История православия - Кукушкин Леонид. Страница 10

Термины «мистика» и «мистицизм» происходят от греческих слов ??? – прикрывать, ???????? – таинственный, ????????? – таинство; последнее означало обряды и поучения, связанные преимущественно с культами Диониса и Деметры, а мистики (или мисты) – это посвященные в таинства и участвующие в этих эзотерических обрядах. Наиболее характерной чертой мистицизма является острое ощущение реальности невидимого и единого корня здешнего мира, причины неиссякаемого потока жизни. Естественно стремление мистически настроенного человека приобщиться к этому источнику жизни, гармонии, истины, и если не слиться с ним, как дождевая капля с океаном, что недопустимо, например, для монотеистических религий, то хотя бы связаться (как уже говорилось, слово «религия» означает такую связь), воспринять его подобно глазу, увидевшему Солнце, почувствовать тепло и красоту излучаемого им света, внимать и доверять ему. Это глубоко-интимное мистическое переживание представляет собой важнейший элемент всякой религиозности, так что религиозный опыт есть вид мистического. Одним из главных условий мистического опыта также является интуиция всеединства, примером которой может служить известная формула «tat twam asi» – «ты есть То», выражающая главный принцип индуизма от Упанишад до неоведанты и утверждающая тождественность природы всякой души природе Брахмана, иначе говоря, Абсолюта, Бога. Интуиция всеединства как условие мистического опыта позволяет понять происхождение еще одной характерной черты религиозного сознания – уверенности в личном бессмертии, причем не только в будущем, а сейчас, всегда, но лишь постольку, поскольку верующий способен приобщиться к Богу. Отсюда напряженные поиски путей к Нему, причем эти пути могут быть различны в зависимости от склонностей индивида и особенностей его психики. Детали возможных путей разработаны в христианской аскетике, богословами суфизма – мистического течения в исламе, но наиболее детально – в индуистской йоге (в буквальном переводе с санскрита «йога» означает соединение, порядок, путь). Согласно этому учению, человеку, испытывающему потребность в активной мирской деятельности, следует избрать карма-йогу; склонному к созерцанию и размышлению надлежит прибегнуть к помощи джняна-йоги, наконец, самый короткий, но, по-видимому, самый трудный путь – бхакти – предлагает сочетание беспрекословной преданности Богу с беспредельной любовью к Нему. Успешное преодоление этих путей обеспечивается также хатха-йогой и отчасти раджа-йогой со знаменитыми афоризмами Патанджали, которые помогают получить власть над своей природой, бороться с болезнями тела, а главное, с болезнями души – страстями, причиной всех человеческих грехов. В христианской аскетике подобную роль играет святоотеческая литература, такая, например, как «Добротолюбие» – сборники наставлений, глубоко почитаемые Православной Церковью. Отложив рассмотрение методов христианской мистики до основных разделов книги, укажем здесь лишь на существенное отличие аскетики христианской (или любой монотеистической) от индуистской (или любой языческой, пантеистической): в индуизме овладение йогой самоценно – на этом можно остановиться, считая свой путь к Богу пройденным, то время как для христианина очищающий от порочных страстей аскетизм является не более чем эффективным способом подготовить себя к спасению.

Путь восхождения к Богу в мистической литературе обычно изображается в виде преодоления ряда ступеней; их число может быть различно, но неизменно связано с той или иной религиозной символикой. Так у св. Бонавентуры их шесть, что, по его словам, соответствует числу ступеней трона царя Соломона, крыльев у серафимов, поднимающих озаренную светом божественной мудрости душу к престолу Всевышнего, и, наконец, числу дней творения. Седьмой день – день покоя, отдыха от дел земных, «субботняя вершина шестиуровневого пути, успешно прошедшего первые шесть ступеней ожидает экстатическое состояние предельной близости к Богу. Характер экстатических состояний различен для мистиков, исповедующих религию монотеистическую, и, например, пантеистов. Можно сослаться на свидетельства известного индийского мистика Шундара Сингха, перешедшего из индуизма в христианство. До его обращения йогические упражнения, приводящие к экстазу, резко усиливали эмоции, которые он испытывал перед переходом в экстатическое состояние; так, например, погружение могло вызвать безудержные рыдания, если перед этим он был настроен мрачно. Став христианином и продолжая с помощью тех же упражнений приводить себя в состояние экстаза, он неизменно испытывал чувство умиротворения и ощущение полной безопасности.

