Гладиаторы - Ерохин Олег. Страница 63

Паллант кивнул, и оба вольноотпущенника поспешили к Калигуле.

Как же Клавдий оказался у Калигулы?.. Мы оставили его, когда он, расставшись с Паллантом, уселся на скамью вестибула императорского дворца — дожидаться возвращения своего доверенного слуги. Волею судьбы сидеть ему пришлось недолго: вскоре после ухода Палланта к Клавдию подошел раб-сириец, один из императорских вестников, и сказал, что, мол, Калигула, прослышав про то, что его дядька томится в вестибуле, страшно разгневался и велел немедленно провести его, Клавдия, к себе — отпрыскам Юлия Цезаря не пристало высиживать в приемных, как обычным смертным.

Подлый раб, увы, изрядно исказил истинные слова и чувства цезаря — Калигулу нельзя было обвинить в излишнем почитании своих родственников, в особенности Клавдия, которого все знали как человека недалекого. Правда, Калигула и в самом деле велел немедленно привести к себе Клавдия, но не потому, что не хотел утруждать своего дядьку длительным ожиданием в вестибуле, а потому, что хотел с участием Клавдия немного поразвлекаться…

С раннего утра Калигулу, которого мучила бессонница и безлюбица, развлекал Мнестер — верный мим показывал своему покровителю сценки, изображающие подвиги Геракла.

Как известно, свои подвиги Геракл совершил на службе у Эврисфея, царя Микен. По воле Аполлона Геракл должен был выполнить двенадцать заданий царя, и он справился со своими двенадцатью, но коварный Эврисфей, согласно распространенной в те времена версии, имя автора которой затерялось в авгиевых конюшнях народной памяти, не засчитал герою одно из них — Гераклу, видите ли, помогли (имеется ввиду битва Геракла с лернейской гидрой, которую помог ему одолеть его друг Иолай, сын его брата Ификла, — чтобы отрубленные героем головы гидры не отрастали вновь, Иолай прижигал шеи чудовища). Поэтому Эврисфей дал Гераклу еще одно поручение — последнее, тринадцатое: герой должен был за одну ночь удовлетворить сорок девственниц.

Мнестер, дойдя до тринадцатого подвига Геракла, принялся изображать то самого героя, то поочередно каждую из его противниц, различных и обличием, и нравом. Мнестеру приходилось представлять то отчаянную трусиху, то неистовую тигрицу; то жадную толстуху, то болезненную пигалицу. Чтобы затруднить Гераклу выполнение задания, Эврисфей включил в число его противниц десяток старых дев — беззубых, со сморщенными грудями и седыми волосами, висящими клочьями, — Мнестеру пришлось показать и все это. Словом, работы у прославленного мима было хоть отбавляй.

Калигула во все глаза смотрел на дрожание да рывки его любимца, казалось, полностью погруженный в мир его фантазии. Вдруг император тряхнул головой, словно пробуждаясь от очарования мастерства актера, и махнул Мнестеру рукой — мим замер.

— Ты, конечно, кувыркаешься хорошо, — медленно проговорил Калигула, — но вот что пришло мне в голову: чтобы придать блеска твоему представлению, тебе надо парочку партнеров… вернее, партнерш — Геракла ты неплохо вытанцовываешь и сам. (Тут Калигула зловеще улыбнулся.) Тебе помогут… ну, хотя бы, Кассий Херея — кажется, именно он сегодня охраняет дворец; да еще, пожалуй, найдется какой-нибудь сенатор в моей прихожей… Эй, раб, есть ли там кто-нибудь?

Из-за двери выглянул старик Тинисса.

— Только Клавдий, государь…

— Клавдий?.. Этот будет получше многих… Тащи сюда Клавдия да разыщи Херею — его я тоже жду!..

Клавдия и Херею тут же доставили к Калигуле. Оба они принялись было бормотать слова приветствия, но император перебил их:

— Вот что, мои милые, — я намерен развлекаться!.. Для этого тут есть Мнестер, от вас же требуется немного — только помочь ему. Вы должны делать то, что он скажет вам, а остальное — не ваша забота.

Клавдий сразу же несколько раз кивнул головой, чтобы Калигула не сомневался в его покорности. Кассий Херея не шелохнулся.

Мнестер подошел к своим помощникам.

— Ты, господин мой сенатор, — сказал он Клавдию, низко кланяясь, — должен встать вот так (Мнестер опустился на пол и изогнулся в любовной позе) и стоять, стоять не шелохнувшись!

