Сплошной разврат - Малышева Анна Жановна. Страница 50

— И с Иратовым?

— В известном смысле, причиной нашего с Вадимом взаимного охлаждения стала Света, — горько вздохнул Трошкин. — Он ее не любил, настолько не любил, что позволил себе рекомендовать… нет, настаивать, — представляете? — на том, чтобы я перестал с ней общаться.

— Почему?

— Не знаю. Предполагаю, что не просто так.

— Странно, — задумчиво сказала Саша, — странно, ведь его жена Людмила близкая подруга Григорчук.

— Да, близкая, — согласился Трошкин. — Но я не знаю человека, который мог бы приказать Люде не делать или делать что-то. Вадим тоже не мог приказать, хотя, наверное, пытался.

Трошкин ждал еще вопросов, он только-только вошел во вкус и о многом хотел еще «откровенно» рассказать Саше, но она почему-то замолчала, задумалась и вскоре, посмотрев на часы, заторопилась по делам.

— Спасибо, Александр Дмитриевич, все было очень вкусно и очень интересно. Скоро увидимся.

Саша убежала, а Трошкин остался сидеть обескураженный. И прямо из ресторана позвонил Семену:

— Ничего не понимаю, — сказал он. — Если она работает на ментов, то должна была трясти меня, пока не вывалится последняя гайка. А она на самом интересном месте сорвалась и уехала.

— Но что-то ты успел сказать? — спросил Семен.

— Да, кое-что.

— Я думаю, она с тобой играет и прикидывается нелюбопытной. Вот и все. Продолжаем в том же духе.

Глава 19

АЛЕКСАНДРА

Вчерашний день закончился склокой. А все потому, что мне патологически не везет. Надо же такому случиться, что Леонид застукал меня в «Секс-моде» и, наступив на горло своему хорошему воспитанию, силком притащил в МУР. Васе история, рассказанная Леонидом, очень не понравилась.

— Опять? — ледяным тоном поинтересовался он. — Опять начинается?

— Знаю, знаю, знаю, — пыталась огрызаться я. — Прежде чем что-то затевать, нужно спрашивать разрешения у тебя.

— Да! — Вася выглядел не столько сердитым, сколько подавленным. — Но плюс к тому, ты еще и из ума выжила. Где, скажи, где были твои мозги, когда ты придумывала это… это… это безобразие?

— Почему безобразие? Обычная оперативная разработка. Мы с Дуней догадались, что Григорчук и Резвушкина — это одно и то же лицо. А значит, ее убили потому, что она собрала на кого-то из сильных мира сего интимный компромат. Вот.

— Что «вот»? — взревел Вася. — Я ничего не понимаю! Чушь собачья. Ты хочешь сказать, что лично Григорчук спала со всеми этими губернаторами и депутатами? Я уже не говорю о том, что такая лахудра в принципе не может совратить столько разных мужчин. Мужики, дорогая моя, у нас очень разные. Одним нравятся худые и белые, другим толстые и черные. Но не это главное. Допустим, у наших губернаторов общий стандарт и вкус. Допустим. Но многие из них ее знали! Или лично, или видели по телевизору. Ну?

— Нет, Васенька. Григорчук выступала в роли продюсера. Она, как мы с Дуней думаем, собрала команду юных проституток, разных, и белых, и черных, и сладких, и кислых. Потом выписывала им путевой лист, и они стройными рядами отправлялись к губернаторам. Потом, само собой, возвращались и докладывали ей о своих впечатлениях, а может быть, и записывали свои встречи на пленку. А Григорчук придавала их устным признаниям литературный вид и под именем Резвушкиной публиковала в своем журнале. Вот так.

— И как же вы до этого додумались?

— Ты только что тоже додумался, но только пока не понял этого.

— Как это? — опешил Вася.

— Ты же сам сказал, что вкусы разные. У мужчин.

— Ну?

— Так, значит, не было одной какой-то девушки. Одной и той же. И белой, и черной, и толстой, и худой в одном лице.

— Ну, в общем… — промычал Вася.

— Вот. К тому же если бы она была одна, то ее очень быстро вычислили бы. Существует же губернаторская взаимопомощь и взаимовыручка. Одного подставили, другого, началась паника. А она началась, уверяю тебя. Те, кто пострадал, описали бы другим злодейку. Логично?

— Логично, — мрачно согласился Вася.

