Да. Нет. Не знаю - Булатова Татьяна. Страница 37

– Проверила? – чуть заметно улыбнулся Михаил Кондратьевич.

– Проверила. Моя интуиция меня не обманула.

– А-а-а-а, – протянул супруг. – А я-то думал, сработали твои знания возрастной психологии и великий педагогический опыт.

– Напрасно иронизируешь, – оскорбилась Аурика Георгиевна и тяжело поднялась с дивана. – Я же не лезу в твою математику, – оставила она за собой последнее слово и с ощущением абсолютной правоты пошла прокладывать дальнейший правильный курс в воспитании младших членов семьи.

Со стороны поступки Аурики могли показаться лишенными логики, но логика была – просто не та, на основании которой строится любая формула, в том числе и математическая. Логика младшей Одобеску носила характер спорадический и парадоксальный. Пожалуй, опираясь на строгость критериев, ее даже нельзя было назвать логикой. Но все-таки это была именно она, просто в предельно суженном значении: это была логика непростого характера великолепной Аурики Георгиевны.

Соответственно, главный вывод, который оказался вынесен из столь продолжительного и трудного разговора с мужем, начавшегося с жалобы на то, что все четыре девочки, вне зависимости от возраста, не сговариваясь, объявили о собственной самостоятельности, состоял в том, что первостепенная задача матери определяется необходимостью сформировать в детях, особенно в девочках, любовь к чистоте и порядку, помноженную на умение самообслуживания. И неважно, что сроки были пропущены. «Делать дело», по разумению Аурики, было никогда не поздно.

Руководствуясь этим положением, Прекрасная Золотинка, а в глазах окружающих – умудренная опытом мать, объявила своим дочерям о необходимости проведения генерального совещания. Тема его предварительно не оглашалась, но была сопровождена глубокомысленным: «Это будет очень, очень серьезный разговор».

Для того чтобы он состоялся, Аурика Георгиевна предусмотрительно побеспокоилась о сервированном к чаю столе в гостиной, а также об отсутствии двух возможных оппонентов – мужа и домработницы. Усадив девочек за стол, как всегда нарядно и со вкусом одетая, Аурика с пафосом огласила повестку дня, поочередно переводя взор с одной девочки на другую. «Дорогие мои дочки!» – начала Аурика Одобеску издалека, отчего самая младшая Валечка с нетерпением заерзала на стуле, испытывая явный дискомфорт от того, что речь матери звучит столь торжественно.

– Я собрала вас сегодня здесь для того, чтобы напомнить вам о тех правилах, которые должна знать каждая женщина (мать зачем-то посмотрела на старшую Наталью), девушка (на Альбину) и девочка (взгляд скользнул по лицам Ирины и Вали).

– Мам, – протянула Наташа и выложила на стол руки. – Можно немного побыстрее, мне еще к олимпиаде готовиться.

– Никуда твоя олимпиада не денется, – не полезла за словом в карман Аурика и продолжила: – Когда говорят музы, пушки молчат. Теперь о главном: каждая женщина, девушка и девочка…

– И бабушка, – автоматически подсказала старшая дочь.

– И бабушка, – Аурика старательно не замечала подвоха. – Должны содержать себя и свой дом в чистоте.

– А что делать, если у меня нет своего дома? – резонно поинтересовалась сообразительная Валечка.

– Как это – у тебя нет своего дома? А где же ты живешь тогда? – спросила младшую дочь Одобеску.

– У тебя, – быстро ответила девочка.

– Значит, – Аурика Георгиевна изо всех сил пыталась не выходить за границы выбранной роли мудрой и терпеливой матери, – мой дом – это твой дом.

– Тогда почему у тебя есть своя комната, у папы есть, у няни есть, а я живу вдвоем с Иркой?

– У меня нет отдельной комнаты, это наша с папой спальня, твоя няня вообще ночует в темнушке, а твои сестры – Наташа и Аля – тоже делят одну комнату на двоих.

– Молчи, – шикнула на младшую сестру Наташа и приготовилась слушать дальше. – Ну, так что там, с чистотой? Говори скорее.

