Опаловый соблазн - Бернард Рене. Страница 37

– Дариус, я не боюсь тебя.

Он открыл глаза, борясь с противоречивыми эмоциями и настойчивыми желаниями.

– Елена, я не благовоспитанный джентльмен. У меня лишь смутное представление о правилах этой игры.

– Я вышла замуж за джентльмена и пострадала от этого. Не старайся быть джентльменом, Дариус, а просто целуй меня. Я чувствую себя живой… и очень хочу такой оставаться.

К черту все правила…

Жизнь, подчиненная дисциплине и отречению, только подготовила его к бурным эмоциям и заставила почувствовать себя умирающим с голода, которого пригласили на банкет.

Дариус снова поднял ее, на этот раз достаточно высоко, и, раздвинув ей бедра и убрав юбки, наслаждался ощущением ее тела даже через все разделяющие их слои одежды. Елена инстинктивно подняла ногу, чтобы ему было удобнее, и Дариус, скользнув рукой вверх под ее юбки, через кружева и скопление нижних юбок погладил округлое бедро. Он бедрами почувствовал ее пульсирующее тепло, и его тело, мгновенно откликнувшись, заставило его прижаться к ней.

Изабель шире раскрыла глаза, даже сквозь барьер из одежд ощутив его колоссальное возбуждение, и Дариус понял, что они подошли к Рубикону и что если она хотела все прекратить, это следовало сделать сейчас.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

На долю секунды его взгляд остановился на широкой крышке письменного стола, но Дариус тут же отверг эту идею. Вместо этого он поднял Елену и, прижав к груди, понес к каменной плите перед камином, а потом, быстро стянув вниз все подушки, попавшиеся ему на глаза, устроил импровизированное ложе и уложил ее на него.

Дариус хотел, чтобы ей было тепло и удобно, и, так как твердо вознамерился освободить ее от абсолютно всей бывшей на ней одежды, надеялся, что сделал правильный выбор.

– О чем ты думаешь, Елена? – спросил он, смущенный ее выражением.

– О том, что в тот самый первый день я лежала на этих же подушках… и вот я опять здесь… – Она застенчиво улыбнулась ему. – Но видишь, как далеко я продвинулась.

Обняв ее и прижав спиной к мягким подушкам, он почувствовал, как волна удовольствия сжала ему горло. В тот первый день он видел, насколько она красива, но сейчас она была бесподобна – чувственная богиня, милостиво предлагающая ему немного запретного счастья.

Дариус медленно потянулся, чтобы добраться до верхней пуговицы ее платья, оказавшейся под самым подбородком, и, словно платя небольшую дань, один раз нежно поцеловал Елену. На лифе скромного платья стеклянные пуговицы шли от горловины до самой талии, и он, изменив тактику, начал с самой нижней, застегнутой на талии, и двинулся вверх, одновременно скользя легкими поцелуями по ее губам, щекам и дальше до чувствительного местечка на ухе.

Тыльная сторона его руки, постепенно смещаясь вверх, по пути ласкала возвышенности ее грудей и их вершины, добираясь до самого высокого круглого пика. Дариус уделял внимание каждой пуговичке и, не сводя глаз с лица Елены, наблюдал за едва уловимыми изменениями его цвета. Под его пристальным взглядом она потупилась, но через несколько секунд, когда его пальцы добрались до ее ключицы, часто задышала и взглянула на него сквозь золотистые ресницы.

– Я… могла бы справиться сама, – прошептала она, и он улыбнулся, услышав нотки нетерпения в ее голосе.

– Могла бы, – согласился он, – но я получаю удовольствие от самого процесса.

– Дариус!

– Ш-ш-ш. Я хочу запомнить каждое мгновение, чтобы, когда мне будет сто лет, мог вспомнить его на смертном одре и умереть счастливым. – Он с восхищением смотрел, как она улыбается.

Прежде он никогда не был с женщиной. Каждый ее дюйм казался неведомой территорией, и, обнажая ее кожу, он разрушал миф за мифом. На ощупь Елена была горячей, а не холодной, как мраморные греческие красавицы, которых он видел раньше. И если он думал о женщинах как о неземных и таинственных существах, то здесь было тело, такое же, как у него, которое реагировало таким же образом. То, что она такой же человек, поразило его, и Дариус полюбил ее еще сильнее.