— Значит, девушек было много. Или несколько. Допустим, губернатор Пупкин рассказывает ребятам: «Бойтесь, мужики, белой и худой, со шрамом на правой щеке и с тремя серьгами в левом ухе». Они послушно сидят в загородной резиденции и боятся. И тут к одному из них приходит толстая и черная, с серьгой в губе и с родимым пятном на левой груди. Ее-то бояться нечего, ну он и…

— Ну, допустим. Но зачем ты нарядилась в эти ужасные лохмотья? Зачем поперлась в таком виде к Симкиной?

— Как раз таки не к Симкиной, а специально в ее отсутствие. И сделала я это для того, чтобы посеять панику в рядах гипотетических жертв Резвушкиной. Что непонятного-то, а? Завтра… Нет, уже сегодня вся Москва будет говорить о том, что Резвушкина опять вышла на тропу войны. А через три дня выйдет статья Дуни о том, что Резвушкина на самом деле многолика. Дуня напишет, как она ловко обыгрывала нашу политическую элиту. Статья должна потрясти мир и напугать всех до смерти, потому что грешки водятся за всеми. Да, за всеми, уверяю тебя! И каждый из них должен задуматься — а та девушка, с которой я, помнится, пил кофе на даче у приятеля — это просто так девушка или посланец Резвушкиной. Так вот, Дуня их пугает, придумывает всякие небылицы, как она, например, разыскала нескольких из резвушкинских наемниц и поговорила с ними по душам. Они-то дуры дурами, им-то все равно, кого они обслуживали, их куда послали, туда они и пошли. Записали все на скрытую камеру и отдали заказчице. А уж зачем ей записи — девушки не знают и знать не хотят. А потом главная сенсация — Дуня пишет, что нашла и саму Резвушкину.

— Ну? — тупо уставился на меня Вася.

— Что «ну»? Что непонятного? Наш убийца должен попытаться узнать у Дуни, кто она и где ее искать. Мы должны убедить его, что Резвушкина — это не Григорчук, а совершенно другой человек. Да, в «Секс-моде» Резвушкина сотрудничала с Григорчук, и только Григорчук ее знала. Только она. А теперь Резвушкину знает только Дуня. Мы ему как бы говорим: «Убийца, дорогой наш человек, ты не ту тетку пришил. Ошибся ты, придурок». А я пошла в «Секс-моду», чтобы подготовить плодородную почву для Дуниной статьи. Для убедительности, чтобы статья не выглядела как плод воспаленного воображения Дуни Квадратной. Я пришла туда и представилась Резвушкиной. Сказала: «Здрасьте, я ваша авторша. Раньше я с Григорчук имела дело, а теперь-то как? Продолжать мне или завязывать?» Они, конечно, заорали: «Продолжать!» Наивные, сил нет. Издают журнал для женщин, а не знают, что у всех мужчин разные вкусы, прикинь, Вась?

— Я одного понять не могу — почему ты решила, что она должна выглядеть так странно? Нет, я знаю, — Вася страдальчески закатил глаза, — ты любишь дешевую самодеятельность, любишь наряжаться, переодеваться и расхаживать по городу в костюме кролика.

— Лучше — снежинки, — скромно потупилась я.

— Я знаю, знаю, в детском драмкружке тебя зажимали, не давали главных ролей и теперь ты наверстываешь. Да и Зосимов, — Вася бросил яростный взгляд на Леонида, — подстегивает тебя, он тоже в своем театре недоиграл.

— Я-то здесь при чем? — возмутился Леонид. — Я ее разоблачил, притащил к тебе, и вместо того, чтобы сказать спасибо…

— А я говорила, не выдавай меня, — мстительно прошипела я. — Стукачи всегда плохо кончают.

Леонид окончательно обиделся и ушел, хлопнув дверью, что взбесило Васю еще больше.

— От тебя всегда одни неприятности! — заорал он. — Не хватало еще, чтобы мы здесь все перессорились из-за твоих выходок!

— Ты первый его обидел.

Вася пропустил мою реплику мимо ушей и опять принялся возмущаться рыжим париком и зеленым пончо:

— От такого вида за версту несет фальшивкой! Все равно что прийти в костюме клоуна с накладным носом и в ботинках шестьдесят четвертого размера! Почему ты не оделась как нормальный человек? Да, темные очки — это разумно. Парик — тоже правильно, но не из пакли же!

Для того чтобы уменьшить накал страстей, мне пришлось признать, что с костюмчиком я перемудрила. Вася еще немножко повопил, поломался, пару раз выкрикнул: