Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе - Рождественский Роберт Иванович. Страница 126
Альенде
Молчит убийца в генеральском чине.
Блестят штыки военного парада.
На карте
узкая полоска Чили
кровоточит,
как сабельная рана.
Уходит человек
в века и в песню…
О, как они убить его спешили!
О, как хотели —
«при попытке к бегству»!..
Его убили
при попытке к жизни.
«Надо ж, почудилось…»
Надо ж, почудилось.
Эка нелепость!
Глупость какая!..
Два Деда Мороза
садятся в троллейбус.
Оба —
с мешками…
Рядышком
в нимбе из снежного пара
с удалью злою
Баба Яга посреди тротуара
машет метлою.
На гору
с видом таинственно-мудрым
лезут трамваи…
Кто-то сказал,
что в кондитерской утром
«Сказку» давали…
Вечер,
заполненный чудесами,
призрачно длится.
Красная Шапочка
ждет под часами
звездного принца…
И, желваки обозначив на скулах,
выкушав водки,
ходят
в дубленых овечьих шкурах
Серые Волки.
Мотив
Утро проползло по крышам,
все дома позолотив…
Первое,
что я услышал
при рожденье,
был мотив.
То ли древний,
то ли новый,
он в ушах моих крепчал
и какой-то долгой нотой
суть мою
обозначал.
Он меня за сердце тронул,
он неповторимым был.
Я его услышал.
Вздрогнул.
Засмеялся
и —
забыл!..
И теперь никак не вспомню.
И от этого грущу…
С той поры,
как ветра в поле,
я всю жизнь
мотив ищу.
На зимовье
стыну
лютом,
о?хаю на вираже.
И прислушиваюсь к людям,
к птицам,
к собственной душе.
К голосам зари багряным,
к гулу с четырех сторон.
Чувствую,
что где-то рядом,
где-то очень близко
он!..
Зябкий, будто небо в звездах,
неприступный, как редут.
Ускользающий,
как воздух.
Убегающий,
как ртуть.
Плеск оркестров.
Шорох санный.
Звон бокалов.
Звон реторт…
Вот он!
Вроде бы тот самый!
Вроде бы.
А все ж —
не тот!
Тот я сразу же узнаю.
За собою позову…
Вот живу и вспоминаю…
Может,
этим и живу.
Сладка ягода
Сладка ягода
в лес поманит,
щедрой спелостью удивит.
Сладка ягода
одурманит.
Горька ягода
отрезвит.
Ой, крута судьба,
словно горка,
довела она, извела.
Сладкой ягоды
только горстка.
Горькой ягоды
два ведра.
Я не ведаю,
что со мною.
Отчего она так растет —
сладка ягода
лишь весною.
Горька ягода —
круглый год…
Над судьбой моей
ты посмейся,
погляди мне вслед из окна.
Сладку ягоду
рвали вместе.
Горьку ягоду —
я одна.
«Больничный коридор…»
Иосифу Кобзону
Больничный коридор,
пустыный,
будто поле.
Осипший баритон
товарища по боли.
Больничная стена.
Бессонные:
«А если…»
Сухие письмена
истории болезни.
Предчувствие расплаты
и холодок вины.
Всегда,
когда больны,
мы
в чем-то виноваты.
Больничный потолок,
квадрат,
глядящий немо, —
мое второе небо
на неизвестный срок.
Злой и веселый сразу,
держа судьбу в руке,
профессор
цедит фразу
на мертвом языке.
И все ж,
смирив гордыню,
вполне доволен я:
прекрасно по-латыни
звучит
болезнь моя!
Больничное окно
опасно, как бойница.
Как будто бы больница
осаждена давно.
Закатные пожары
стекают,
словно воск…
Больничные пижамы,
как форма
неких
войск.