Улица без рассвета - Усыченко Юрий. Страница 19

- Пол-литра? - Лаконично спросил однорукий.

- А не многовато, Стефане? - Возразил второй в потертой кожаной куртке.

- По сто мало, по двести много, выпьем дважды по сто пятьдесят, - пошутил третий, рослый, пышноусый, с черным чубом.

Однорукий Стефан то возразил, но Богданна перестала прислушиваться к их разговору. Человек, на которого она ждала, вот-вот появиться в чайной. Он подойдет к стойке, попросит три пачки "махорочных", коробку спичек и уйдет. Минут через пять Богданна надо выйти следом и направиться налево по шоссе. Он будет ждать ее. Девушка отдаст ему пачку денег и записку. После этого попутной машиной вернется в Клены и скажет пан-отцу Иваньо о том, что его поручение выполнено. Вот и все.

Богданна украдкой посмотрела на часы. Неизвестный почему запаздывает. На целых пятнадцать минут. Не случилось чего?

Опасения ее оказались напрасными. Двери широко распахнулись, и на пороге появился красивый, рослый детина в длинном пиджаке, зеленых бриджах с шнуровкой и добротных сапогах с высокими и ровными, как печные дымоходы, голенищами.

Новый посетитель подошел к стойке, протянул буфетчику зажаты в кулаке деньги и сказал:

- Три пачки "махорочных" и коробку спичек.

Услышав его голос, однорукий Стефан медленно поднялся. Богданна увидела, как побледнело его лицо.

- Длинный! - Проговорил он прерывистым голосом. - Длинный!

Мужчина отскочил от стойки, повернулся к Стефана. На побледнело, без кровинки, лице Стефана горели полны презрением глаза. Пальцы правой руки его сжимались и разжимались-

- Длинный! - Повторил Стефан. Чувство ненависти заставляло его снова и снова произносить это имя - Наконец, мы таки встретились, Довгий.

Он встал и, как слепой, перебросив стол, пошел на верзилу.

Но Довгий уже очнулся. Быстрым движением он швырнул под ноги Стефану стул и выскочил за дверь. Снаружи послышался скрежет засова.

Мгновение Стефан стоял ошеломленный, словно не понимая, что произошло. Потом бросился к двери, навалился на них всем телом, начал бить кулаками.

- Ой люди! - Вопил Стефан, и крик его резанул Богданна по сердцу, столько было в голосе однорукого ярости, ненависти, тоски. - Убежит! Втом-э-ече!

Товарищи его налегли на дверь плечами. Но доски и засов были крепкие.

Тогда Стефан схватил за ножку высокий табурет и силы ударил им по окну. С звоном посыпались стекла, разлетелась рама. Несмотря на острые осколки, торчащие из рамы, Стефан выскочил через окно. На улице раздался его взволнованный голос.

- Дер-ж-и-и! Бандита держи!

Пышноусый товарищ Стефана тоже вылез через окно и отодвинул дверной засов.

То, что увидела Богданна, выйдя на высокое крыльцо чайной, невольно напомнило ей облаву на волков, о которой рассказывал дед. В старину бывало оголтелые от голода волки забегали в деревню, и тогда против них поднимались все жители.

Так было и сейчас.

Долгое опор мчался к лесу, который темнел на расстоянии километра от шоссе. По бандитом на почтительном расстоянии бег Стефан. А за Стефаном крестьяне с топорами, вилами, кольями. С некоторых домов выскакивали молодые ребята с винтовками. Мужчина в пилотке, в солдатской одежде, но без погон, размахивая пистолетом, подавал команду.

"Ястребки", догадалась Богданна. Так местное население называло сельские отряды самообороны, организованные для борьбы против бандитских шаек, которые еще скитались по лесам сразу после войны.

"Ястребки" явно недооценивали предусмотрительности и хитрости врага, надеясь взять его живым. Лесные хищники обычно ходили тройками - "бойовкамы". Так было и сейчас. Долгое отправился в деревню, чтобы встретиться с Богданна, а сообщники его засели на опушке, осуществляя наблюдение за селом и шоссе.

