Следствие по-русски 2 - Леонтьев Дмитрий Борисович. Страница 47

— Ну, это мы еще посмотрим, — обиделся Крутин. — Все же я успел кое-чему у него научиться, познакомился с некоторыми нужными людьми…

Белов в ответ только досадливо поморщился,

— Стало быть, вы считаете, что причиной его гибели была не коммерческая деятельность? — спросил я.

— Я не могу утверждать того, что не знаю, — резонно заметил Крутин.

— Вам все равно предстоит это дело проверять. Я — человек заинтересованный и с точки зрения следствия просто обязан утверждать подобные вещи. Но это действительно так. Я практик может быть, даже циник, но в данном случае я уверен, что его смерть не связана с какими-то коммерческими проблемами.

— А проблемы с бандитами? Размолвок с «крышей» не было?

Слышали о Баранове? Это «авторитет» «новозеландской» группировки, — сказал Белов. — Последнее время она занимает лидирующее положение на криминальном «рынке».

— Да слышал, — кивнул я. — Его «аборигены» контролируют нисколько авторынков, сеть ларьков, бензозаправочных станций, и еще кое-что по мелочи. Насколько мне известно, он предпочитает больше времени уделять крупномасштабным мероприятиям, чем вышибанием «долгов» и «наездам».

Да, экономические аферы — это его страсть, — подтвердил Белов. — Он один из немногих «авторитетов», которые относятся к коммерсантам не как к «барыгам» и «торгашам», а как к людям, которые зарабатывают деньги своей головой. Поэтому многие коммерсанты предпочитают иметь дело именно с ним. За все время его деятельности ни один коммерсант, находящийся под его «охраной», не накапал на него в милицию. У него были очень хорошие отношения с Дудченко. Почти дружеские. А это много значило.

— А каковы ваши предположения по поводу смерти Дудченко? — спросил я Крутина.

— Деньги, — уверенно ответил он. — Что же еще? Может быть, конкуренты, а может быть, какие-то личные неприязненные отношения.

— И много у него было врагов?

— У какого крупного коммерсанта их нет? Как тараканов… Кроме того, он был страшным бабником, и так уж получалось, что у большинства его девиц были достаточно влиятельные и состоятельные ухажеры. Он же знакомился с ними на презентациях, банкетах, на отдыхе и на деловых встречах. А так как мужик он был видный и интересный, то и уводить девушек от их кавалеров труда для него не составляло… Много чего было. Это огромное непаханое поле для работы. Если б у меня было хотя бы направление поиска, я бы давно конкретизировал работу атак… Приходится проверять все подряд и действовать методом «отсева».

— Вы же разговаривали с Дарьей Михайловной, — заметил Белов. — Она была полностью в курсе дел своего сына, и даже! можно сказать, что она была единственным человеком, которому он доверял все свои даже самые сокровенные тайны. Ну, разве что кроме «дел сердечных». Но ведь и она понятия не имеет, что могло послужить причиной его гибели. Согласитесь, не можем же мы все втроем лицемерить. Тем более нанимать сыщиков для расследования и вредить им. Это не имеет смысла. А ведь она наняла вас, мы проводим следствие своими силами. Догадок пока нет. Нужно искать.

— А что вы думаете по поводу увлечения Виктором этой семейной легендой о сокровищах?

— Блажь, — решительно отверг Белов. — Это я вам точно говорю. Видел я эту фотографию. Слышал легенду. Читал надпись.

— Одно время, под влиянием энтузиазма Виктора, и я заразился этой глупостью. Недели три потратил на работу с этой надписью.

— И так ее крутил, и этак… И вариации старинных шифров использовал, и количество букв в словах просчитывал, и тайный смысл искал, и… Да чего только не делал! И теперь с уверенностью могу сказать — ерунда все это.

Вы тоже так считаете? — спросил я Крутина.

— Скорее всего сказка, — впервые согласился он с Беловым. — в детстве меня тоже увлекала эта идея. Но то — в детстве. Мальчишки всегда клады разыскивают. А как ума поднаберутся, так все на свои места становится. Нет, уж за что его и убили, так точно не за это. Если б он и нашел клад, то прежде всего нам бы сказал. Сколько мы этим в детстве бредили… Неужели сдержался бы и не похвастался? Нет, не верю.

