В дебрях атласа. Пограничный легион - Сальгари Эмилио. Страница 36

— Господа, — начал тосканец со своей обычной комической манерой, — мы спали как сурки и сэкономили обед. Надо надеяться, что Ару приготовит нам за это двойной ужин. Жаль только, что нет жаркого; кускуссу и финики начинают приедаться.

— Дичи здесь немного, — сказал Хасси. — Потерпи: когда попадем в горы, там не будешь жаловаться.

— Когда же мы попадем в этот земной рай, папаша мавр?

— Со временем, если спаги не изловят нас, — ответил Хасси.

— Со временем! Разбери его, — пробормотал тосканец. — Эти африканцы не имеют никакого представления о времени. Добраться до места завтра или через шесть месяцев — для них одно и то же. Вот народ!

Между тем Ару с помощью Афзы и отчасти Мулея, пускавшего в ход левую руку, приготовил ужин — все тот же кускуссу, который был съеден с аппетитом и запит бутылкой бордо, нашедшегося в запасах Хасси.

Едва ужин окончился, как тосканец сказал Ару.

— Слушай, черный папаша, принеси-ка сюда оружие и бочонок пороху. Через несколько часов солнце уйдет гулять в Америку, и мы можем ждать незваных гостей. Гниющие трупы махари привлекут зверей со всех окрестностей.

— Твоя правда, франджи, — сказал Хасси. — Ночь вряд ли принесет нам что-нибудь хорошее.

— Еды у них будет вдоволь, и они не станут заниматься нами, — сказал Ару.

— Гиены и шакалы — может быть, а другие?.. Разве ты думаешь, что в этой пустыне не найдется львов и леопардов? Франджи говорит верно: они зададут музыку сегодня ночью. И мы хорошо сделаем, если запасемся вереском, чтоб всю ночь жечь костры.

Солнце во время этого разговора уже скрылось за горной цепью.

В Алжире сумерек почти нет: лишь только солнце зайдет, почти моментально наступает полная темнота

— Сейчас начнется серенада, — сказал Энрике. — Приготовимся, друзья. Бедные махари, послужившие нам днем, чего доброго, насолят нам ночью. Идемте за вереском!

Четверо мужчин вышли из куббы и стали собирать вокруг нее вереск и сухую траву, складывая их в кучки, которые, зажженные, должны были образовать вокруг куббы непреодолимую преграду.

Едва были окончены эти приготовления, как ужасный концерт нарушил тишину, царившую до тех пор на равнине.

Слышались зловещие завывания и рычание вперемешку с взрывами хохота Обыкновенные и чепрачные шакалы шли вместе с гиенами на осаду трупов, привлекавших их своим запахом.

Энрике быстро вскочил, схватив свое длинноствольное марокканское ружье.

— Можно подумать, что шакалы и гиены всей пустыни собрались делить между собой махари, — сказал он. — А как ты думаешь, папаша Хасси, кто еще явится?

— Шакалы — предвестники львов и леопардов, — ответил Хасси, тоже, по-видимому, неспокойный. — Следовало бы нам зарыть махари.

— Где зароешь такую массу падали? А знаешь что, папаша Хасси? У меня появилась мысль.

— Какая? — спросил проснувшийся граф.

— Сделать огромную бомбу и бросить ее в середину этих хищников. Пороху у нас хватит.

— Мысль недурная, — одобрил Хасси, — есть и веревки, из которых можно приготовить фитили.

— Так скорее за дело, — воскликнул тосканец, — не станем ждать, пока аппетит у этих хищников разойдется и они после падали захотят свежего мясца.

Мулей, Хасси и Ару, понимавшие, какая опасность им угрожала, спустились в подвал за бочонком пороха, между тем как тосканец принялся изготовлять колоссальные гранаты.

Вой шакалов и хохот гиен тем временем все усиливались. Казалось, что тут собрались сотни хищников. Шакалы и гиены в небольшом количестве не страшны, но «в единении сила», и когда этих животных много, то они из трусливых превращаются в дерзких и иногда опасных.

— Ты видишь их? — спросил граф.

— Нет еще, но судя по голосам, они недалеко.

— А рыка до сих пор не слышно?

— Нет, граф. Но нет сомнения, что в окрестностях есть и львы, и леопарды. Увидишь, что и они скоро появятся. К счастью, у нас с десяток бочонков пороха.