Когда он отодвинул назад лиф ее платья, перед ним открылись простое кружево нижней сорочки, легкий корсет на косточках, обшитый по краям лентами, стройная шея, изящные линии ключиц и округлые плечи. Эта вселенная долин и возвышенностей манила вкусить и потрогать мечту, и когда Дариус, опустив голову, провел языком по пульсирующей жилке на ее горле, он был мгновенно вознагражден вздохом Елены и предательским румянцем на ее щеках.

Откинув назад голову, она прижалась к нему, и Дариус, не задумываясь, принял приглашение. Елена словно была создана для него, и Дариус получал удовольствие от сладостного прикосновения ее рук к его коже и каждого ее вздоха.

Ему казалось, что корсет потребует немного больше усилий, но, когда он разобрался в застежках, тот легко раскрылся, как раскрывается раковина устрицы. Дариус улыбнулся этому сравнению и изумительному обнаженному женскому телу, представшему перед его восхищенным взором.

Ее груди, окрашенные в бледно-розовый цвет, такой же, как у ее губ, были размером с маленькие яблоки, и это понравилось Дариусу, потому что он мог накрыть их руками. Поглаживая их, он наслаждался теплой тяжестью в своих ладонях, но больше этого тем, как его прикосновения заставляли Елену извиваться под ним.

Отклонившись назад, чтобы можно было продвинуть руку дальше, Дариус обвел впадину на женской талии и удивился, что, обхватив талию руками, мог бы свести вместе пальцы. Елена казалась то изящной и хрупкой, то затем трепещущей и чувственно требовательной. Ведя пальцами по впадинам и выступам ее ребер, он отчаянно старался оставить без внимания бурное негодование своего члена на все задержки.

Дариус стремился быстрее разобраться с тесемками и пуговицами нижних юбок и был благодарен Елене за помощь.

Небольшим открытием для него стал ее пупок, так как он забыл о таких вещах, но, увидев его, не смог не улыбнуться. Это был очаровательно маленький колодец, расположенный на возвышенности ее живота, и Дариус решил при первой же возможности еще раз вернуться к нему.

– Дариус, – шепотом произнесла она его имя.

Он выражал свое восхищение руками и ртом, пытаясь вобрать в себя ее всю, и ласкал совершенные женские формы, прославлявшие своего творца. Дариус был совершенно не подготовлен к теплу ее упругого тела под его ладонями и к божественному ощущению ее власти, грозившей подчинить его.

Он вздохнул от восхищения при виде треугольника светлых завитков внизу ее живота, а потом заметил ниже розовые лепестки и, скользнув пальцами в шелковые складки ее тела, поразился их нежности и безупречности. Его увлекли загадки ее форм, но вздох Елены потребовал его внимания.

– Дариус, я… Ты так пристально смотришь.

– Я восхищаюсь. Уверен, это совсем другое дело, – отозвался он, сдвинувшись так, чтобы снова накрыть ее тело своим, и надеясь, что в своем дерзком любопытстве не зашел слишком далеко. Он успокоился, когда Елена сама начала нетерпеливо снимать с него рубашку, стремясь скорее прикоснуться к его обнаженному телу.

На то, чтобы сбросить собственную одежду, требовалось гораздо меньше времени, и Дариус не стал тянуть.

Пуговицы у него на поясе сдались при ее первом же потягивании, так как давление изнутри было слишком значительным. От этого движения Елены у него перехватило дыхание, а когда она взяла в ладонь его член и погладила его, благосклонно оценивая длину и обхват, Дариусу пришлось взмолиться о выдержке, чтобы удержаться и не излиться в ту же секунду.

– Я не фарфоровая. Я… не буду плакать.

– То есть? Почему ты это говоришь?

– Я… – Изабель отчаянно покраснела. – Я замужняя женщина. Я знаю все о… о таких вещах и хочу… заверить тебя, что привыкла к боли. Ты не должен беспокоиться о том, что причинишь мне боль.

– Это больно?

Она кивнула до того, как дала словесный ответ:

– Конечно.

Дариус сосредоточенно наморщил лоб, вспоминая все намеки и разговоры на эту тему, которые он вел когда-либо с друзьями. Эйш был наименее сдержан в своих мнениях относительно этого. Вернее, был абсолютно откровенен, пока в его жизни не появилась прекрасная Кэролайн Таунсенд. Однако он никогда не говорил о слезах, страдании или о чем-то хоть сколько-то непривлекательном в занятии сексом.