Когда придет твой черед - Серова Марина Сергеевна. Страница 37

– Если это ошибка, Маша вернется и все докажет. Это не проблема в наши дни. Генетическая экспертиза – рядовая процедура.

– А если она… если она покончит с собой?! – вытаращилась на меня Кира, пораженная внезапной мыслью.

– С чего это? Маша не производит впечатления человека, который чуть что идет топиться.

– Ой, Женя, ты не понимаешь! – Вдова схватила меня за руку. – Она сама мне как-то сказала, что если бы ей пришлось вернуться в эти Волчьи Ямы, она бы этого не пережила!

Странно, а мне показалось, что в родной деревне Мария чувствовала себя вполне неплохо. Как там звали этих трех мушкетеров? Васька, Колька и Серега?

– Маша в состоянии о себе позаботиться, – жестко сказала я. – Давай-ка лучше поедем в больницу и выясним, что там с Нинелью. Кстати, откуда ты в семь утра знала, что уже к десяти у Маши будут неприятности? Сама Мария об этом даже не подозревала!

Кира с чувством высморкалась в салфетку, потом ответила:

– Я не знала, только догадывалась. Владимир обзвонил родню вчера вечером. Он был такой… торжествующий, такой… мерзкий! Я сразу поняла – он что-то задумал. Маша давно на него жаловалась – деньги без спросу снимал со счета… Я всю ночь не спала, думала, а утром решила позвонить тебе…

Дела Нинели Васильевны были плохи. К нам вышел врач, поинтересовался, кем мы приходимся больной, и сообщил, что состояние тяжелое. Никаких прогнозов доктор делать не хотел – Серебрякова много лет страдала запущенной формой ишемической болезни, а сегодня стресс спровоцировал тяжелый приступ. Кира заявила, что ее родственнице должно быть предоставлено все самое лучшее, что только можно достать за деньги, и предложила оплатить VIP-палату. Но доктор скривился и сказал, что до VIP-палаты еще далеко, а в реанимации VIP-клиентов попросту не бывает – там все равны. Меня все-таки пустили к больной – всего на минуту. Нинель никак не хотела успокаиваться и все время требовала Охотникову, поэтому врачи решили для спокойствия больной выполнить ее просьбу. Увидев меня, Нинель стиснула мне руку ледяными пальцами, с которых уже сняли перстни, и прохрипела:

– Найди ее! Найди Машу и привези назад! Я должна с ней поговорить! Я заплачу тебе!

Вид у Серебряковой был хуже некуда, не могла же я отказать умирающей? Поэтому я пообещала, что немедленно поеду разыскивать Машу. Нинель немного расслабилась и закрыла глаза. Пальцы ее разжались, и я, потирая руку, вышла из палаты.

Что ж, придется снова ехать в Волчьи Ямы. Вот уж не думала, что судьба еще раз занесет меня в это богом забытое место…

Я позвонила Миле и предупредила, что уезжаю из города по делам. Алеше я отправила эсэмэску, желая избежать лишних объяснений.

Я решила не повторять ошибок прошлой поездки и тщательно изучила карту. Совершенно не желаю провести за рулем восемнадцать часов, как в тот раз! На электронной карте я нашла еще один мост через Волгу – гораздо ближе к деревне Грачи, чем к Тарасову. Вот и отлично, а то в прошлую поездку я тащилась от моста целую вечность. Сумка была со мной, я заехала на заправку и залила полный бак. Теперь ничто не мешало мне отправиться в путь.

Почему-то я была уверена – я найду лже-Машу именно в Волчьих Ямах. Куда еще податься девушке, как не в родную деревню? В Тарасове ей точно не жить – бывшие «родственники» не дадут покоя… Денег у нее теперь нет, домой, насколько я выяснила, Мария даже не заезжала. На всякий случай я позвонила Сусанне и объяснила, что случилось. Домработница долго охала и ахала, но в глубине души, по-моему, была довольна, что все так закончилось.

До Грачей я добралась к вечеру – это было большое село со школой, больницей и клубом. И почему Жанна уехала отсюда, увезла дочку в эти Ямы, куда и автобусы-то не ходят?

На обочине стояла старушка – с клюшкой и корзиной, завязанной цветастым платком. Я притормозила.

– Бабушка, вас подвезти?