Для мистицизма понятие экстаза является ключевым; оно многозначно и не определяется сколько-нибудь полно этимологией: понятия ????????, aextasis (ek – из, вне; stasis – устойчивость, спокойствие) означает выход из спокойного состояния, восхищение, изумление, восторг, душевное волнение, доходящее до безумия. Иногда в качестве синонима экстаза используют этимологически противоположное понятие транса (trance – оцепенение). Вообще обыденное представление об экстазе включает почти весь спектр состояний психики от крайнего возбуждения до оцепенения. Противоречивость в понимании экстаза и некоторых других явлений мистического плана, попытка исчерпывающим образом их объяснить, не выходя за рамки психологии, сделали мистику в глазах многих плодом больного воображения. В этой стране хорошо помнят, как в недавнем, советском прошлом мистику неизменно сопровождал эпитет «туманная», а результаты мистического опыта объявлялись фантазией или бредом. Нельзя, однако, не признать, что дело здесь не только в воинствующем безбожии государственной идеологии, хотя это обстоятельство сыграло не последнюю роль, серьезные причины для подозрительного отношения к мистике были всегда и повсюду, есть они и сейчас, более того, особенно сейчас, когда на рубеже тысячелетий в обезумевшем мире иные, пытаясь спрятать свою растерянность и страх перед реалиями смутного времени, прибегают к помощи различного рода суеверий, к магии, оккультизму, когда расплодились всевозможные секты, религиозные и нерелигиозные, часто возглавляемые людьми недобросовестными и корыстными, когда под видом медиумов и экстрасенсов иногда подвизаются откровенные жулики. Участники этой вакханалии, как правило, называют себя мистиками, что вызвано не простым желанием «примазаться» к славе великих мистиков, их претензии следует признать оправданными, если границы соответствующего понятия слишком расширить.

Голгофа. Храм Гроба Господня. Иерусалим

Мистику, как и неразрывно связанный с ней интуитивный метод познания, часто называют предрассудком. Это отчасти верно, но не в негативном, пренебрежительном, обыденном смысле этого слова, а в буквальном: предрассудок как то, что было до рассудка, до формальной логики, с некоторой натяжкой – находящееся над рассудком. Вспомним Е. Баратынского: «Предрассудок! он обломок/ Древней правды. Храм упал,/ А руин его потомок/ Языка не разгадал./ Гонит в нем наш век надменный,/ Не узнав его лица,/ Нашей правды современной/ Дряхлолетнего отца». Этот отец не умер, он вечен, являясь корнем и в новой жизни; лишь черпая из его бездонного источника, можно понять сущность нашего мира. На Востоке известна легенда о встрече знаменитого философа и ученого Ибн Сины (Авиценны) и великого мистика Абу Саида Майхани. После продолжительной беседы ученый сказал: «То, что я знаю, он видит», а мистик: «То, что я вижу, он знает». Эйнштейн признавал, что его миросозерцанию и творчеству мистик Достоевский – «гений духа» по определению Д. Мережковского – дал больше, чем великий математик Гаусс, исследования которого были необходимы для его работы. Он же в книге воспоминаний писал: «Самые прекрасные чувства связаны с переживанием таинственного. Человек, которому это ощущение чуждо, который потерял способность благоговеть и удивляться, – мертв. Знание о том, что есть сокрытая Реальность, которая открывается нам как высшая Мудрость и Красота, – это знание и это ощущение есть ядро истинной религиозности».