Опаловый соблазн - Бернард Рене. Страница 38

– Елена. – Дариус задержал дыхание и обратился к убежденности в собственных представлениях. – Я не эксперт, но…

Он не находил слов.

Боль? В первый раз у женщины бывает неприятное ощущение, это несомненно, судя по тому, что он читал, – но всегда? Такого не может быть!

– Елена, как ученый, я должен выяснить для себя правду и применить принципы честной шахматной игры.

– Как хочешь, – кивнула она.

– Это мой открывающий гамбит, – шепнул он ей на ухо.

Он покрыл легкими поцелуями ее скулу и спустился к шее, а его пальцы, едва касаясь кожи, пробежали по контуру ее тела и обвели кругами груди. Елена прогнулась от удовольствия и получила вознаграждение: каждую дорожку, которую прокладывали его пальцы, повторяли его губы, разбрасывая по всему ее телу теплые, влажные, дразнящие поцелуи.

Ее груди твердели, а соски наливались, пока на самом деле не стали похожими на свежие розовые розы. Дариус наклонился к ней, чтобы вдохнуть их аромат, и она выгнулась навстречу, стараясь найти его рот и прижать его к твердой верхушке; тогда он обвел пик языком, а потом осторожно втянул его.

С твердым намерением вытащить Елену из ее сдержанности и дать ей все необходимое, Дариус, не убирая рук с ее кожи, подвинулся вверх, так что его голое бедро прижалось к ее обжигающей влаге, усиливая контакт между их телами и добавляя к ее познаниям новое ощущение.

Его единственными руководителями были собственное сердце и желание доставить ей удовольствие. Легко касаясь ладонями верхушки каждой груди, Дариус слегка ущипнул затвердевшие комочки и тут же поцелуями попросил прощения.

Спустившись по долине между грудей, он задержался, чтобы окунуть язык в колодец пупка. Елена хихикнула, а он просунул руку между ее ног и, снова погрузившись во влажный шелк, убедился, что ее тело расслаблено и раскрыто для него. Поглаживая крошечный бутон среди складок, он внимательно следил за ее реакцией, чтобы понять, в каком месте его пальцы доставляют ей больше всего удовольствия, и продолжал это занятие, пока у нее не вырвался крик.

– Да? – неуверенно спросил он.

– Да! Продолжай! Если ты когда-нибудь… что-то чувствовал ко мне… продолжай!

Именно такого поощрения Дариусу не хватало.

Быстрее двигая пальцами и дразня ее легкими, почти неощутимыми прикосновениями, он обнаружил, что наслаждение его королевы может быть безграничным.

Елена схватила его за плечи так, что ногти вонзились ему в тело, и перестала контролировать приближающийся оргазм.

– Боже мой! – воскликнула она. – Дариус, это…

– Открывающий гамбит, – подсказал он, шутливо заворчав. – А теперь дальше, к рокировке.

В шахматах рокировкой называют особый ход, когда единственный раз за партию королю позволено передвинуться в сторону ладьи, а ей стать за ним. Но в этот момент Дариус надеялся переопределить этот маневр в собственных интересах.

Раздвинув бедрами ей ноги, Дариус лег на нее и, оказавшись в уютной гавани, оперся на локти и заглянул ей в глаза.

– Я ладья.

– Хорошо. – Улыбнувшись, она обхватила его ногами за талию, чтобы удержать на месте. – И что дальше? – игриво спросила Елена. – И не говори ничего о слонах, или я укушу тебя за нос!

– Миттельшпиль, середина игры, – засмеялся он, провокационно двигая бедрами по ее бедрам.

Она всхлипнула, из осторожности стараясь не показать вновь вспыхнувшего желания.

– Миттельшпиль, – шепотом повторила она.

Головка его члена превратилась в совершенно темную шишку размером со сливу, и в тот момент, когда чувствительный кончик коснулся скользкого тепла ее тела, Дариус был вынужден прикусить губу, чтобы удержаться и не устремиться вперед, желая взять все, что предлагалось.