— Что ты задумал?

— Бросить в зверей эти импровизированные гранаты… Эффект получится надлежащий. А вот и настоящая музыка начинается.

То, что тосканец назвал «настоящей музыкой», был громкий рык, услыхав который и шакалы, и гиены на минуту умолкли.

— Ты видишь его, папаша Хасси? — спросил Энрике мавра, вглядывавшегося в темноту, так как луна еще не показывалась.

— Нет, он еще, должно быть, далеко, голос его слышен за многие мили.

— А знаешь, что я выдумал?

— Говори, у тебя выдумки бывают удачные.

— Что, если один бочонок положить между махари и взорвать?

— И я хотел предложить это. Мы, может быть, таким образом удалим опасность.

— Фитили у меня готовы. Надо захватить с собой пару сабель из висящих по стенам. С шакалами они надежнее, чем ружья.

Мавр поспешно спустился в склеп и вернулся с широкой туарегской саблей, имевшей около полутора метров длины.

— Хочешь, я провожу тебя с парой ружей? — спросил он тосканца.

— Оружие может быть полезно, особенно против господина с громким голосом. Пойдем, папаша Хасси. Ревущая публика спешит на пир.

Он заткнул саблю за кушак, надел через плечо бочонок, содержавший не менее сорока килограммов пороху, и вместе с Хасси отправился к ключу.

Менее пяти минут потребовалось, чтобы пройти расстояние, отделявшее их от того места, где лежали семь махари, убитых Бассо.

Ужасный запах несся навстречу, и тучи стервятников летали над разлагающейся массой тел. Десять или двенадцать шакалов и несколько гиен уже готовились броситься на падаль, но увидев двух приближающихся людей и не чувствуя за собой еще отдаленных товарищей, эти трусливые животные ретировались

— Ой, папаша мавр, что они, холерные были, что ли, твои махари? — спросил Энрике, затыкая нос. — Никогда я еще не слыхал такой вони.

— Уже более трех дней они лежат на солнце, — ответил Хасси.

— Ну, мы их вылечим от холеры одной из моих бомб. Это будет полезно для нашего здоровья.

Он взял снаряд, положил его среди трупов и зажег фитиль.

— Спасайся, Хасси! — закричал он, убегая. — Не желательно взорваться с этой вонючей падалью.

Люди быстро удалились, а шакалы и гиены снова набросились на угощение.

Не успели Хасси и тосканец пробежать и двухсот метров, как раздался взрыв, заставивший их столкнуться друг с другом.

По направлению источника поднялся столб песчаной земли, перемешанной с кусками мяса, и облако дыма покрыло пальмы.

— Вот какие у меня бомбы! — воскликнул тосканец. — Таких сильных не изготовят даже и на казенных заводах Тулона. Наверняка ни один из махари не остался целым. Ты не ушибся, папаша Хасси?

— Кровь из носу идет, — ответил Хасси.

— Это заменит тебе кровопускание в будущем. Посмотрим, остался ли целым хоть какой-нибудь шакал.

Несколько дюжин шакалов валялись с опаленной шерстью.

— Вот хороший урок, — сказал вечный шутник.

— Но другие звери уже приближаются, — заметил Хасси.

В эту минуту послышался рык льва, а с разных сторон другие голоса.

— Клянусь жареной камбалой, — воскликнул тосканец, — здесь назначили собрание все звери Алжира! Милый папаша Хасси, ночь готовится ужасная. Боюсь, что все эти животные бросятся на нас.

— В крайнем случае, мы спрячемся в склеп, — ответил мавр, — и потом устроим огненное кольцо.

— Да, если хватит хворосту.

— Пойдем, наши друзья беспокоятся о нас. Встревоженные все приближавшимся рычанием, они быстро пошли по направлению к куббе.

Граф с беспокойством ожидал их. Взрыв, от которого завалилась часть стены, и крики царей пустыни и леса его испугали.

— Что, Энрике? — спросил он, увидев тосканца.

— Думаю, что хорошо было бы зажечь костры вокруг куббы.

— Они идут сюда?

— Когда сожрут последние остатки махари, придут и сюда.

— Шакалы меня не интересуют, то есть не пугают. Беспокоят меня только львы. Их много, не правда ли?

— Пять или шесть, по крайней мере, — сказал Хасси.

— Не будем терять времени, — сказал тосканец, — приготовим огненную ограду.