Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна. Страница 90

Он по-прежнему оставался победителем. Как и много лет назад, он наносил врагу неожиданные, непредсказуемые удары, подтверждая репутацию отчаянно храброго, но при этом коварного военачальника. Осада хорошо укрепленной Сребреницы могла затянуться на неопределенное время, если бы осаждавших не возглавлял легендарный Казаклы-бей. Тот, кто мальчишкой прошел суровую школу в стане врага, умел побеждать. Полторы сотни переодетых в турецкую одежду воинов под предводительством самого Дракулы сумели тайно проникнуть в крепость и открыть ворота изнутри.

Исход сражения был предрешен – крепость досталась венграм. Кровь, огонь, опьянение победой – все это прошло, сгинуло, растворилось в прошлом, а на смену старому дню пришел новый – холодный, пасмурный и столь же быстротечный, как и все предыдущие.

Влад плохо спал. Ночь он провел почти без сна, отдавшись раздумьям и воспоминаниям. А потом он услышал доносившийся снаружи цокот копыт и негромкие голоса. Гонец… Набросив поверх рубашки плащ, князь выглянул из походного шатра. Подморозило. Пожухшая трава серебрилась от инея. Предчувствие не обмануло – гонец, спешивший издалека, принес какое-то известие. Какое? Лицо у гарцевавшего на крупном жеребце парня было довольным:

– Твое высочество! Я с доброй вестью! Торопился, как мог, лишь бы успеть поскорее. У тебя сын родился! Сын!

Слова не трогали душу. На миг в памяти возникло лицо Елены, привлекавшее своей юностью и милой неправильностью черт – эта женщина была его женой, эта женщина родила ему сына – мальчика, в чьих жилах текла кровь клана Хуньяди-Силади… Дракула улыбнулся, изображая радость, щедро вознаградил гонца и хотел вернуться в шатер, но тут заметил еще одного всадника, направлявшегося к лагерю.

То был вестник беды. Весть о смерти затмила весть о рождении. Круг замкнулся, на смену одним приходили другие, и все меньше оставалось тех, кого знал, любил и ненавидел сам Дракула. Раду умер. Младший брат ушел в смерть прежде него. Он обрел последний приют на земле Трансильвании, там, где впервые увидел свет. Трансильвания… Приют изгнанников и воспоминаний, начало и конец пути. Свергнутый с престола Раду последнее время скрывался именно здесь, опасаясь возвращаться в Турцию. Братья находились рядом, но так и не встретились. Два изгнанника, два претендента на валашский трон, два брата, вступивших в смертельную схватку… Пустота… Еще один кусок души, вырванный из груди и оставивший кровоточащую рану…

Влад не мог оставаться на одном месте. Покинув палатку, он побрел, сам не зная куда, не обращая внимания на пронзительные порывы ветра и взгляды сновавших по пробуждающемуся лагерю людей. Покинув расположение венгерских войск, князь зашагал прочь от поверженной крепости…

Почему, живя рядом, он ни разу даже не подумал о возможности встретиться с братом? Да, они были врагами, непримиримыми, ненавидевшими друг друга, да, если бы они сошлись в бою, то без тени сомнений скрестили клинки и дрались бы до смерти, да, они претендовали на один трон, и Влад отлично помнил, как преследовал его Раду кровавой осенью шестьдесят второго года. Все это было, но сейчас казалось незначительным и пустым.

Почему они не встретились после долгой разлуки?! Почему не посмотрели в глаза друг другу? В венгерской тюрьме Дракула порой тешил себя несбыточными мечтами, представляя встречу с братом, но, получив бесценный шанс, так и не воспользовался им. Только теперь, когда все было кончено, Влад понял, насколько сильно он любил Раду и как хотел увидеть его.