Аурика Георгиевна перевела дыхание и продолжила:

– С сегодняшнего дня каждая из вас будет выполнять определенный набор обязанностей. Теперь посуду каждый за собой моет сам, а не Полина. Стирает свои трусы и чулки тоже сам. Моет за собой обувь. Полы в комнате. И…

– А Полина что тогда будет делать? – попробовала было спросить Наташка, но тут же замолчала, потому что Аурика посмотрела на дочь так красноречиво, что та быстро сообразила и опустила свою дерзкую голову.

– Для непонятливых объясняю еще раз. Коли вы такие самостоятельные, то теперь вы самостоятельны во всем. В том числе и в уходе за своими вещами и комнатами. В обязанности Полины входит приготовление еды, походы по магазинам и в ЖЭК, а также генеральная уборка раз в месяц. Этого достаточно!

– Мама, – подняла руку первоклассница Валечка. – А ты тоже будешь, как мы?

– Я – это я, – с вызовом ответила Аурика и прокомментировала свою позицию: – Я, дорогие мои, ваша мама, папина жена и хозяйка этого дома. Поэтому я сама буду решать, что я буду делать, а что не буду. Понятно?

Девочки закивали головами, Наташа с Алей переглянулись, а младшие так и застыли с выражением вопроса на лицах.

– Кому что непонятно, спрашивайте! – великодушно разрешила довольная собою мамаша и, не услышав в ответ ни одного слова, с чувством выполненного долга отправила детей заниматься делом. Когда те вышли из гостиной, Аурика пересела из-за стола на диван и удовлетворенно пробурчала себе под нос:

– Самостоятельности хотите?! Получите, дуры несчастные.

Больше всех расстроилась домработница Полина, молча выслушавшая от хозяйки все указания по поводу сокращения объема ее личных обязанностей по дому.

– Аурика Георгиевна, – чуть не плача спросила она, – вы, никак, уволить меня хотите? За что? Вроде я все делаю. Стараюсь. Так вы скажите, что не так…

– Не лезьте не в свое дело, Полина, – высокомерно заявила хозяйка, но потом раскаялась, пришла на кухню и, уставившись на заплаканную домработницу, объяснила, в чем дело, и даже пообещала повысить жалованье, невзирая на сокращение объема работы.

– Главное, – отметила Аурика Георгиевна, – не бросаться к ним по первому зову, а дать девочкам настоящей самостоятельности. Хотят есть – пожалуйста. Налить, подать – это ради бога. А вот убирать – не сметь! Пусть сами.

– Так перебьют же, – расстроилась Полина, видимо, подразумевая посуду.

– Ничего, – успокоила ее хозяйка. – Разобьют – уберут. Новую купим.

– А Валечка? – с мольбой в голосе поинтересовалась домработница, с ужасом думая о том, что лишит свою младшую воспитанницу привычной заботы.

– А эта – особенно, – приказала Одобеску, вспомнив коварный вопрос наследницы по поводу того, как будет участвовать во всем этом сама Аурика. – Слышишь меня, Полина?!

– Ну, как же, – всплеснула руками женщина, но тут же прикусила язык, увидев, как потемнело лицо хозяйки.

Первую неделю Аурика Георгиевна самолично следила за процессом и указывала перламутровым ноготком на обнаруженные ею недоработки. Увидев, что домработница перемывает за девочками посуду, она пришла в ярость и пообещала в очередной раз уволить Полину за то, что та осмеливается нарушать общие правила:

– Я сказала: сами!

– Так чтоб чисто было, – оправдывалась женщина. – Они ведь у вас не приученные.

– Не у вас, а у тебя! – шумела Аурика, не желая взять на себя ответственность за отсутствие женского воспитания. – Куда ты все время смотрела?!

Полина пугалась, опускала голову и тихо плакала.

– Что ты воешь?! – бросалась на нее хозяйка. – Что я тебе такого обидного сказала? Ничего не понимаю!

На самом деле Аурика прекрасно понимала неправомочность собственных претензий, но так ей было удобнее: всегда можно свалить свою вину на кого-то. И этим кем-то оказалась несчастная Полина. Это благодаря ей «дети оказались ни к чему не приспособленными»: «непонятно, за что деньги платили» и вообще, «куда смотрела».

– Никуда я не смотрела, – оправдывалась бедная Полина. – Че говорено было, то и делала, – жаловалась она Глаше – непререкаемому авторитету в области воспитания и домоводства.