Лето пахнет солью (сборник) - Евдокимова Наталья. Страница 12

– Да? – спросил Максим.

Мы с Марком засмеялись и закивали.

Максим замялся:

– Ну… просто… у меня два младших брата и родители…

Мы с Марком продолжали кивать. Максим еще выше приподнял брови, и мне захотелось его пожалеть. Но он сказал:

– И я с ними сегодня поговорю.

Марк будто этого и ждал. Он тут же рванул с чердака, крикнув с лестницы:

– Пойду поговорю с папой!

И мы остались одни. Конечно, были еще и лошади, но они разгуливали туда-сюда, им было не до нас. Максим взял меня за руку, я заволновалась. Мы сцепили пальцы. А потом он обнял меня и сказал:

– Ну и проблем с тобой.

– М-угу, – промычала я Максиму в рубашку.

Максим провел ладонью по моей жесткой ежиковой голове, и я посмотрела на него. Стало тяжело дышать, и слышно было, как стучат наши сердца – они перекликались с топотом копыт игрушечных лошадей.

Потом нам показалось, что по лестнице лезет Марк, и мы, испуганно отстранившись друг от друга, выглянули на улицу. Внизу никого не было. Мы вернулись на чердак, а я отступила на шаг назад, чтобы полюбоваться на нас с Максимом со стороны. И увидела, как красивый и доверчивый парень Максим наконец-то решился поцеловать длинную мальчишкоподобную девчонку. Когда другие целуются, мне почему-то всегда становится неловко.

И я отвернулась, чтобы им не мешать.

Вечером мы с родителями собирали вещи. Оказалось, что за день вещей значительно прибавилось. Еда, какие-то сувениры… Чье это вообще? Неужели наше?

Мама сказала:

– Не успели приехать, как уже собираемся.

Папа быстро прокрутил в голове, за что в маминой фразе можно зацепиться. И нашел:

– Ну да, мы же успели приехать.

– Куда успели? – спросила мама.

Начинается!

– Куда надо, туда и успели, – сказала я, попытавшись остановить этот спор. Хотя зачем останавливать? Это даже весело.

Но папа, конечно, спросил:

– А куда нам было надо?

– На море, – ответила мама.

– На чердак, – напомнила я.

Тут папа возмутился, что мы его запутываем и что хватит нам собираться, лучше пойти снова к морю и где-нибудь посидеть. А на то, чтобы собраться, у нас будет еще вся ночь.

– Да, да, где-нибудь посидеть! – обрадовалась я.

– Кафешница, – обозвал меня папа.

Я надулась:

– Ты сам предложил.

Мама стала толкать нас в спины:

– Выметайтесь уже, спорщики.

Папа, выходя из комнаты, возмутился:

– А что мы?

Я поддержала папу:

– Мы и не спорили совсем.

– Я в курсе, – сказала мама, и мы пошли на запах – туда, где пахло ночным морем.

Утром мы с Марком прибежали к Максиму – как и договорились накануне. Здесь, в приморском городе, все было близко. Максим с мамой, папой и двумя братьями-близнецами стояли у калитки с вещами. Проходящие мимо люди смотрели на них сочувственно – наверное, думали, что семья уезжает. Конечно, если взглянуть на Максима, сразу было видно, что семье очень грустно прощаться с морем. Невыспавшийся Максим выглядел еще жалостливей обычного. Волосы были растрепаны, и мне так хотелось погладить его по голове, чтобы он не грустил.

Максимовы братья в одинаковых клетчатых рубашках и разных шортах (синих и зеленых) мутузили друг дружку надувными кругами. Им было лет по пять, и оба рыжие. И я вдруг почувствовала, как Марк испугался за своих лошадей. Наверняка он сейчас думает: не лучше ли было бы собрать их тихонько, а потом, когда уедут приезжие, расставить всё по местам? Конечно, просто сказать – убрать лошадей. Помимо них на чердаке стояли столик с термосом, небольшой якорь, пахучие крымские травы, книги… В общем, чего там только не было. Эти двое как двинут своими надувными кругами и, прощай, чердак…

Родители у Максима оказались нормального продвинутого вида. Деловые такие. Спортивные. Их папа сразу двинулся вперед и сказал:

– Куда идти? Ведите.

А мой папа кивнул:

– Веду.

