Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 78

И вот теперь, спустя столько лет, новый наместник Божий вспомнил о Дракуле. Для успеха крестового похода прежде всего следовало найти человека, способного его возглавить. Сикст, в отличие от Пия, реально оценивал свои силы, понимая, что недостаточно искушен в военной науке, дабы лично вести в бой крестоносцев. Он считал, что рассчитывать на благосклонность небес можно лишь в том случае, когда каждый будет заниматься своим делом. На данный момент из всех европейских правителей только молдавский князь Штефан мог реально противостоять Османской империи, но он исповедовал православие, что было абсолютно неприемлемо для Сикста. Склонить к перемене веры независимого, находящегося у власти человека не представлялось возможным, и потому понтифик все чаще задумывался о сгинувшем изгнаннике, не побоявшемся в свое время бросить вызов султану. Но прежде чем предпринимать конкретные меры, папа хотел разобраться в том, что же на самом деле случилось в Венгрии почти десятилетие назад.

Разложив на необъятном столе ворох писем и черновиков, Сикст внимательно просматривал каждый документ, а потом откладывал в сторону, не найдя в нем ничего интересного. Время таяло вместе с воском свечей, а тайна Дракулы все так же оставалась нераскрытой… Понтифик уже успел пролистать последний том «Записок» своего предшественника, но описанный в них арест Дракулы вызвал только еще больше вопросов. Папа Пий тяготел к беллетристике, а нового главу церкви интересовали только документальные факты. Понимая, что зря тратит время, Сикст хотел захлопнуть толстый том, и тут только заметил заложенное между страниц письмо:

«, он проник глубокой ночью с частью его отрядов в турецкий лагерь до всех укреплений, и в течение целой ночи он быстро носился подобно молнии во всех направлениях и вызвал великую резню…»

В глазах римского папы вспыхнул интерес, кажется, он нашел, что искал, а именно: документальный рассказ очевидца и участника событий лета 1462 года. Прочтя донесение бывшего легата в Буде и приложенное к нему свидетельство, Сикст задумался. Что бы ни писал о Дракуле друг германского императора Пий II, без сомнения, только опальному князю было по силам уничтожить императора неверных. Выход из тупика замаячил, но сначала предстояло выяснить один простой вопрос – куда девался валашский князь, о котором ныне не говорили ни как о живом, ни как о мертвом. Дракула исчез на территории Венгрии так же бесследно, как и сорок тысяч форинтов, выделенных Ватиканом на крестовый поход 1462 года…

Впрочем, в том, что он сумеет выяснить истину, Сикст IV не сомневался. Он был сторонником жестких действий, дающих быстрые результаты. Рука потянулась к колокольчику, и вскоре папа уже отдавал нужные указания…

Годы брали свое. Постаревшая, обрюзгшая Элизабет редко покидала внутренние покои дворца, каждое движение давалось ей с трудом, а мысли о скорой смерти стали привычными и почти не страшили. Мать короля была спокойна, сознавая, – она сделала в своей жизни все, что должна. Матьяш долго, мучительно входил в жизнь, с трудом завоевывая то, что другим давалось легко. Но теперь он стал настоящим королем – властным, сильным, умеющим сосредоточить власть в своих руках. Он научился не спрашивать советов, отдалился от былых наставников и даже ее, Элизабет, почти забыл, посещая все реже и реже. Это было обидно, но мать подавляла горечь, понимая, что самостоятельность сына должна только радовать ее. Она воспитала короля, достойного сына Яноша Хуньяди, исполнив свой долг на Земле.

В покоях Элизабет Силади было спокойно и сонно. Окружавшие старуху девушки вышивали, одна тихо перебирала струны лютни. Сидевшая у окна Элизабет смотрела на разукрашенное алыми полосами вечернее небо и думала о закате жизни.

Дверь распахнулась со стуком. Девушки поспешно покинули комнату, оставив свою госпожу наедине с королем. Одного только чуткого материнского взгляда было достаточно, чтобы понять – Матьяш напуган, расстроен и не знает, как ему быть. Умиротворение мгновенно исчезло, но вместо него Элизабет почувствовала прилив сил, понимая, что вновь нужна сыну.

– Черт бы побрал Ватикан и всех пап оптом и в розницу! – без лишних предисловий сформулировал свою мысль король и обхватил ладонями растрепанную голову. – Надоело! Они со света решили меня свести!

– Новый папа требует возобновления крестовых походов? – отекшее лицо Элизабет оставалось невозмутимым.

– Хуже! Все намного хуже! Он интересуется судьбой Дракулы, обстоятельствами его ареста!

– Весть не очень хорошая, но ее нельзя назвать ужасающей.

– Это катастрофа! – Матьяш плюхнулся на резную скамейку и замолчал, уставившись в одну точку.

Небо за окном стремительно темнело, комната погружалась во мрак. Настало время зажечь свечи, но Элизабет не торопилась, наблюдая за последними лучами солнца, золотившими края темных туч. Над ее сыном сгущались неприятности. Конечно, Ватикан ничего не мог сделать с венгерским королем. Матьяша не любили в Европе, считали выскочкой, но с ним приходилось считаться – богатство и военная сила были важными аргументами в «дружбе».

– У Сикста IV слова не расходятся с делами! – снова заговорил король. – Он железной рукой взялся наводить порядок, и только Богу известно, чем все это для нас обернется!

Матьяш сам хотел верить, что боится именно Сикста, но в глубине души знал – причина страха кроется в ином. Давний кошмар, который он пытался забыть, вернулся, и король вновь представлял окровавленное лицо и пронзительный взгляд огромных зеленых глаз, доводивший его до панического ужаса. Тот, кто был предан, раздавлен, забыт, пришел по его душу, требуя расплаты за старые грехи. Долгие годы Матьяш с маниакальной настойчивостью пытался доказать всем и каждому, что валашский князь – настоящее исчадие ада, и его арест является одним из справедливейших деяний венгерского короля. А теперь Дракула должен был выйти на свободу. И почему только Матьяш не убил пленника раньше, когда его судьбой еще не заинтересовался Ватикан?

– Как же быть?! Опять всплывет вопрос о деньгах, полученных на проведение злосчастного похода, о том, как я их использовал. А если Сикст отлучит меня от церкви? Если он начнет копать глубже, всплывет такое… Вдруг он пронюхает о моем тайном сговоре с султаном Мехмедом? Что со мной сделают?!

– Да уж верно не обезглавят! Успокойся, Матьяш. Тех, у кого есть сила, не судят. Правосудие настигает беспомощных и слабых неудачников. Ты король, у тебя богатая страна и сильная армия. Любые обвинения в такой ситуации ничего не стоят, они смехотворны.

– Я боюсь.

– Напрасно. Нельзя проявлять слабость. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Особенно если знаешь, что не прав. В таком случае надо с утроенной энергией доказывать собственную правоту.

– Папа настаивает на новом расследовании.

– Я всегда учила тебя – никогда не останавливаться, настаивай на своем, иди напролом. Только так можно победить. Мы посадили Дракулу, как опасного злодея, который убивал наших подданных. Молва о его злодеяниях благополучно курсирует по Европе. Продолжай в том же духе… – Элизабет задумалась, сжала синеватые губы. – В доказательство своей правоты сообщи понтифику, что даже в тюрьме названый злодей не оставляет своих кровавых привычек. Например, он издевается над крысами, насаживая их на палочки и вспоминая при том о днях своего могущества, когда он так же насаживал на колья ни в чем не повинных людей и пировал, наслаждаясь их мучениями.

Свет в комнате так и не зажгли. Черный силуэт обрюзгшей женщины выделялся на фоне темнеющего неба. Отличавшейся большой впечатлительностью Матьяш взирал на нее с необъяснимым ужасом. Он словно вернулся в детство, стал тем хилым болезненным мальчиком, про которого втихаря поговаривали, будто он не жилец. В то время Матьяш боялся даже собственной тени.

– Новому папе плевать на злодеяния Дракулы. Он не стихотворец Пий, ему противны игры в гуманизм, – преодолев детские страхи, заставил себя заговорить король. – Он не считает массовые казни злодеянием, а напротив, видит в них проявление силы и власти.