Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 67

– Садитесь. Это будет непростой разговор. Называйте нашу беседу военным советом – нам предстоит разработать план операции, которая решит исход всей войны. Я уже говорил, что как бы доблестно ни сражались наши войска, невозможно истребить всех захватчиков. Но достаточно уничтожить всего лишь одного турка, чтобы обратить в бегство всю армию. Имя этого человека – Мехмед Завоеватель.

Гергина и Драгомир молчали. По выражению их глаз было понятно, что и они видят в столь радикальных мерах единственный выход из тупика, однако не решаются разделить ответственность со мной, признавшись в этом. Риск представлялся огромным, а шансы на успех – ничтожными. Мало кто из военачальников решился бы на такую операцию, но у загнанной в угол жертвы не оставалось выбора. Атаковать и погибнуть, атаковать и… победить. Только так! Иначе всех нас ждала недостойная мужчин, позорная смерть.

Я нарушил молчание:

– Для того чтобы предпринять такую атаку, надо хорошо знать вражеский лагерь. Пока нашим лазутчикам не удавалось пробраться в центральную его часть, где расположен шатер султана, – это обширная, хорошо охраняемая зона. Несколько человек должны проникнуть туда и хорошенько осмотреться. Думаю, мне надо самому возглавить группу… Их поведу я!

– Твое высочество! Ты не можешь так рисковать!

– Это мой долг, Гергина. Мы не имеем права на ошибку, и только мне удастся справиться с этим заданием. Я лучше, чем кто-либо из вас, знаю турок. Ведь в прошлом я офицер османской армии и к тому же не только говорю, но и могу думать на турецком языке.

– Но…

– Я вернусь, Гергина. Знаешь, почему? Смерть на моей стороне. Мы – союзники. Я помогаю ей собирать большую дань. Меня она не тронет. Она любит тех, кто храбро смотрит в ее пустые глазницы.

Летние ночи коротки, но за считанные часы своего царствования они укрывают землю непроницаемым покрывалом мрака. За это время предстояло сделать очень многое. Как только начало смеркаться, я в сопровождении нескольких людей Драгомира скрытно покинул валашский лагерь. Копыта наших коней были обернуты тканью, сбруя и оружие были закреплены так, чтобы не звенеть, а сами мы были одеты в турецкую одежду, доставшуюся от захваченных в предыдущих стычках пленных. Сопровождавшим меня воинам не было равных в бою – в их руках любой предмет становился смертельным оружием, они передвигались бесшумно и появлялись внезапно, неся врагам неминуемую смерть. Из отряда Драгмира отобрал лишь этих троих, во главе с разведчиком Михаем, – в их глазах не было страха и сомнений, только вызов, брошенный судьбе.

Путь к турецкому лагерю был хорошо известен моим спутникам. Они не раз проделывали его, вплотную приближаясь к неприятелю и по крупицам собирая бесценную информацию. Еще одним очень важным источником сведений о противнике стали несколько турок, захваченных в плен после того, как они опрометчиво покинули расположение своих войск. Из пленников вытрясли все, что им было известно об охране лагеря, а главное – пароль, позволявший передвигаться по его территории. С таким багажом мы и отправились в путь, надеясь на милость Господа и везение.

Опасавшиеся ночных атак османы хорошо укрепили внешние границы лагеря, окружив его рвом и выставив множество часовых. Преодолеть заграждения было непросто, но Михай, пару раз проникавший на территорию врага, знал слабые места обороны и намеревался воспользоваться ими. Мы спешились, оставив коней в овражке неподалеку, и осторожно, почти в полной темноте двинулись вперед. Над головой раскинулось черное, усыпанное звездами небо, тихие звуки ночи нарушали покой и безмолвие. Шедший впереди Михай остановился, прислушиваясь, и осмотрелся, ориентируясь по каким-то только ему ведомым приметам.

– Надо взять немного западнее, – прошептал он. – Мы почти на месте. Ждите на опушке, – я пойду первым и подам сигнал.