Клавдий тут же попытался повторить позу своего наставника — он запутался в тоге, а ноги его стали разъезжаться (пол был очень скользкий). Калигула засмеялся.

Мнестер посмотрел на Херею.

— Ну а тебе, господин, нужно изобразить этакую недотрогу… (мим вновь повалился на пол, раздвинул широко ноги и ладошками принялся сжимать, вроде как охранял, то самое место).

Кассий Херея продолжал стоять, бледнея.

Калигула бросил на Херею молниеносный взгляд и сразу же махнул рукой Мнестеру.

— Ну, начинай!

Мнестер плавно развел руки, затем — ноги, и, выплясывая, начал кружиться вокруг Клавдия. Постепенно мим сжимал свой круг, и когда Клавдий приблизился настолько, что до него уже можно было дотронуться рукой, Мнестер стал ритмично дергаться, изображая любовь. Клавдию между тем так и не удалось найти точку опоры — ноги его продолжали разъезжаться, он то валился на пол, то приподнимался. Калигула хохотал — зрелище веселило.

Покончив с Клавдием, Мнестер, танцуя, приблизился к Кассию Херее и принялся вокруг Хереи выписывать свои кренделя.

Преторианский трибун стоял неподвижно, не обращая на актера ни малейшего внимания.

Калигула топнул ногой — мим остановился.

— Похоже, для Хереи не в радость доставлять радость императору, — мрачно сказал Калигула. — Но ведь дело тут не только в радости — я приказал тебе, Херея, слушаться Мнестера, а ты?..

Херея дернулся, но не так, как дергаются от страха. Его рука, казалось, дернулась к рукоятке меча.

— Не принуждай, государь… — глухо начал преторианский трибун, но Калигула перебил его.

— Молчи!.. — Калигула затрясся не хуже Мнестера. — Молчи!.. Ты не выполнил мой приказ — ну так я заставлю тебя выполнить его!.. Раз ты не желаешь раскорячиваться здесь, то тебя растянут на арене! До Палатинских игр осталось немного — пусть зрители полюбуются на тебя!.. А теперь убирайся!

Кассий Херея вышел. Калигула проводил его полным ненависти взглядом и затем посмотрел исподлобья на Клавдия, который все еще валялся на полу, а посмотрев на Клавдия, опять подумал о Херее. Ему вдруг стало казаться, что он дрогнул перед Хереей…

Так неужто он и в самом деле дрогнул?.. Ведь он вместо того, чтобы сразу покарать осмелившегося неповиноваться его приказу, лишь пообещал (пообещал!) наказание в дальнейшем… Но что же теперь, возвратить, что ли, Херею?.. Но тогда все узнают о проявленной им слабости. Нет, пусть уж Херея получит свое на Палатинских играх — осталось недолго ждать, а до той поры Херею даже не стоит смещать с должности преторианского трибуна — пусть его вытащат на арену каков он есть, со всеми знаками отличия!.. (Здесь Калигуле опять попался на глаза Клавдий.) А что же Клавдий?.. Уж не подумал ли он, что его, Калигулы, приказа — приказа римского императора — можно ослушаться?..

— Ну вот, Клавдий, — Калигула широко улыбнулся. — В свое время я немало колошматил тебя и палкой, и кулаком, и сандалией, а сегодня ты к тому же стал моим шутом. Так разве ты свободный человек?.. Ты — мой раб!.. Да-да, ты мой раб!.. Я сейчас же велю Каллисту занести тебя в список моих рабов, и завтра об этом будет объявлено на форуме. Твое имущество, разумеется, станет моим, в том числе и твоя сенаторская тога — она не подобает рабу, вместо нее ты получишь набедренную повязку… Эй, Тинисса! (Старый раб слегка приоткрыл дверь и в образовавшуюся щель сунул свою лысую голову.) Немедленно пошли за Каллистом! А ты… (Калигула посмотрел на Мнестера.) Ты можешь идти — сейчас у меня начнется другое представление!

Мнестер поспешно удалился, Клавдий же беспокойно заворочался на полу — он не поднялся, ведь ему не было велено вставать. Тинисса послал раба к Каллисту; о том, как приказ императора достиг грека, читателю уже известно.

Итак, Каллист и Паллант отправились к Калигуле. Весь путь они прошли молча, обдумывая сказанное друг дружкой. Уже в вестибуле императорского дворца Каллист произнес: