Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 80

– Если быть такой разборчивой, у девушки одна дорога – в монастырь, – заметила еще одна участница беседы.

– Нет. Я верю, что меня ждут удивительная судьба и настоящая любовь.

Беседа продолжалась до тех пор, пока в коридоре не послышались тяжелые шаги и в зал не вошла сама Элизабет Силади. Девушки проворно поднялись со своих мест, склонились в глубоких поклонах. Расплывшаяся старуха с маленькими проницательными глазками внушала им страх и лишала дара речи.

– Выйдите все! Кроме тебя, – толстый палец указал на оробевшую от дурных предчувствий Елену. – Живо!

Подруги все равно бы не осмелились подслушивать под дверью, а потому упорхнули прочь, сгорая от любопытства и строя самые невероятные догадки. Ожидая Елену, девушки собрались во внутреннем саду дворца, где обычно обсуждали свои маленькие тайны. И вскоре она появилась… Распухшее от слез лицо, глаза, полные безысходного отчаянья…

– Я молила отпустить меня в монастырь, но мне не оставили выбора… – сквозь слезы проговорила она и вновь отчаянно, во весь голос зарыдала.

Матильде и Барбаре пришлось долго успокаивать подругу, отпаивая ее водой и обмахивая веерами, пока, наконец, она не смогла внятно рассказать о своем страшном горе.

– Я обречена. Меня выдают замуж за чудовище. Это конец… Я не хочу жить!

– За чудовище? – в глазах Барбары сверкнуло плохо скрываемое любопытство. – И как его зовут?

– Дракула. Я выхожу замуж за дьявола.

Гробовое молчание лучше любых слов показало реакцию подружек. Девушки оцепенели от чудовищной новости, а будущая невеста побежала прочь, желая скрыться от сочувственных взглядов и слов…

С высоты смотровой площадки была видна ширь сверкавшего на солнце Дуная и мрачные очертания стоявшей поодаль Соломоновой башни, где по слухам, томился страшный узник, прославившийся своей необъяснимой жестокостью и страстью наблюдать за мучениями других. Елена стояла у парапета, до рези в глазах, всматриваясь в зловещие контуры тюрьмы.

Леденящие кровь рассказы о томившемся в темнице великом изверге, циркулировавшие среди придворных, не могли остаться незамеченными. Девушкам не престало слушать подобные разговоры, но именно их непристойность и запрет-ность вызывали непреодолимое любопытство, и Елена, равно как и ее подруги, была прекрасно осведомлена о злодеяниях опального князя, в особенности, о том, каким жестоким и позорным казням подвергал он женщин. Еще недавно Елена слушала похожие на страшные сказки истории со смесью ужаса, брезгливости и любопытства, не представляя, что этот кошмар может стать частью ее жизни.

Элизабет Силади была непреклонна – она сообщила, что политическая ситуация вынуждает ее заключить этот брак, дабы валашский князь породнился с семьей Хуньяди-Силади. Зачем? Этого Элизабет объяснять не стала. Она просто сказала, чтобы Елена готовилась к свадьбе, и на этом их разговор закончился. Девушка не могла знать о затруднительной ситуации, в которой оказался ее венценосный кузен. Стараниями Элизабет расследование мотивов ареста Дракулы затянулось почти на год, но Ватикан проявлял все большее нетерпение, настаивая на освобождении валашского князя. Мать короля понимала, что Дракулу придется освободить в любом случае, однако сделать это следовало с наименьшим ущербом для ее обожаемого сына. И тогда у Элизабет возник новый план, который она принялась воплощать в жизнь с невиданной для ее возраста энергией и настойчивостью.