Их разлучила жизнь, они стали врагами, но годы вражды больше не имели значения – время пошло вспять, Влад вновь чувствовал себя мальчишкой, которому доверили оберегать маленького брата. Не уберег… Отец, мать, Анна, братья, Лидия – все они ушли туда, где не было смятения и тревог. Его ждала та же дорога. Но пока он не имел права следовать за ними. Долг заставлял жить. Жить ради Влада – для него он должен был расчистить путь к трону. Влада, сына Влада Воеводы, потомка великого Басараба…

Утро было душным и злым. Всю ночь Влад провел без сна, пытаясь справиться с мучительными приступами кашля. Он не обманывал себя, не тешил иллюзиями, его болезнь могла окончиться только смертью, и то улучшение, что он испытал, выйдя на свободу, оказалось всего лишь отсрочкой приговора. Но он не имел права сдаваться. Дух должен был восторжествовать над немощной плотью, ведь впереди ждало множество дел. Умереть на престоле, передать власть сыну, – теперь это стало его единственной целью, ради которой Дракула заставлял себя жить.

Пейзаж за окном тонул в предрассветных сумерках. Даже ночью жара не отступила, и вязкий, раскалившийся за день воздух наполнял комнату, затрудняя дыхание. Поднявшись с постели, князь подошел к столу, зажег свечу. Озноб усиливался, несмотря на духоту, и только работа отгоняла мысли о смерти. Взгляд скользнул по озаренной трепетным огоньком свечи стопке писем – на эти послания надлежало дать срочный ответ. С той поры, как Дракула переехал в Трансильванию, он занимался интенсивной перепиской – искал новых союзников, восстанавливал порванные связи. Порог его дома переступало множество людей. Встречи с Драгомиром и Гергиной принесли Владу подлинное счастье, и он снова и снова вспоминал эти изменившиеся, постаревшие, но такие родные лица. Верные соратники, прошедшие плечом к плечу весь путь, вновь собрались вместе, готовясь к новому бою. С ними можно было побеждать.

Воспоминания о друзьях отразились теплотой во взгляде, но вскоре выражение глаз князя стало сосредоточенным и злым. Он думал о Матьяше. Сегодня предстояло написать немало писем, но начать следовало с самого неприятного, чтобы поскорее покончить с унизительным делом. Нужда заставила его обратиться за материальной помощью к своему заклятому врагу. Навязав в жены двоюродную сестру, Матьяш не позаботился о приданом, если, конечно, не считать двух подаренных на свадьбу портретов молодоженов, и теперь, переехав в Трансильванию, Дракула остался практически без денег. Одному ему вполне хватило бы тех средств, что он получал на должности капитана венгерских войск, но жена и новорожденный мальчик требовали больших затрат.

Выводя каллиграфическим почерком строки послания, Дракула думал о том, в какое нелепое и унизительное положение поставил его венгерский король. Влад Воевода вынужден был просить у него сумму в двести форинтов на постройку дома, сопровождая просьбу витиеватыми комплиментами. Он просил деньги у коронованного вора, бесчестно захватившего валашскую казну осенью 1462 год. Впрочем, князь мог утешать себя тем, что оказался не единственной жертвой мошенника. Его деньги исчезли так же бесследно, как и немалая сумма, ассигнованная римским папой Пием II на крестовый поход, и куда они сгинули, мог ответить разве что только господин Эрнуст – еврей-ростовщик, которого Корвин назначил своим казначеем и главным сборщиком налогов. Но искать справедливость было бессмысленным делом. Владу требовались деньги, и приходилось просить их у того, кто обладал реальной властью. Такова была участь слабых, и разорвать этот порочный круг можно было, лишь заняв достойное положение в обществе. А пока оставалось только унижаться и молить…

Солнечный свет растворил слабый огонек свечи. Закончив писать, Влад поднялся из-за стола, намереваясь немного прогуляться на свежем воздухе. За дверью послышалось хныканье ребенка. Малыш был крикливым, беспокойным и раздражал Дракулу. Резко отворив створку, он хотел, не задерживаясь проследовать мимо жены, но почему-то замедлил шаг, увидев склонившуюся над колыбелью женщину. На миг она представилась ему Лидией… Князь проглотил комок и, стараясь скрыть эмоции, заговорил будничным тоном:

– Если все сложиться, как я планирую, возможно, еще в этом году мы переедем в собственный дом. Не дело с маленьким ребенком скитаться по чужим очагам. Я собираюсь обосноваться в Сибиу – это неплохой город, а главное – меня там хорошо примут, – Влад подошел к колыбели, в которой копошился крошечный живой комочек. – Как ребенок?