Америка. Исчадие рая - Злобин Николай Васильевич. Страница 17

Техас остаётся главным американским штатом-палачом. Там было приговорено к смерти в четыре раза больше людей, чем в любом другом штате Америки. Помню, когда я был в Техасе впервые, мне резанула ухо их типичная шутка о том, что «прежде чем сесть в Техасе на стул, надо убедиться, что он не подключён к электрической розетке». Одобрение смертной казни, как и любовь и уважение к собственному оружию, является одной из особенностей менталитета техасцев. «У граждан Америки на руках больше оружия, чем у полиции, поэтому государство никогда не сможет применить оружие полицейских против народа, но с преступниками и убийцами церемониться нечего», — примерно такой набор аргументов выдаст вам почти любой из них. Я не знаю, насколько справедлива такая позиция, но в США есть очень много людей, которые ее разделяют. Отсюда и преобладающее отношение к смертной казни: граждане США в целом доверяют своей судебной системе, а многолетнее ожидание исполнения приговора, по идее, должно дать достаточно времени для всесторонней независимой проверки доказательств вины и справедливости судебного решения.

На деле, конечно, бывает не совсем так. К примеру, в начале 2000-х годов губернатор штата Иллинойс ввёл мораторий на смертную казнь, после того как выяснилось, что к высшей мере были приговорены десятки граждан, признанных позже в ходе более детального расследования с использованием современных методов невиновными, особенно по делам, где раньше было невозможно провести генетические, биохимические и т-п. экспертизы. В 2011 году Иллинойс ввёл полный запрет на смертную казнь. Более того, в недавней истории Америки были попытки остановить этот конвейер смерти от рук государства. Решением Верховного суда страны действие смертной казни было приостановлено с 1972 по 1976 год. Суд постановил, что смертная казнь является «жестоким и необычным наказанием» и ее применение противоречит именно Восьмой поправке к Конституции. В 1976 году после длительных юридических дебатов казнь снова была объявлена конституционной. 17 января 1977 года первый после пятилетнего перерыва приговорённый был расстрелян в штате Юта (к слову, несколько лет назад Юта отказалась от этого вида казни). Второй заключённый был казнён во Флориде 25 мая 1979 года уже на электрическом стуле.

Казнь обычно совершается ранним утром. Одной из связанных с ней процедур, которая почему-то всегда интересует людей, является «последний ужин» приговорённого. Все знают, что смертник вечером накануне казни имеет право — в разумных пределах, естественно, — выбрать меню своего «последнего ужина». Алкоголь и сигареты запрещены. На сайте исправительных учреждений штата Техас можно было узнать, что именно каждый осуждённый пожелал съесть перед смертью, — журналисты прозвали этот список самой мрачной кухней в мире. В 2011 году Техас прекратил публиковать эту информацию, после того как очередной смертник сделал огромный заказ, но ничего не съел. Как выясняется, кулинарный диапазон «последних ужинов» приговорённых к смерти весьма разнообразен — от фастфуда до вполне изысканных ресторанных блюд. Многие заказывали десерты, мороженое или шоколад. Однако немало людей просили принести им что-нибудь чисто символическое, например, оливку, или вообще отказывались от своей последней привилегии.

Почему американцы за смертную казнь

Отношение простых американцев к смертной казни формируется под влиянием множества факторов. Они постоянно изучаются социологами и правоведами, публицистами и психиатрами. Я не буду углубляться в их аргументацию. Скажу лишь о том, что наблюдал сам. Многие американцы верят в то, что смертная казнь соответствует религиозным принципам и убеждениям. Око за око, зуб за зуб — вот высшая справедливость в их понимании. Убийца должен быть убит обществом, которое доверяет эту функцию государству с его правовой системой, выполняющему роль своего рода «санитара леса». Иначе говоря, многие руководствуются чувством мести, придавая ему социальную окраску. Здесь, как мне кажется, американцам изменяет их вера в либеральные ценности. Это во-первых.