Вместо этого он заставил себя входить в нее медленно, дюйм за дюймом, хотя дыхание у него вырывалось отрывистыми вздохами и он едва не терял сознание от того, как ее тело обхватывало его член. Он вошел без ожидаемого сопротивления, так как Елена подняла бедра и покачала ими, чтобы принять его, и еще шире раскинула ноги, впуская его. Он нажал, а потом отступил, только чтобы двинуться вперед с большей скоростью и силой, и мгновенно усвоил смысл следования извечным инстинктам.

«О Господи, никогда не думал, что можно получать такое удовольствие от миттельшпиля…»

Изабель не знала, плакать или кричать от счастья. Никакой боли, которой она ожидала, помня свои отношения с мужем, так и не возникло. Вместо этого каждое прикосновение Дариуса приводило ее к новому пониманию отношений между мужчиной и женщиной. Сильные и нежные руки Дариуса то умиротворяли, то возбуждали ее, уводя за все границы и давая возможность испытать блаженство освобождения и заново понять, что значит быть женщиной.

Тем не менее, когда его член в первый раз прижался к ее входу, она ощутила легкий укол тревоги, так как он был вдвое больше, чем у ее мужа, а Изабель давно научилась ненавидеть вторжение в свое тело.

Честно говоря, она приготовилась просто молча терпеть.

Но страх исчез еще до того, как она полностью осознала его. Почти сразу же ее тело начало звенеть от восхитительного напряжения, обещавшего еще один оргазм, когда его член, растянув ее напряженную плоть, медленно погрузился почти до самой глубины ее изголодавшейся души.

Изабель никогда не чувствовала себя такой живой. Закрыв глаза и откинув назад голову, она прижималась к Дариусу, и ее воспоминания сгорали в огне этой захватывающей игры. Признав свое падение, Изабель отбросила все претензии изображать достойное леди равнодушие. Она непроизвольно покачивала бедрами, направляя его глубже, и встречала выпад за выпадом, пока все ее мысли не унеслись волнами необузданного вожделения.

Изабель открыла глаза и, потянувшись вверх к Дариусу, беззастенчиво лизнула солоновато-сладкий огонь у основания шеи и поцеловала жилку, бьющуюся у него под кожей. Ей захотелось окунуться в это удовольствие, и она застонала, когда раскаленная спираль внутри ее начала раскручиваться с невыносимой силой.

Это был новый и чудесный вид мучений.

Изабель взяла в ладони его лицо и, притянув к себе его рот, так страстно поцеловала, что Дариус замер совершенно неподвижно, чтобы она получила то, чего жаждала. Она ласкала его язык и упивалась влажным бархатом его губ, а он в ответ повторял ее движения.

Каждый поцелуй воспламенял следующий, каждое восхитительное прикосновение губ к губам только сильнее разжигало ее потребность.

Эндшпиль.

Тело Дариуса бесконтрольно трепетало, а ее поцелуи превращали его чувства в бешеный шторм, который рвался на свободу. Его член был до боли горячим и тяжелым. Ее влажный канал вокруг него был единственным облегчением – и одновременно эротическим мучением, когда ее внутренние мышцы сжимали и отпускали его в примитивном ритме, вызывая желание двигаться в ней все напористее и напористее.

И не только это.

Внезапно желание превратилось в потребность, как будто жизнь зависела от подчинения охватившей его жгуче-сладостной жажде.

Больше. Больше всего, что было Еленой.

Шах.

Она крепко обнимала его, а ее лодыжки, лежавшие у него на спине, подталкивали его скользить по ее центру и направляли все глубже, пока он уже не мог сказать, где кончается его тело и начинается ее.

Дариус зажмурился. Все его существо струей выплеснулось в ее тело, и восторг, острый как кнут, вырвался на свободу, исторгнув из него крик истинного наслаждения. Дариус, разумеется, знал способности своего тела, но это было окончание, подобного которому он не испытывал в одиночку. Елена выгнулась под ним, и ее крик, эхом присоединившийся к его возгласу, вернул Дариуса в настоящее.

Обхватив его ногами за талию, Изабель, стремясь насладиться прикосновением к его телу, тянулась вверх и, прижимаясь к нему грудями, бесстыдно водила затвердевшими сосками по волосам у него на груди.

Шах и мат.

– Ты… сдаешься? – спросил он, хватая воздух.

– Это был великолепный… пат. – Она вздохнула. – Дариус, я отказываюсь думать об этом… как о победе и поражении.