Озеро призраков - Любопытнов Юрий Николаевич. Страница 103
— Как жизнь, Вадим? — спросил он.
— Да ничего, нормально.
— Слышал, ты кооператив создаёшь?
— Хотелось бы. Пока не утвердили. И не знаю — утвердят ли.
— А в чём загвоздка?
— Как будто не знаете нашей власти. Волокитят.
Вадим был председателем ещё не существующего на практике кооператива «Стремя». Создать кооператив с этим названием порешила инициативная группа, избравшая Вадима своим вожаком, потому что идея о создании принадлежала ему. Вадим и его сподвижники в количестве пяти человек предлагали создать товаришество туристско- передвижного профиля. Предложенный исполкому план частного предпринимательства состоял в следующем: кооператив обзаводится несколькими конными экипажами, соответственным образом экипируется — хотите под ХУII век, в кафтаны, шапки с отворотами, хотите под век ХУIII, в камзолы, треуголки, и за небольшую плату возит желающих вокруг Троице-Сергиева ансамбля. Вадим даже предлагал взять под своё начало Конный двор. Всё равно пустой стоит. Вот об этом кооперативе и спросил Виктор Степанович.
— Чаю хочешь? — после непродолжительного молчания спросил хозяин.
Вадим отрицательно покачал головой.
— Я ненадолго. Не беспокойтесь. Я одну вещичку показать привёз. Вот посмотрите. — Он вынул из кармана и бросил на стол купленную у Копылова золотую подвеску.
Виктор Степанович включил настольную лампу, потому чо света в комнате было недостаточно, и повертел подвесеку в руках, поднеся близко к глазам. Затем он выдвинул ящик стола и достал лупу. Осмотрев золотое украшение, отложил лупу в сторону, снял очки, и задумчиво погрыз заушник. Вадим во все глаза смотрел на выражение его лица, стараясь прочитать мысли хозяина.
— Занятная вещица, — сказал Виктор Степанович, опять водружая очки на нос. — У тебя только одна такая? — обратился он к Вадиму.
— Пока одна, но продавец сказал, что у него есть подобные.
— Возможно, и есть, возможно, и есть, — задумался Виктор Степанович. — Если моё предположение верно, таких долек должно быть шестнадцать или восемнадцать. Думаю, что это часть гривны ХI-ХII веков, подобные этой хранятся в некоторых наших музеях. Кто тебе это принёс?
— Да один парень.
— Ты не спросил, откуда эта вещь у него?
— Если бы даже спросил, он что — дурак рассказывать. Может, он её откуда-то спёр.
— Вот-вот. Вам бы только купить вещичку, не разбираясь в её ценности и не удосуживая себя вопросом: что она, откуда появилась.
— А что такое гривна? — охрипшим голосом спросил Вадим, и чуточку зарделся — ему как-то неловко стало перед хозяином за свою неосведомлённость по части украшения.
— Гривна? Это металлический обруч, носившийся на шее. Известна, начиная с бронзового века. Носили её древние мидяне и персы. У римлян служила наградой за боевые отличия. Входила в наряд знатных мужчин и женщин. Известна и на Руси вплоть до шестнадцатого века.
— Вы говорите, что гривна — металлический обруч. А эту, что — распилили или разрубили?
— Да, и притом очень искусно, не повредив выпуклого рисунка на лицевой стороне, который повторяется, как орнамент. Но сделали это не в наши дни, а очень и очень давно.
— Вот ведь как! А я и не заметил.
— Немудрено… Ты хоть знаешь адрес того парня.
— Да нет. Я не спросил. Дал ему свой телефон на всякий случай… Спросил — есть ли у него ещё такие висюльки, он ответил, что есть. Думаю, позвонит. А дорогая это вещь? — Вадим выжидательно посмотрел на Виктора Степановича.
— Дорогая, говоришь! Да ей цены нет. Во-первых, она из чистого золота, во-вторых, старинной, не старинной, древнейшей работы, это тоже ценность имеет, — он улыбнулся и взглянул на Вадима, — среди любителей искусства, а не торгашей, конечно.