— Ладно, пойду я, — соскочил с подоконника Белов.

— Дел у меня много и на сказки время тратить жалко. Коль возникнут какие вопросы — приходите в любое время. А если найдете что-то. Я вас очень прошу, поставьте меня в известность. Хорошо?

Если найдем, — кивнул я. — Скажите, а не могли бы вы…

И замолчал, пристально глядя на Белова. Положив руку на подоконник, он стоял в небрежно-продуманной позе идеализированного киногероя. Заметив мое нескромное внимание, несколько удивленно поднял левую бровь. Разумовский подтолкнул меня локтем, но я не обратил на это внимания.

— Отойдите от окна, — попросил я Белова.

Белов недоуменно посмотрел на меня, перевел взгляд на иерея, пожал плечами и отошел к столу, где вновь принял позу «естественно вписывающегося в интерьер человека».

— Вы что-то хотели спросить, — напомнил мне Крутин.

— Что? — очнулся я. — Спросить? Да, спросить… Вы не могли бы сделать мне ксерокопию этой фотографии?

И протянул Белову фото с изображением Игонина.

— Хорошо, я пришлю секретаршу с ксерокопией, — пообещал онl, а что вас так заинтересовало в окне?

— Я просто задумался, — соврал я. — Со мной такое бывает.

— Понятно, — кивнул Белов. — Ко мне вопросы еще есть? Тогда всего доброго.

Он вышел, а я опять замолчал, разглядывая подоконник.

— Чем еще могу быть полезен? — напомнил о себе Крутин.

— Простите, — я окончательно вернулся в реальность и сообщил: — Пожалуй, я узнал все, что нужно. Пока — все.

Все та же симпатичная, длинноногая секретарша вошла в кабинет и передала мне фотографию вместе с ее ксерокопией. Я убрал их во внутренний карман пиджака и поднялся.

— Благодарю вас, Анатолий Владимирович, — сказал я. — Надеюсь, мы еще увидимся. Всего доброго.

— Если смогу еще чем-нибудь помочь, заходите, — сказал директор.

Мы простились и вышли. На улице Разумовский укоризненно поинтересовался:

— И зачем ты отдавал им в руки эту фотографию? А если преступник — один из них? Ты можешь быть уверен, что это не так? Ведь хотел кто-то похитить эту фотографию? Даже не побоялись залезть в квартиру в присутствии Дарьи Михайловны.

— Это уже не имеет смысла, — заявил я. — К тому же они видели эту фотографию десятки раз.

— Насколько я понимаю, у тебя появились какие-то догадки? — спросил иерей. — Иначе с чего бы это ты вдруг уставился на Белова, как баран на новые ворота?

— Догадки, они и есть догадки. Проверить нужно, а потом решать, как их использовать. Вот что, батюшка, — решился я, — ‘ чтобы время не терять, давай-ка разделим работу на части. Ты поедешь в отдел, на территории которого произошло убийство, и узнаешь все, что можно узнать, про обстоятельства смерти Дудченко. А я загляну к одному знакомому архивариусу.

— Что ты у него забыл? При чем здесь архивы?

— Хочу кое-что узнать об архитектуре, — пояснил я. — Есть одна идея. Но об этом потом.

— Ну-ну, — недоверчиво протянул иерей. — Загадки загадывать — это мы мастера. Вот если б и отгадывали так же ловко. Где встретимся?

— У меня дома. Часа через три.

Савелий Варфоломеевич Батюшкин жил неподалеку от станции метро «Рыбацкое». Телефона у него не было, и я изрядно рисковал, добираясь на другой конец города без предварительного уведомления о своем визите. Но, на мое счастье, архитектор оказался дома.

— Что-то ты совсем позабыл про меня, старика, Николай, — Пожурил он меня. — Больше года не появлялся.

— Так уехал я из города, Савелий Варфоломеевич, — попытался оправдаться я. — Людно здесь стало, суетно.

— Всегда людно было, насколько я помню, однако город ты любил.

— Я и сейчас его люблю. А «людно» не оттого, что людей много, А от того, что злые стали да раздражительные. Когда народ добрый и веселый, то и дюжине человек в одной комнате не тесно, а вот если озлобится и одичает, вот тогда и в огромном городе не ужиться. Сейчас слишком заметно стало, что свыше пяти миллионов здесь проживает.