Алмаз Чингиз-хана - Городников Сергей. Страница 29

Усталость от такого вывода подтолкнула Мещерина к воде у свода. Надо было смыть с себя склизкую жижу и, если ни первым, хотя бы чистым явиться к месту близкой к разгадке тайны этой горы.

Он вздрогнул, услышав позади, как старчески закряхтела, стронулась глыба и наглухо накрыла ловушку.

Мещерин не ошибся, Борис, действительно, полагал, что тот скрылся во мраке зияния под изображением свиньи. И когда вооружённый Бату вынырнул у свода и, увидев его и девушку, выразил на лице хищное удовлетворение, он не стал тратить время на уточнение этого предположения, осматривать грязь в поисках оставленных следов Мещерина, поспешно шагнул в ту же мрачную темноту. Настя выпустила его руку, но не отставала, следуя за вызываемым им шорохом. Вскоре он споткнулся о высокую ступень, расцарапал левую голень и стал осторожнее, замедлил шаги. Ощупывая ногами ступени лестницы, они поднялись кверху, затем вдоль стены пошли узким и меняющим направления проходом. Тьма была, хоть глаз выколи, им приходилось с предельной настороженностью ступать вперёд и заворачивать, потом только спускаться по каменным лестницам, небольшим, в пять?шесть ступеней, между которыми идти короткими ходами. Казалось, это был путь вглубь земли, где находилась преисподняя. Воздух стал затхлым и каким?то безжизненным. И всё же Настя до ужаса боялась наступить в темноте на что?нибудь живое, на какого?нибудь гада. Однако тишина стояла мертвящая, гнетущая, если в этом месте и обитало что?то живое, в звуках оно себя не выражало и под ноги не попадалось. Неожиданно Борис натолкнулся на поперечную стену. Они очутились в тупике. Но справа он нащупал массивное кольцо. Оно было из металла, который оказался изъеденным ржей настолько, что ржа крошилась под пальцами.

Вслепую изучив пальцами углы препятствия, он уперся ступнями ног в шершавую правую стену прохода, спиной в противоположную ей, и на такой распорке потянул кольцо на себя. Он тянул изо всех своих недюжинных сил, покрылся каплями пота, и когда начал терять надежду добиться успеха, вдруг раздался тихий скрежет. Каменная плита, в которую было вделано кольцо, чуть сдвинулась, словно заключённый в ней дух неохотно пробуждался из глубокого колдовского сна.

– Свет!

Девушка произнесла это негромко, и в голосе ее угадывалось неистребимое женское любопытство, из?за которого она невольно успокаивалась, избавлялась от пережитых страхов. Мимо потянуло сквозняком. Впервые за долгие века спёртый воздух стал перемещаться, устремился из тёмного прохода в невидимое за плитой большое пространство. Борис сообразил, что воздушная подушка больше не мешала поднимающейся в озере воде заполнять оставленную позади пещеру, и в скором времени обратный путь будет отрезан. Но он не сказал этого девушке. Надежда выбраться наружу теперь была только в бледном свете, который привыкшие к тьме глаза уловили за тонкой щелью. И он удвоил усилия. Набирая медленную скорость, плита с глухим скрипом покатилась на каменных валиках, отошла в сторону, как бы съедаемая углублением стены у его левого плеча.

На них слабо дохнуло другим воздухом, сухим и свежим, и они без колебаний вышли на ровный уступ, чтобы невольно остановиться от изумления. Каменная лестница с двумя дюжинами ступеней будто предлагала спуститься в просторный, застывший в древнем величии зал, но они стояли, привыкая к увиденному.

