Тайна гибели Лермонтова. Все версии - Хачиков Вадим Александрович. Страница 24

Предполагают, что в дом Верзилиных и Лермонтов, и Мартынов были введены именно Глебовым. Ничего удивительного здесь нет: приехав раньше своих товарищей и живя неподалеку, молодой офицер сумел познакомиться с семейством, в котором имелись три красивые девушки. Его мог привести туда полковник Зельмиц, занимавший соседние комнаты того же дома и бывавший у Верзилиных на правах старого боевого товарища генерала.

Свое внимание Михаил обратил на младшую из «трех граций» – Надежду. Мы знаем об этом благодаря шуточному экспромту Лермонтова:

«Сродник Фебов»… Значит, родственник лучезарного бога Аполлона. Вот как высоко оценил приятеля Михаил Юрьевич! И окружающие любили веселого, радушного, красивого юношу за «светлый ум и доброе сердце». Теплый дружеский тон стихов Лермонтова свидетельствует о его добром отношении к младшему товарищу, одному из немногих, кто никогда не подвергался насмешкам поэта, разве что получил от него шутливое прозвище «Баронесса».

Глебову выпала печальная участь не просто стать свидетелем конфликта Лермонтова и Мартынова, но быть причастным к нему с первых же минут. Уже поздно вечером 13 июля, сразу после резкого разговора, случившегося по выходе из дома Верзилиных, Глебов был привлечен к наметившейся дуэли как возможный секундант. Только вот с чьей стороны? Одни источники указывают, что он был секундантом Мартынова, другие говорят, что Лермонтова. Но сам Глебов неоднократно рассказывал о дуэли разным лицам, которые, с его слов, не сговариваясь, утверждают, что Глебов был все же секундантом Лермонтова.

Его участие в дуэли, несмотря на строгий приговор суда, было прощено императором «в уважении храбрости и тяжелой раны, полученной им в бою с неприятелем». Получив прощение, Глебов в начале следующего года выехал в Петербург, в свой полк. Но, видимо, Кавказ оставил в его душе неизгладимый след, и молодой офицер очень скоро добровольно вернулся сюда. 17 ноября 1842 года он был назначен адъютантом к командиру Отдельного Кавказского корпуса, генерал-адъютанту Нейдгарду.

В 1843 году среди бела дня недалеко от Ставрополя его взяли в плен с важными документами, которые он вез в Петербург. В неволе пленник томился месяца два. Потом его, по поручению русского командования, выкрали двое ловких джигитов-ногайцев – князь Бий Карамурзин и уздень Мамгаза Балялов. Эти события окружили имя Глебова романтическим ореолом. В 1844 году, прибыв в Петербург, Глебов был встречен как герой. Перед ним открылась блестящая карьера. Наместник Кавказа князь М. С. Воронцов оставил его адъютантом при себе. Как говорили современники, «Глебов получил полную возможность не подставлять свою, уже увешанную многочисленными орденами, грудь под пули, но он не хотел прятаться за чужие спины». И, пользуясь полным доверием своего начальника, не сделался «штабной крысой». По-прежнему полный удали и отваги, он снова и снова рвался в бой. В 1845 году Глебов участвовал в кровопролитном Даргинском походе, за отличие в котором был произведен в штаб-ротмистры, а год спустя – в ротмистры.

В 1847 году при штурме аула Салты Глебов вызвался командовать цепью передовых стрелков и в разгар боя был убит наповал пулей в голову. «Этот честный храбрец и погиб славно, как подобает герою, – писал в своих воспоминаниях о Глебове генерал-майор В. А. Полторацкий. – Сидя верхом перед батальоном молодцев-ширванцев, Глебов под градом пуль блестящим хладнокровием подавал изумительный пример отваги, пока внезапно не рухнул с коня на руки до безумия его полюбивших солдат. Со смертью Глебова Кавказ лишился одного из храбрейших своих детищ». Один из участников экспедиции писал: «Очень грустное впечатление произвела его смерть на всех его товарищей, был он всеми любим и уважаем, жил и умер молодцом».

