История православия - Кукушкин Леонид. Страница 9

Непременное условие результативности религиозного опыта – участие благодатных сил и добровольное приятие их помощи, а надлежащим образом подготовить человека к этому акту могут другие виды духовного опыта – и прежде всего музыка. Так, например, кн. Е. Трубецкой описывает в своих «Воспоминаниях», как пережил религиозный опыт, слушая 9-ю симфонию Бетховена. Не зря поэтому музыка всегда сопровождала богослужения, вызывая у верующих душевный и религиозный подъем, и многие Отцы и Учители христианской Церкви сами сочиняли литургические песнопения, а папа Григорий I Великий создал новый жанр, так называемый григорианский хорал, сыгравший в дальнейшем заметную роль при формировании европейской музыкальной культуры. Религиозный опыт обычно предваряется или сопровождается аффективным состоянием, которое древние греки называли катарсисом, т. е. очищением, а точнее – «очищением страстей». Пифагор предлагал очищать душу музыкой, Аристотель – переживая греческую трагедию, поскольку ее зритель испытывает одновременно страх и сострадание. У Платона катарсис готовит душу ко встрече с божеством, и эта точка зрения практически совпадает с христианской, но в христианстве катарсис достигается специальной аскезой. О подобном воздействии греческой трагедии на душу человека имеется яркий пассаж у Ницше: «Истинная трагедия содержит метафизическое утешение, то утешение, что жизнь в своей основе, несмотря на всю смену мрачных, трагических явлений, несокрушимо могущественна и радостна – это утешение воплощено в хоре сатиров, природных существ, неистребимых, как бы скрыто живущих за каждой цивилизацией и, несмотря на всяческую смену поколений в истории народов, пребывающих неизменными».

В храме Гроба Господня

Каждый опыт должен иметь свой орган, причем для определенного вида опыта может понадобиться несколько таких «воспринимающих приборов». Органом религиозного опыта по преимуществу многие религии, и христианство в том числе, считают сердце. Сердце как орган, обеспечивающий религиозный опыт, Православие и Католичество рассматривают обычно не в качестве символа или отвлеченного понятия, определяющего чувственный аспект духовной деятельности человека, а как реальное сердце в груди; такой подход внешне напоминает индуистскую йогу. Учение о центральной роли сердца в телесной и душевной жизни человека, кардиоцентризм, имеет много последователей среди известных православных богословов и философов. Мозг как мыслительный аппарат, отвечающий за интеллектуальную деятельность человека, Православие предлагает направлять на помощь сердцу, отдавая сердцу главную роль в этом синтезе.

«У сердца свой порядок, у ума же – свой, опирающийся на доказательства. Сердце представляет иные доказательства, нежели ум. Не существует, например, строгих доказательств необходимости любить», – так писал Б. Паскаль, и к этому утверждению он обращался постоянно. Процесс интуитивного постижения, тесно связанный со сферой бессознательного, следует в этом смысле также приписать сердцу. «Бог постигается сердцем», – продолжает Паскаль. Евангелие часто повторяет, что сердце – орган для восприятия божественного Слова, именно в него изливается благодать Божьей любви: «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым» (Рим 5:5). Ап. Петр дает верующим замечательный совет: «Да будет украшением вашим не золотые уборы, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед богом» (I Пет 3:3–4), а Иисус так ответил на вопрос фарисея, какая заповедь в Законе главная: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим», поставив сердце на первое место. Сердце как духовный центр человека неоднократно упоминается и в Ветхом Завете: «Говорит Господь: вложу Закон Мой во внутренности их и на сердцах напишу его, и буду им Богом, а они будут народом Моим» (Иер 31:33). Соломон советует: «Больше всего хранимого храни сердце свое, потому что из него источники жизни» (Притч 4:23), а псалмопевец восклицает: «Бог – твердыня сердца моего» (Пс 72:26). Сердце бывает «лукавым», «суетным», «неразумным», «злым», «звериным»; «бессердечный» человек неспособен любить других людей и Бога.

Помимо сердца в религиозном опыте могут участвовать также другие, чисто телесные органы чувств, и некоторые считают их свидетельства важным условием реальности опыта. Наиболее известный пример тому дан в Новом Завете и связан с поведением ап. Фомы: он не был с другими апостолами в тот день, когда им впервые явился воскресший Христос, и потому отказался верить в воскресение Спасителя: «если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин 20:25). Спустя 8 дней Христос снова явился апостолам, пройдя через запертые двери, и обратился к Фоме: «подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим». Фома сказал Ему в ответ: «Господь мой и Бог мой!» Иисус говорит ему: «ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие». (Ин 20:27–29). Потому принято считать, что Фома маловерный. Это, конечно, не так: вера его была тверда, и он принял за нее мученическую смерть. Его поведение связано с некоторыми чертами характера, которые в иных ситуациях похвальны: он, как многие исследователи по натуре, стремился «во всем… дойти/ До самой сути:/ В работе, в поисках пути,/ В сердечной смуте».

Можно вспомнить новозаветный рассказ о Преображении Господнем и Свете Фаворском: «Взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его как солнце, одежды же Его сделались белыми как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие… и се, глас из облака, глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в котором Мое благоволение; Его слушайте» (Мф 17:1 —13). Явления подобного рода происходили с величайшим из ветхозаветных пророком Моисеем, с которым «говорил Господь лицом к лицу, как бы говорил кто с другом своим» (Исх 33:11), а Аарону и Мириам, брату и сестре пророка, осмелившимся перечить Моисею, Бог в гневе сказал из облака: «Слушайте слова мои: если бывает у вас пророк Господен, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним. Но не так с рабом Моим Моисеем, – он верен во всем дому Моему: устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гадании, и образ Господа он видит» (Числ 12:6–8). Иисус, сын Сирахов, пишет о Моисее: «За верность и кротость его Он освятил его, избрал Себе из всех людей, сподобил его слышать голос Его, ввел его во мглу и дал ему лицом к лицу заповеди, закон жизни и ведения» (Сир 45:6), и, как свидетельствует Тора, при объявлении Моисею десяти заповедей «весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся» (Исх 20:18).

Преподобный Серафим Саровский, чудотворец и один из наиболее почитаемых русских святых, и один из его учеников, Мотовилов, чувственно (яркий свет, тепло в зимнее время, аромат) ощутили присутствие Святого Духа после напряженной молитвы святого (воспоминания Мотовилова о св. Серафиме использованы в основном тексте книги). Наконец, приведем относящееся к теме разговора чарующее стихотворение Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива»: «… Когда студеный ключ играет по оврагу/ И, погружая мысль в какой-то смутный сон,/ Лепечет мне таинственную сагу/ Про мирный край, откуда мчится он, – / Тогда смиряется души моей тревога,/ Тогда расходятся морщины на челе, – / И счастье я могу постигнуть на земле,/ И в небесах я вижу Бога…»

Подводя итоги сказанному, можно определить религиозный опыт как мистический опыт откровения, в котором Бог непосредственно и властно заявляет о Своем существовании, однако власть Бога здесь не сопровождается насилием, и человек волен эту благодатную информацию либо принять, либо отвергнуть. Входящие в определение понятия откровения и мистического опыта нуждаются в дополнительном разъяснении, особенно это относится к процессу мистического постижения, который предполагает проникновение в область сверхчувственного. Понятие «мистика» часто служит источником недоразумений, поскольку используется для обозначения самых разнородных явлений, поэтому под мистикой в дальнейшем будет пониматься исключительно мистика религиозная, да и то лишь некоторые ее аспекты.