Рыжие братья надели на себя плавательные круги и «поплыли» следом. Очень быстро они остались позади нас, и Максим крикнул им:

– Шевелитесь, козявки!

Ласково он с ними. Максим повернулся ко мне и, будто извиняясь, сказал:

– Это я по-доброму.

– Да я поняла, – успокоила его я.

Папы ушли вперед и что-то бубнили. Было видно, что мой папа пытается не спорить, а вести, как он говорит, бесконфликтный диалог. Мамы шли молча, но в каком-то молчаливом согласии. Я думала, как здорово все разрешилось. А Марку, похоже, было неловко. На его месте мне бы тоже стало неловко, наверное…

Главное, чтобы мамы нашли общий язык. Моей маме, честно говоря, с другими представителями ее пола тяжело. Ей со мной легко. С папой легко. Но в нее когда-то проник легкий шовинизм (может быть, благодаря папе). Она говорила, что другие женщины не думают, и говорить ей с ними не о чем.

И тут максимова мама спросила у моей, достаточно осторожно:

– А чем вы по жизни занимаетесь?

И моя мама с вызовом ответила:

– Детской литературой.

Моя мама пишет для детей и знает, что другие считают это ерундовым занятием, не таким важным. И из детских писателей знают в лучшем случае Драгунского. Максимова мама сначала никак не отреагировала, а потом спросила, тоже так, очень осторожно:

– А как вам ДиКамилло?

У мамы загорелись глаза.

– ДиКамилло – это вещь, да. Но «Кролик», конечно, лучший.

– Да-да, – согласилась мама Максима. – «Кролик» – лучший. Но ведь остальное тоже на уровне! Хотя про свинку я не решилась почитать…

– О, свинка и меня пугает!

– А вы читали Ракитину?

Мама тут вообще чуть в обморок от радости не свалилась:

– Вы знаете, кто такая Ракитина?!

Ну все, прощай, море – здравствуй, детская литература. К полудню они наверняка пойдут искать книжный магазин, чтобы посмотреть, что из российской детской литературы продается здесь, и оценить состояние украинской детской литературы…

Максим тащил сумку на плече, и я шла, держась за лямку. Максиму, может быть, от этого было и тяжелее, но зато мне приятнее.

Добравшись до нас, мы отдали вещи хозяевам, забрав то, что может понадобиться нам сегодня на море. Хозяева дома поизвинялись, что пришлось нас беспокоить, а Марк виновато ковырял носком землю.

– Значит, и арбуз съел, и чердак не освободил? – строго сказал папа Марка.

А Марк засопел:

– Арбуз я еще не съел, там в холодильнике осталось…

Папа Максима заторопился:

– Надо успеть до обеда на море. В обед загорать нельзя.

Мы его как-то сразу стали слушаться, и он повел нас к берегу. Мы шли целой делегацией. Марк радостно подпрыгивал на одной ноге. Мамы беседовали о чем-то своем. Рыжие гонялись за сидящими на солнце котами.

Сначала мы перекусили, и Максим угостил меня кислородным коктейлем. Я благодарно потерлась головой о его руку, и он просто растаял. А я шла и думала: какое счастье. Всё это. Что мы просто идем. Что у нас весь день впереди… И что так, наверное, будет теперь каждый день. Отдых на море казался мне теперь бесконечным. И я была счастлива, что рядом Максим. Как здорово, оказывается, быть рядом. И, хоть от этого мне было хорошо, сердце почему-то разрывалось на куски. Не могло вынести, что все так здорово.

И я вырвала свою руку из руки Максима и побежала вперед. Он бросился за мной, крикнув:

– Эй, Динка, ты куда?!

А мне надо было к морю.

Потому что эти два дня моря я будто бы не замечала. Сначала меня похитил Марк, потом появился Максим, и море осталось на втором плане, почти незамеченным.

Я подбежала к морю, скинула у берега вещи и прыгнула в воду. Нырнула и поплыла у дна, будто заново здороваясь с морем. Прости меня, море. Прости, что искала людей и почти не замечала тебя. И – спасибо за подарки. Ведь и Марк, и Максим – это все ты, ты…

Морская прохлада смыла все мои тревоги. Вынырнув, я увидела рядом с собой Максима.

– Ненормальная, – возмутился он.

– Надо было освежиться, – отфыркиваясь, сказала я. – Я сегодня умыться забыла.