Елена не могла больше плакать. Она, не отрываясь, смотрела на башню, представляя, как где-то в темных ее глубинах сидит страшное, напоминавшее ей огромного паука существо, наслаждающееся муками людей и выдумывающее все новые и новые жестокие забавы. При дворе говорили, что прозвище «Дракула» произошло от слова дьявол, и Елена не сомневалась в правильности этого утверждения. Она не могла изменить свою судьбу. Ей оставалось только покориться злой воле старой ведьмы или… Если подняться на парапет и шагнуть вниз, ее страдания в земной жизни могли оборваться… А еще на груди Елена носила маленький кинжал, и отточенная сталь также могла разрешить все проблемы. Но за гробом грешницу ждал ад. Альтернативой же самоубийству являлась жизнь с сыном дьявола…

Девушка влезла на парапет, распрямилась, балансируя на самом краю. Внизу ходили похожие на маленьких куколок люди, над головой ослепительно сияло солнце. Елена хотела жить, она любила жизнь, и ее страшили не столько муки ада, сколько то, что она уйдет из этого наполненного солнечными лучами мира, где, вопреки всему, все же возможны любовь и счастье.

Роковой шаг так и не был сделан. Девушка спустилась с парапета, успокаивая себя тем, что, возможно, чудовищный брак не состоится, а на крайний случай у нее всегда оставался тот самый кинжал, что защитил бы ее от позора и мучений. В одном Елена не сомневалась – она никогда, ни при каких обстоятельствах не станет женой чудовища, одним из прозвищ которого было «Сажатель на кол».

Франческо проснулся от жажды. Пробуждение трудно было назвать приятным, – мир иллюзорных кошмаров отступил, но его место заняли жажда, головная боль и неприязнь ко всему, что окружало. Погода за окном была подстать настроению – тяжелая, гнусная, мрачная и не сулившая просвета. Жизнь явно не удалась, а в кошельке давно гулял ветер.

Поднявшись с постели, где он проспал, не раздеваясь, всю ночь, Франческо ринулся к стоявшему на столе кувшину – сосуд был пуст, как, впрочем, и другие, в беспорядке разбросанные по комнате. Вина в доме не было, это Франческо помнил отлично, но все же его взгляд обшаривал комнату в поисках божественной влаги. Тщетно. Недобрым словом помянув пречистую Деву, художник зачерпнул кружкой ледяную воду, долго и жадно пил ее, а остаток вылил себе на голову. Легче не стало, но в голове появилась определенная ясность и всплыли воспоминания о вчерашней попойке.

Ночка выдалась веселой, однако утро не сулило ничего доброго. Франческо с ненавистью окинул взглядом постылое, озаренное тоскливым серым светом жилище. Небольшое помещение, в котором жил живописец, служило ему одновременно и мастерской, где повсюду валялись краски, стояли натянутые холсты, невымытые палитры и кисти. Лица с многочисленных холстов смотрели на своего творца с укоризной.

– Черт вас всех побери! Чего уставились? Какой мне смысл тратить на вас краски, если за все я не получу и форинта! Дикая, варварская страна! Если бы у меня хватило денег уехать отсюда, то я бы давно так сделал!

Почти год назад Франческо покинул Флоренцию и направился в далекое Венгерское королевство, прослышав о щедрости короля, известного покровителя наук и искусств. Действительно, в Буде художника встретили весьма любезно, дали заказы, да только за них щедрый король, правда, пока не торопился расплачиваться. Пришлось искать заработок на стороне, но бароны и купцы также не спешили расставаться с деньгами. Зато местные девушки были страстными, да и брали недорого, а у Франческо появилось множество товарищей по несчастью, таких же художников, ювелиров, переплетчиков, скульпторов, что пытались устроить свою жизнь под крылом венценосного ворона. Случайные заработки быстро таяли в кабаках, а впереди ждала полная неизвестность.

Требовательный стук в дверь прервал нерадостные раздумья. Франческо немедленно вспомнил о своих долгах и неоплаченных счетах, начал озираться по сторонам, словно ища место, куда бы спрятаться. Впрочем, скрыться от судьбы было невозможно, и готовый к худшему художник пошел открывать дверь.

– Франческо Баттини?

– Да.

Незнакомый чиновник в сопровождении двух вооруженных стражников, стоял на пороге, внимательно рассматривая художника. А тот замер, не чувствуя под собой ног, и понимая, что все оказалось намного хуже, нежели просроченные долги. Больше всего неожиданное появление чиновника тайной канцелярии напоминало арест.

– Собирайся, господин Баттини. Возьми с собой холст, краски, все, что необходимо для твоей работы.

– Работы?!