К вечеру облака, скрывавшие солнце, немного рассеялись, и косые оранжевые лучи упали на тренировочный лагерь. Отметив победителей соревнований, я собрался в обратный путь. Настало время возвращаться в Тырговиште. Там после заката должен был начаться званый ужин, а точнее – веселая пирушка, организованная мною в честь приехавших еще вчера молдавских послов. Каждая весточка от Штефана радовала меня, а лица тех, кто прибыл в Валахию, были хорошо знакомы еще по Сучаве.

Гергина отказался поехать с нами, сославшись на занятость и напряженные тренировки. Простившись с боярином, я отправился в путь. Дорога, ведущая в город, оставалась пустынной, в эти закатные часы окрестности столицы словно вымерли, и мы с Драгомиром были единственными путниками. Вскоре впереди возникли укрепленные стены Тырговиште. Наши кони перешли с галопа на рысь.

– Сегодня будет веселая ночь, – довольно ухмыльнулся Драгомир.

– Да, пожалуй. Последнее время я редко вижу людей, в чьи глаза мне приятно смотреть.

Речь вроде бы шла о послах Штефана, но невольно я вспомнил совсем другие глаза… Мы встречались с Роксандрой уже почти полгода. Ее яркая, чужеземная красота и гордый нрав возбуждали желание, и потому наши отношения продлились дольше обычного. Как правило, любовницы сменяли одна другую, не оставляя в памяти своих имен, но на этот раз я всерьез увлекся гибкой иноземкой с золотистой кожей и черными, чуть раскосыми глазами, в которых порой вспыхивала ярость дикого хищника. Я не знал, каким образом гордая красавица появилась в наших краях, да и не хотел знать – просто, увидев однажды, понял, что хочу обладать ею. Кажется, она поселилась здесь с отцом, оказавшимся в Тырговиште проездом и направлявшимся по торговым делам то ли в Далмацию, то ли в Венецию, но эти бытовые обстоятельства не имели для меня никакого значения. Обычно женщины не противились мне, с радостью, пусть и ненадолго, становясь любовницами князя, но Роксандра долго упорствовала, игнорируя подарки и знаки внимания. Возможно, она просто играла со мной, пытаясь разжечь страсть, и, надо сказать, сильно преуспела на этом поприще.