Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе - Рождественский Роберт Иванович. Страница 23

Вечер в горах

М. Джангазиеву

Вечер неудержимо
двигается туда,
где в солнце вцепилась вершина
сумрачного хребта.
Вцепилась угластыми склонами,
замкнула на сто замков
скрюченными,
холодными
пальцами ледников.
Переливается медно…
Но вечеру
             не до игры.
Он подступает медленно
к самому горлу горы.
Он тихий,
он мягкий, как олово…
И, грузные веки смежив,
засыпает гора,
под голову
              облако положив.

Памятник Пржевальскому

А. Салиеву

Пыль
       спокойно и жирно
на дорогах прожаренных
млеет…
Даже горы стареют.
Даже вечные горы —
в морщинах.
Даже скалам бессменным
все чаще
            мерещатся грозы…
Я узнал,
           что бессмертен
орел,
ставший мертвою бронзой!
Я узнал,
           что нередко,
высотой ледниковой натешась,
на него заглядевшись,
замолкают
              падучие реки…
Мы порою орем
о смешных,
пустяковых обидах…
Неподвижный орел
всей своей оперенностью —
в битвах!
Всей крылатостью —
в небе!..
И, взглядом окинув дороги,
выбирает из многих
ту,
которая людям
нужнее.

Стадион

Поверить не хочу,
                        что это сделано
из камня,
из металла
и из дерева.
Что эти переходы кружевные —
холодные,
             немые,
                      неживые…
Нет!
      Он живой!
Мы с ним теперь приятели.
Меня он принял
                      в теплые объятия —
прожаренный безоблачными полднями,
тысячеглазой публикой наполненный,
наполненный волненьями и страхами…
От всех болезней
                       он находит снадобья, —
он поглощает
реки лимонадные,
похрустывая
                свежими баранками…
…А как преображается движение,
когда кипит
                спортивное сражение!
Когда он —
озорной,
помолодевший —
вздыхает
           то с упреком,
                             то – с надеждой.
Как он вникает в каждую подробность!
И видит все.
И ненавидит робость!
Стремительность и слаженность приветствуя,
он сердцем отмечает
                            каждый промах.
Когда ж он произносит
                               слово веское,
то это пострашней,
                          чем грохот грома!
Действительно, ничем неудержимо…
Как он тогда клокочет и дымится,
похожий на взрывчатку,
на пружину,
готовую в секунду распрямиться!
До самого конца не затихает…
…А вы видали,
как он отдыхает?
Вы пробовали
на него взглянуть,
когда полночный город
                               успокоится?..
Спит стадион,
в тугой клубок свернув
трибунные
              натруженные кольца.

Под водой

С головою накрыла,
понесла,
закружила волна…
И меня обступила,
обняла тишина,
тишина…
Запотевшая маска.
Прохладная
                синяя жуть…
Обитателем
                Марса
себе самому я кажусь.
Можно быть невесомым,
можно птичий полет повторить.
Можно тихо и сонно
в бездонном пространстве
                                   парить.
Можно весело ринуться
в темноватую,
                  длинную глубь
и руками зарыться
в сплетенье невиданных клумб…
Здесь колышутся водоросли
медленно,
не торопясь…
Можно
         в заросли пестрые,
как в свежее сено,
упасть!
Здесь ни всплеска,
                        ни всхлипа, —
тишина
говорить не велит…
Онемевшая рыба
губами слегка шевелит.
Камни в рыжих накрапах, —
лоснящиеся бока.
Царство
           медленных крабов,
неслышное царство песка.
Одиноко и тускло
мелькнула кефаль в стороне.
Виснет льдышка медузы,
покорная тишине.
Тишина
           нарастает.
Тишина за спиною встает.
Мне здесь грохота
не хватает!
Мне ветра
недостает!