В дальней стене выделялась ровная поперечная щель, которая впускала полосу обильного солнечными оттенками дневного света. Щель была на уровне живота мужчины, казалась не длиннее дротика?сулицы, и от нее свет беспрепятственно струился, рассеивался по всему залу. По мере удаления от щели он становился мягче, словно тонул в тумане, и до противоположной части помещения достигал настолько размытым, что оставлял ее в сером полумраке. Встав на передние лапы и позеленев от времени, спиной к погруженной в полумрак стене застыл убедительно представляющий свирепость дракон. Сверху лестницы этот бронзовый дракон виделся лишь сбоку, и нельзя было различить, что он удерживал в приоткрытой зубастой пасти. В таком же положении стоящих на передних лапах, спинами к боковым стенам застыли ещё по дракону, оба каменные, с замечательно отчётливыми мордами и телами. На клыки в их могучих пастях были надеты массивные бронзовые кольца, бархатно позеленевшие от времени, а на кольцах замыкались крайние звенья двух тяжелых бронзовых цепей. Эти цепи провисали поперек зала, тянулись от клыков одной каменной пасти к клыкам другой, их звенья были массивными, крупными. И было для чего. На цепях недвижно висели на равном удалении один от другого двенадцать больших сундуков, все обитые бронзой, все в древнекитайском исполнении. Зеленовато?бронзовые дракончики по углам каждого сундука намертво сжали пасти на звеньях цепей. Они веками удерживали сундуки над каменным полом, и, казалось, ничуть не устали, готовы были еще столько же веков продолжать это занятие. На каждом сундуке, словно охраняя его, лежал короткий, расширяющийся к острию китайский меч с золотой рукоятью в виде свившегося для беспощадного нападения дракона.

Не сразу выдавал своё присутствие у дальней стены ещё один дракон. Такой же бронзовый, как в полумраке возле каменной лестницы, но гораздо меньших размеров, он взирал на него, выступая лишь передней частью тела над той щелью, которая пропускала свет, и как раз дневной свет отвлекал от него беглый взгляд. Чтобы различить особенности тела того дракона, надо было всмотреться в его неброские очертания. Его когтистые лапы, как будто пронзали стену изнутри скалы и тянулись в зал к невидимым призракам. Пасть его тоже не бездействовала. Из нее свисала цепь, не толще причальной верёвки, зачем?то нижним звеном приделанная к кольцу под впускающей свет щелью.

Дух и гнев драконов незримо витали в пространстве этой пещерной сокровищницы. Драконов сокровищницы не тревожили сотни лет. И, как будто потому только, что признали в цветастом драконе на груди Бориса своего сородича, они позволили незваному пришельцу из новых времён безнаказанно спуститься по двум дюжинам ступеней и приблизиться к провисающим цепям, к висящим под ними сундукам, которые давно позабыли, кто их когда?то подвесил и зачем. Драконы пещеры следили за Борисом с четырёх сторон неусыпными взорами, но его это не смущало. Он снял с двух сундуков потускневшие от времени короткие мечи, разглядел их и примерил в руках. Следуя за ним по пятам, Настя с напряженным выражениям лица переводила взгляд с морды одного держащего цепи каменного дракона на морду другого. Она опасалась увидеть в них признаки непредсказуемого проявления гнева на святотатца, который посмел запросто прикоснуться к священным мечам. Но нет, на Бориса они не прогневались, точно решив посмотреть, что будет дальше. С мечом в каждой руке он повернулся спиной к тяжёлым сундукам, лицом к выступу у входа, крепко расставил ноги, ожидая появления Бату.

Ни Борис, ни Настя не предполагали, не догадывались, что поблизости, снаружи горного уступа казаки искали место, где они пропали из виду.

Казаки спускались по горному ребру, когда грохот вырываемых потоком камней, затем нарастание гула этого потока вызвали у них удивление и привлекли их внимание. Грохот и гул доносились оттуда, где была площадка, отмеченная крестом и непонятным знаком на золотой плашке. На их глазах водная поверхность озера, как живое существо, заволновалась, стала опускаться, постепенно обнажая внутренность каменной чаши. Заподозрив в этом событии некую связь с прибытием к площадке отряда монголов с пленниками, они, где пробежками, где, соскальзывая на подошвах сапог, срывая камни и щебень, под их перестук заспешили вниз и вскоре были на седловине. За нею они очутились на пологом склоне двугорбой горы, уже не так далеко от озер. И тут услышали новый шум, вызванный тем, что короткая часть скалы зашевелилась, потом двинулась и перекрыла щель, через которую вода покидала озеро, и увидали бегущего туда Бату. Он почему?то размахивал саблей, что?то выкрикивал, затем с разбегу спрыгнул вниз. Они тоже побежали и успели заметить головы Бориса и Насти, которые размерами не отличались от булавочных головок. Но когда подбежали к озеру, в нём уже никого не было, а водные поверхности обоих смежных озер выравнивались, успокаивались и медленно поднимались за счет притока из горной ледниковой речушки. Уровень воды западного озера достиг половины высоты чаши, накрыл козырёк скального выступа, и этого оказалось достаточно, чтобы они не видели сводчатых входов в пещеры, которые скрылись под водной гладью.