Один из современных разоблачителей «проклятого царизма, погубившего М. Ю. Лермонтова», со злорадством утверждал, что, дескать, ранняя смерть стала для Глебова наказанием Божьим за участие в убийстве великого поэта. Но как тогда расценивать факт, что второй секундант, князь Васильчиков, благополучно дожил почти до семидесяти лет, а убивший поэта Мартынов скончался шестидесятилетним? Нет, если уж говорить о влиянии на судьбу Михаила Глебова высших сил, то стоит вспомнить мудрость древних: «Кого любят боги, тот умирает молодым…»

«Рыцарь иезуитизма» Александр Васильчиков

Вот уж кому доставалось от всех, кто писал о Лермонтове! Начиная с П. К. Мартьянова, первым начавшего собирать материалы о поэте, и до авторов наших дней каждый старался мазнуть Александра Илларионовича черной краской, приписывая ему все возможные и невозможные грехи. Особо прыткие авторы чуть ли не под микроскопом изучали факты биографии и поступки князя, чтобы доказать, какая это была зловредная личность.

Воспоминаниями князя пользовались многие авторы, но обязательно отмечая их ненадежность и тенденциозность. И никто на протяжении ста с лишним лет не сказал ни одного доброго слова об этом человеке. Лишь в конце XX столетия, когда началась переоценка взглядов минувших лет, в печати появились первые объективные высказывания о личности и деяниях князя Васильчикова. Правда, эти немногочисленные материалы буквально тонут в потоках негатива, который продолжает изливаться на секунданта в последней дуэли Лермонтова. Так что и ныне Васильчиков остается в лермонтоведении одной из самых одиозных фигур. Чем же вызвал князь подобное отношение к себе? Попробуем разобраться.

Васильчиковы принадлежали к одному из древних дворянских родов, внесенных в «Бархатную книгу».

Александр Илларионович Васильчиков

Г. Г. Гагарин

Отец Александра, И. В. Васильчиков, отличился в Отечественной войне 1812 года, был ранен на Бородинском поле, еще более прославился в Заграничном походе. В 1823 году Илларион Васильевич стал членом Государственного совета. В 1825 году он поддержал Николая I во время событий 14 декабря на Сенатской площади – считается, что именно Васильчиков порекомендовал молодому императору применить против восставших артиллерию. Это положило начало его возвышению. В 1831 году Васильчиков был возведен в графское достоинство. В 1838 году Николай назначил его председателем Государственного совета, а 1 января 1839 года графу Васильчикову был пожалован княжеский титул.

Александр Илларионович в 1835 году стал студентом Санкт-Петербургского университета по юридическому факультету. Хорошо знавший его М. Б. Лобанов-Ростовский вспоминал, что Васильчиков «пользовался властью трибуна в весьма анархической республике своих товарищей, соединившихся в корпорации по немецкому образцу». То, что Александр был среди сокурсников «первым студентом», подтверждают многие из них.

В 1839 году Александр окончил курс со степенью кандидата. Перед сыном фаворита Николая I открывались пути к высоким государственным постам, его ждала блестящая карьера. Но юноша, имея совершенно иные устремления, избрал другую дорогу. После окончания университета молодой Васильчиков вошел в состав так называемого «кружка шестнадцати», где «болтали обо всем и все обсуждали с полнейшей непринужденностью и свободно, как будто бы III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии вовсе не существовало». Известно, что душой этого кружка был М. Ю. Лермонтов. В 1839–1840 годах Васильчиков неоднократно встречался с ним. Князь был хорошо образован, не гонялся за карьерой. Независимость суждений и ум, видимо, привлекали к нему поэта.

В начале 1840 года Васильчиков решил примкнуть к группе молодежи, приглашенной бароном П. В. Ганом в сотрудники комиссии по введению на Кавказе нового административного устройства. Молодые администраторы мечтали о том, как они водворят на Кавказе окончательный мир и гражданственность. Увы, миссия Гана не удалась, и через год, в 1841 году, почти все его сотрудники были уже в отпуске, готовясь вернуться в Петербург. Однако Васильчиков, вместо того чтобы выехать в столицу, оказался вдруг в Пятигорске. 9 июня он доносил барону Гану, что, «заболев на обратном пути в С.-Петербург, не в состоянии долее следовать, и принужден оставаться на Кавказских Минеральных Водах до совершенного выздоровления».