– Да я в Мокроус еду, дочка, – бодро отозвалась старушка. – Это не доезжая Волчьих Ям. Туда никому не по пути…

– Вот не поверите – как раз туда и направляюсь! – обрадовала я бабусю, и та ловко взгромоздилась на пассажирское сиденье, а корзинку поставила в ноги. По салону немедленно распространился сильный запах яблок.

– И к кому же ты в Ямах едешь, дочка? – беззастенчиво поинтересовалась старушка.

– К Таракановым, – честно ответила я.

Глаза бабуси вспыхнули, как софиты. Старушка поерзала на сиденье, устраиваясь поудобнее, и сказала:

– Как же, знаю эту семейку. Дочка-то ихняя в Тарасов уехала! Отец, вишь, у нее там отыскался! Слыхала про это?

Я кивнула, поглядывая то на дорогу, то на бабусю. Знаю я психологию деревенских жителей. Стоит мне задать хоть один вопрос, старушка замкнется, словно устрица, намертво захлопнувшая створки. У них тут все про всех всё знают. Слова лишнего не скажи – через час кому надо передадут. А особенно кому не надо станет известно. Так что стоит мне спросить хоть что-то о семье Таракановых, бабуся будет всю дорогу развлекать меня байками про местных волков. Попробуем зайти с другой стороны.

– А скажите, бабушка… я здесь чужая, никого не знаю. Я вообще-то художница, хочу следующим летом приехать – картины писать. Места тут у вас красивые… не посоветуете, у кого остановиться можно?

Старушка пошлепала губами, хитро прищурилась:

– А зачем тебе в Ямах жить? Живи себе в Грачах. Там и гостиница есть, недорого возьмут.

– Нет, я не могу! – покачала я головой. – Мне, понимаете, нужна первозданная природа. Где я такую в Грачах найду? У вас там и школа, и клуб. И вообще народу много. А вот Ямы – самое подходящее место.

– Природа, говоришь? Да, летом там красиво. Только жить там негде. Там и жителей всего ничего. Бабки старые да детишки-дошколята. Народ там бедный. Транспорт только у Соколовых. Три сына у них. Погодки – Колька, Васька и Сережка.

– Ну вот! – притворно огорчилась я. – А я хотела у Таракановых на лето дом снять!

– У кого?! – Бабка вытаращила глаза. – У Жанки?! Да какой у них дом – развалюха одна! Вот в Грачах у нее был дом так дом. Говорят, мужик ейный хорошие отступные дал, она на них дом и купила. Теперь там многодетные Сусалкины живут, им места много надо…

– А зачем Жанна из Грачей переехала? Село большое, дом хороший…

Бабка призадумалась. Я видела, что ей очень хочется поделиться со мной тайной, которая прямо-таки жгла бабусино сердце. Старушка ерзала на сиденье. Я сделала простодушное лицо и сосредоточенно крутила баранку, делая вид, что мне совершенно неинтересен ответ – так, из вежливости спросила…

– Совесть ее мучает. За дочку. За Машеньку, – не удержалась старушка.

– А что не так с Машенькой? – удивилась я.

– Так померла она! – просто ответила бабуся.

– Как померла?! – От неожиданности я крутанула руль, «Фольксваген» вильнул, но тут же выровнялся. Дорога стремительно портилась – видимо, до Волчьих Ям было уже не так далеко.

– От скарлатины померла. Дитё заболело, а Жанка с Лехой горькую пили. Нет чтоб фельдшерицу вызвать. Ну, девочка и задохлась. Недоглядели.

– А кто же эта девушка… ну, с ними живет? Жанна ее дочкой называет, и зовут ее Маша.

Бабуся хитро прищурилась:

– Жанка-то ведь хитрая! Дочка ейная от большого человека родилась. А ну как он вспомнит про дитёнка? Подавай, скажет, мою кровиночку! И чего они с Лехой Таракановым сделали? Сказали, что это Вика померла!

– Какая… Вика? – переспросила я. Персонажей в этой истории становилось все больше.

– Лехина дочка. Когда Жанка за Леху вышла, он был вдовец, с дочкой. Они – девчонки-то – погодки были. Вика чуток старше. И года вместе не прожили, как все это случилось.

– А откуда вы знаете, что умерла именно Маша? – поинтересовалась я.

– Да уж знаю, – поджала губы старушка. – Я в Грачах бабкой была. Ну, роды там принять, туда-сюда… фельдшерский пункт только потом открыли. Вику Тараканову я у мамки ее сама принимала. У ней ушки такие были… козюльками загнутые. Она когда в гробике лежала, я и заметила, что козюлек-то нету.