— Всё, Виктор Степанович, норовите кольнуть, — миролюбиво произнёс Вадим. Ему не хотелось спорить. Его приятно радоаало, что он приобрёл ценную вещь. Надо только будет найти того Лёху и купить у него остальные подвески, пока он не разнюхал, что это такое и какую имеет цену. — Ладно, — продолжил он, — если эта гривна у кого-то в целости — она будет у меня.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Виктор Степанович, возвращая подвеску назад. — Только учти, она может быть ворованной. Не погори с этим делом. Вещь уникальная, не каждый музей такой располагает.
— Спасибо за совет, за рекомендации, — сказал Вадим и встал, собираясь уходить. — Да, — вдруг воскликнул он, — забыл почти. Вот это посмотрите, наподобие бересты что-то…
С этими словами он вынул из кармана пиджака и протянул хозяину тёмный скрученный лоскут. Тот развернул его, подошёл к лампе, поправил абажур, чтобы больше света падало на кусок бересты. Долго смотрел на него, ничего не говоря, но Вадим видел, как напряглась его шея, а лицо выразило внутреннюю радость.
— Ну что? — не выдержал молчания Вадим. — Может, это план какой?
— Никакой это не план. Тебе везде сокровища видятся. Помешались все на деньгах… Это кусок бересты с письменами. Какой-то текст на ней. Бересту надо реставрировать. Тогда можно будет прочитать, что на ней написано.
— Ну, это уж по вашей части. Реставрируйте, читайте, — ответил Вадим и стал прощаться.
Когда он вышел от Виктора Степановича, на улице было сумрачно. Тучи обложили небо, и оно было тяжёлым и тёмным. На автобусной остановке никого не было, и Вадим, подумав, что, возможно, автобусов не будет, пошёл пешком, напрямик, через станцию. Он шёл и думал, что зря не расспросил парня, где тот живёт и работает, а теперь жди, когда он позвонит, да и позвонит ли? Найдёт себе другого покупателя — пощедрее, и дело, которое задумал Вадим, улыбнётся.
А Виктор Степанович, проводив гостя, заинтересованный куском бересты больше, чем куском гривны, решил сразу её отреставрировать, чтобы прочитпать, что было на ней написано.
5.
В лето 6788 со дня сотворения мира удельный Московский князь Даниил Александрович, сын Александра Невского, достигший того возраста, когда можно уже принимать самостоятельные решения, пожелал сделать смотр своим владениям. К тому же его духовник архиерей Иероним настраивал его на это, говоря, что князю надо знать свою отчину. Князь был молод и во всём привык слушаться своего наставника и духовного отца. Да к тому же ему самому хотелось посмотреть земли, доставшиеся ему в княжество от старшего брата Дмитрия, великого князя Суздальского. Не чинят ли воеводы его и наместники урону княжеской казне, все ли подати собирают и не набивают ли велико себе мошну…
Из Москвы он выехал рано утром с отроками и дядьками, воинами и малым обозом, намереваясь прокормить себя и сопутствующих на месте боярскими хлебами. Поехал с ним и Иероним. Путь лежал на северо-восток ближе к отцовской отчине — земле Переяславской, на которой княжил его племянник Иван. К владениям племянника примыкала земля радонежская с селом Радонежским, куда и собрался Даниил.
Князь был бодр, лёгок на ногу и во всём старался не медлить. Поэтому он рассчитывал быстрым ходом с одной остановкой на обед к вечеру попасть в Радонежское, но Бог не дал ему возможности выполнить это намерение. Недавно прошли проливные дожди, реки набухли от воды, и на Яузе был смыт обветшавший мост. Холопы из ближайших деревенек, согнанные тутошним боярином, пытались наладить новый: вгоняли каменными бабами в дно реки дубовые сваи, тесали брёвна, крепили скобами и коваными гвоздями устои и продольные балки. Холопов было мало, и дела продвигались медленно.
— Чьи будете? — спросил их князь, остановив коня и созерцая согбенные в поклоне спины.
— Боярина Ртеньева, — ответил за всех русобородый с голубыми глазами высокий плотник, отделившийся от других товарищей и подошедший к князю. Волосы его вокруг головы были схвачены, чтобы не мешали работать, кожаным ремешком.
— Знаком мне ваш боярин: не богат, но умом смышлён. — Даниил оглядел мост, подсыпанную у берегов землю, накат круглых бревён: — Вы и к вечеру с делом не управитесь…
— Знамо, не управимся, княже…