Во-вторых, насколько я мог понять, подавляющее большинство американцев вообще не представляют себе, сколько людей было казнено за преступления, которых они не совершали, сколько ошибок, которые уже нельзя исправить, невольно допускает американская судебная система. Вера американцев в непогрешимость своего суда представляется мне более крепкой, чем эта система заслуживает, если посмотреть на количество оправданных уже, к сожалению, после казни заключённых. Сегодня — с развитием новейших технологий в криминалистике — вероятность такой ошибки, безусловно, ниже, однако, на мой взгляд, все равно неприемлемо высока. Иначе говоря, определённая неосведомлённость людей в США является одной из причин поддержки ими смертной казни.

В-третьих, за годы жизни в Америке я много раз убеждался, что американцы очень гордятся незыблемостью некоторых фундаментальных постулатов, на которых была построена страна и устроена ее жизнь. Многим кажется, что если какой-то закон много десятилетий верно служил правопорядку и безопасности, то менять его не стоит. В США, пожалуй, рекордное количество законов, которые были приняты много десятилетий, а то и столетий назад и сегодня вызывают только смех. Их никто не собирается выполнять, но они сохраняются в кодексах и сводах законов разных уровней. На всякий случай, если угодно — особенно если эти законы касаются нравственности и порядка, уголовных преступлений или ежедневной жизни людей.

Экономика США, конечно, живёт по-другому — законы и правила, которые ее регулируют, меняются очень быстро, но многие американцы считают, что это возможно только на основе стабильности законов в остальных сферах жизни и никакой необходимости радикально их пересматривать нет. Это относится и к смертной казни. Американцы привыкли к тому, что она в США есть, что убийца ее, скорее всего, получит в качестве приговора. Справедливость в смысле «око за око» торжествует. Как и зачем от этого отказываться? Ведь, если подвергать сомнениям фундаментальные постулаты, можно потерять Америку, которая в исторически рекордные сроки стала экономическим и военно-политическим лидером мира.

Наконец, в-четвертых, мне кажется, что отношение к смертной казни не свободно от расистских и некоторых других предрассудков. Большинство людей, приговорённых к смертной казни или уже казнённых, — афроамериканцы. По моим личным наблюдениям, когда смертной казни ожидает белый американец, это вызывает больший общественный интерес. Уровень протестных настроений в таком случае выше. Если речь идёт об афроамериканце, азиате, латиноамериканце или иммигранте, то и общественное внимание меньше, и протестующих немного. Интересно, что при всем многообразии мнений по поводу смертной казни в США лишь очень небольшое число ее противников пытается делать что-то реальное. Как правило, они собираются на митинги протеста перед очередной тюрьмой, где идёт подготовка к совершению очередной смертной казни. В большинстве случаев речь идёт о десятках, редко — о сотнях человек. Остальные предпочитают рассуждать, видимо, понимая, что это не та тема, которая способна сегодня всерьёз потрясти общественное мнение Америки.

I did It mу way

Своей активностью американцы сильно отличаются от россиян, чьё мировоззрение и менталитет требуют долгого, почти бесконечного разбирательства в «истории вопроса», прежде чем у них появится желание что-то сделать. Мы любим долго запрягать. Россиянам нравятся отсылки к истории и рассуждения о неизбежности, предрасположенности и исторических закономерностях. В свою очередь, американцы обычно воспринимают такие отсылки как нежелание или неумение решить сегодняшнюю проблему, нехватку политической или индивидуальной воли, слабость общества или боязнь перемен. Россияне как будто боятся истории и все время ищут в ней самооправдание и Уроки для себя, американцы же «не парятся» по этому поводу, а из исторических уроков извлекают только те, которые носят чисто практический характер. История для них — не источник самооправдания. Россияне сильны своей духовностью, которую американцы толком не понимают, американцы — своим прагматизмом и постоянной готовностью к действию, что часто вызывает неприятие других. За почти четверть века жизни в США я практически ни разу не сталкивался с тем, чтобы при обсуждении какого-то серьёзного вопроса дискуссия сводилась к разговорам об «исторической предопределённости», «исторической неизбежности» и т. п. Исторической предопределённости для американца просто нет. История для него — результат активных действий активных людей. Историю делают люди. И это, наверное, единственный исторический урок, который американцы затвердили наверняка.