Когда "ястребки" приблизились к лесу, оттуда ударили пулеметные очереди. Бандиты прикрывали отход Довгого. Преимущество было на их стороне. Оставаясь невредимыми в своем зеленом укрытии, они простреливали поляну между лесом и шоссе. "Ястребки" залегли. Только Стефан бежал дальше. Но человек в пилотке догнал его, сбил с ног, прижал к земле - и как раз вовремя: рядом свинцовый струя сбил пыль.

Из леса швырнули гранату. Она взорвалась, не долетев до "ястребков".

Перебежками, переползая по-пластунски, "ястребки" упрямо продвигались вперед. Но когда бойцы отряда самообороны вошли в лес, чтобы окружить врага с флангов, бандитов там уже не было - петляя оврагам и чащей, зоны исчезли в глубине леса. Преследовать их сейчас было бесполезно.

Стефан сидел на краю кювета, обхватив единственной рукой голову. Он издавал какие-то смутные ззукы. Казалось, он смеется.

К нему подошел командир "ястребков". Стефан поднял голову, по лицу его текли слезы. Стефан вытер их рукой и тихо спросил:

- Сбежал, а? Как же так?

Никто не осмелился ему ответить.

- Он же … Жену мою и дочь … Ребенка пятилетнюю на мать положил и ножом … Одним ножом обоих.

Вдруг Стефан вскочил, как подброшенный пружиной, и снова упал на колени в придорожную пыль,

- Люди добрые! - Крикнул. - Бейте бандитов! Где не увидите - бейте! Моих уже … не вернешь … Но он еще может погубить многих. Бейте волков окаянных, люди добрые!

- Успокойся! Успокойся, - командир "ястребков" взял Стефана за плечи, неуклюже, по-мужски обнял, помог встать.

Подошли оба спутника Стефана.

- Не надо, Стефане, - робко попросил пышноусый.

Стефан молчал.

Боясь, что она вот-вот заплачет, Богдана поспешно ушла …

Через полчаса она тряслась в кузове грузовика. На душе у девушки было тяжело, тревожно, мысленно она все время возвращалась к Стефану, к его страшной рассказы об убийстве жены и дочери.

Когда машину подбрасывало, Богдана чувствовала пачку денег в кармане, которые должна была передать Довгому, и девушке казалось, что они пекут тело даже сквозь толстое сукно жакета …

Отец Иваньо принял Богдану в углу храма, за колоннами. Лицо его, как и всегда, было непроницаемо-добродушное, длинные пальцы размеренно перебирали четки.

Богдана рассказала, почему не выполнила его поручение.

Ваня выслушал ее спокойно - четки падали медленно и методично, как капли воды.

- Служители церкви не вмешиваются в политику, дочь моя, - сказал священник. - Деньги, которые я попросил вас передать ему, он когда одалживал одном из моих прихожан… Я плохой судья в этих делах … Но, насколько мне известно, рассказы о так называемых зверствах УПА преувеличены и раздуваются официальной пропагандой.

- Мужчина, у которого убили жену и дочь, был очень искренен в своем горе, - сказала Богдана.

- Или был хорошим актером. Не знаю, не знаю … - Ваня начал перебирать четки в противоположную сторону - Конечно, в семье не без урода. Но чаще такие люди, как тот, с которым вам не посчастливилось встретиться, это идеалисты, искренние, пламенные патриоты, которые борются за христианскую веру и западную цивилизацию! Церковь одобряет их борьбу, а она знает все и не может одобрять неправедное дело.

- Да, конечно, - грустно сказала Богдана. - Церковь знает.

Ваня благословил ее, и она ушла.

Перебирая четки, священник долго смотрел вслед девушке. Рассказ Богданы и тон, которым она говорила, Ваня не понравились. "Нет надежных людей", со злостью подумал он.

XII. Иглы для швейных машин

Конечно веселый, жизнерадостный Воробьев последнее время стал задумчив, неразговорчив, его тяготила "плохое дело", так он называл "самоубийство", симулированной подозрительным иностранцем. Воробьев не хотел и не мог чувствовать себя побежденным. Поражение было бы первой за все годы его службы. Но даже и не это самое угнетало его. Он чувствовал личную ответственность за то, что преступник на свободе, готовится совершить, а может, уже и совершил какое преступление: не для развлечения же приехал Томас Блэквуд в Советский Союз. Снова и снова перебирал Воробьев факты, связанные с "самоубийством", сопоставлял их, пытался сделать какие выводы, но безуспешно.