Михай скрылся в кустарнике, а мы пошли в указанном направлении. Вскоре за стволами деревьев затеплилось желтоватое сияние – там находился огромный, освещенный светом догорающих костров военный лагерь. Ров и достаточно высокая земляная насыпь окружали его кольцом, не позволяя рассмотреть то, что происходило внутри. Ожидание затянулось, но вот на насыпи трижды вспыхнул и погас маленький едва различимый огонек – Михай давал нам знать, что путь свободен. Быстро преодолев открытое пространство, я вместе с разведчиками перебрался через ров и заграждения, оказавшись на вражеской территории.

Между бесчисленного множества тесно прижавшихся друг к другу палаток в беспорядке стояли повозки, лошади, волы, буйволы, верблюды, в глазах рябило от всевозможных флагов и штандартов с полумесяцем и конскими хвостами, украшавшими походные жилища и даже, как ни странно, рога животных. Лагерь султана представлял собой огромный чужой город, возникший, словно по злому волшебству, на моей родной земле. Его сонную тишину нарушали только резкие крики верблюдов, доносившийся из шатров смех женщин да стоны раненых, ведущих в ночной тиши свой незримый бой со смертью.

Наша группа рассредоточилась, и каждый из разведчиков двинулся своим маршрутом, запоминая все, что видел на своем пути. Моей целью была центральная часть лагеря, место, где располагалось его сердце – парчовый шатер Мехмеда Завоевателя. Мне хотелось увидеть жилище султана собственными глазами, получить представление о том, как оно охраняется и с какой стороны его лучше атаковать. Спокойной походкой я продвигался между рядами палаток, стараясь не выходить на свет, но и не прячась словно вор в тени, – излишняя скрытность могла привлечь ко мне интерес и вызвать подозрения.

Я не боялся. Странно, но в душе не было трепета – только азарт и ненависть. Впереди возникли яркие, украшенные флагами шатры знатных вельмож. Где-то в самом центре этих построек раскинулся главный шатер, чей поблескивавший в полутьме купол был заметен издалека. Без сомнения, султан находился там и сейчас, должно быть, отошел ко сну, вовсе не подозревая о происходившем у него под носом.

Складывалось впечатление, что османы, уже успевшие привыкнуть к партизанским вылазкам, концентрировали силы только на охране внешних рубежей, недостаточно серьезно относясь к вопросам безопасности внутри лагеря. Сам факт, что я сумел беспрепятственно подойти к шатрам военачальников, свидетельствовал об их неготовности к отражению неожиданного нападения. По-видимому, Мехмед предполагал, что я так и не рискну вступить в крупномасштабное сражение и буду скрываться в лесах, как какой-нибудь разбойник. И все же, несмотря на беспечность врага, вплотную приближаться к палаткам знати было неосмотрительно. Разведка и так дала хорошие результаты, однако об успешном выполнении рискованной операции следовало говорить только после возвращения домой. Еще раз окинув взором место предстоящего боя, я зашагал на окраину лагеря, где меня должны были ждать Михай и его товарищи.

У костра сидело несколько янычар, негромко переговаривавшихся между собой. Они не видели меня, и я бы вполне мог уйти незамеченным, но вместо этого направился к костру.

Смерть покровительствовала смелым, тем, кто не боялся ее безобразного оскала, тем, кто бросал ей вызов. Потому я решительно шагнул в полосу света, заговорил по-турецки, приветствуя собравшихся у костра людей. Они пригласили меня к огню, я сел рядом, вслушиваясь в их беседу. Тема оказалась вполне актуальной – янычары обсуждали события в Тырговиште.

– Султан гневается и требует, чтобы ему принесли голову Казаклы-бея, – заговорил один из собеседников, подбрасывая в огонь сухие ветки.

– На все воля Аллаха. Может быть, валашский князь окажется здесь, – откликнулся я.

– Ему сам шайтан помогает. Его люди приходят из пустоты и исчезают в ней, их невозможно остановить. Я был и под Константинополем, и под Белградом, но никогда не видел таких безжалостных и хитрых врагов! Влахи не дают нам ни минуты передышки, а их князь – само воплощение зла. Он смеет насмехаться над султаном, и его дерзость безгранична.