Тайна Ундины - Мерлин Мэрилин. Страница 11
– Ундина? – прохрипела я.
– С ней тоже все хорошо. Она лежала в подвале. Вас обеих ударили по голове, а затем пустили газ. Если бы повариха не нашла вашу записку и не позвала Майкла, вы были бы уже мертвы.
Его глаза гневно сверкнули.
Меня так и подмывало сказать ему «Вот видите!», но делать этого было не нужно. Он взял мою руку и произнес проникновенно:
– Мэгги, я не могу выразить, как мне жаль. Как мне хочется объяснить вам…
Он отвернулся, и я стала смотреть на его профиль. У меня перехватило дыхание – как же он хорош собой!
Но тут он опять посмотрел на меня:
– Я не отнесся легкомысленно к тому, что вы мне рассказали, хотя вам так могло показаться. Но я должен был лучше за вами приглядывать. К счастью, вы обронили эту записку в кухне.
Вот, значит, как все произошло. Записка выпала у меня из кармана, когда я прочитала ее еще раз.
– Почему вы отправились в подвал одна? Почему не позвали меня или Майкла? – спросил Линк.
– Вы должны бы сами понять почему, – ответила я.
Он отвел взгляд:
– Да, пожалуй, вы правы. Ну… не хочу вас больше мучить расспросами. Вам нужен покой. Когда вам обеим станет легче, шериф хотел бы с вами поговорить. Он сказал, что к тому времени он получит и результаты вскрытия.
Линк поднялся, ласково провел рукой по моей щеке и вышел. Приятное тепло пробежало по всему моему телу, затем я вновь погрузилась в забытье.
На следующее утро я уже не чувствовала никаких последствий отравления газом. Я смогла встать и посмотреть на себя в зеркало. Там я увидела бледное лицо с ввалившимися глазами. Над правым ухом была прикреплена белая повязка. На этом месте волосы мне выбрили. Интересно сколько понадобится времени, чтобы они отросли? Я потрогала повязку и вздрогнула – было больно.
В этот момент в комнату впорхнула Кэри в сопровождении Салли, несшей поднос с завтраком. Лицо Кэри раскраснелось, глаза лихорадочно горели. Она стала обхаживать меня, как наседка цыпленка, – уложила меня опять в постель и стала буквально кормить из ложечки, при этом болтала без умолку. Вероятно, она не сказала ничего существенного, потому что я не запомнила ни слова.
Наконец, мне удалось прервать поток ее красноречия:
– Ты уже видела сегодня утром Ундину?
Кэри просияла и улыбнулась:
– Конечно! Она чувствует себя прекрасно! Ее тоже ударили по голове, но не так сильно, как тебя. Она уже встала и разговаривает в Фрэнком Фрэймом.
Вдруг она взяла меня за руку. Лихорадочное возбуждение исчезло, и она сказала спокойным голосом:
– Мне очень жаль, Мэгги!
– Что тебе жаль? – спросила я недоуменно. – Ты же ни в чем не виновата.
– В какой-то степени виновата. Я пригласила тебя провести несколько приятных дней в нашем доме. А вместо этого произошли все эти ужасные вещи. Ты должна знать, что я очень об этом сожалею.
Я была тронута. Молча я пожала ее руку. Но затем ее радостное возбуждение вернулось. Она быстро подхватила поднос и ринулась к двери:
– Пока, дорогая!
Я медленно оделась. Мне очень хотелось увидеть Ундину. Когда я красила губы, мне вдруг стало дурно – впервые до меня полностью дошло, что кто-то пытался меня убить! Я окаменела от этой мысли, не в силах двинуться с места. Лишь через какое-то время я взяла себя в руки и нашла в себе силы спуститься вниз.
Когда я входила в гостиную, Ундина как раз из нее выходила. Она слегка дотронулась до моей руки и прошептала:
– Я подожду вас на террасе, Мэгги!
Шериф Фрэйм был со мной очень вежлив и предупредителен.
Я рассказала ему все, что могла вспомнить. Сидевший в углу молодой человек прилежно записывал мои показания.
Когда шериф закончил меня расспрашивать, свой вопрос задала ему я. Ответ не очень удивил меня: миссис Бенсон умерла не своей смертью. Она была отравлена. В ее желудке и в стакане молока рядом с ее постелью нашли следы цианида.
– Цианид обладает специфическим запахом. Я его почувствовал, как только мы ее нашли. Но хотел знать точно, прежде чем предпринять дальнейшие действия.
– Конечно… – у меня перехватило дыхание. – Вы уже знаете, кто это сделал?
– Нет, мисс Коннорс, еще нет. Но я это выясню, – решительно произнес он. – Это кто-то из обитателей дома. Я в этом уверен.
Закончив разговор с шерифом, я вышла на террасу, где Ундина сидела со стаканом апельсинового сока в руке. Я присела рядом:
– У вас нет повязки на голове, – сказала я с шутливым упреком.
Девушка потрогала голову и улыбнулась.
– Меня ударили не так сильно. Линк говорит, у вас сильно шла кровь. Мэгги, огромное вам спасибо!
– За что?
– Вы знаете за что. Если бы вы не нашли записку и не стали меня искать, меня бы сейчас не было в живых, – она наклонилась ко мне. – Мэгги, я решила все вспомнить. Я все еще боюсь того, что должна вспомнить. Но, думаю, то, что я забыла, и есть ключ ко всему происходящему. Я хочу знать, что случилось, и поэтому буду вспоминать.
– Вы правы, Ундина. Я тоже думаю, что происшедшее до того, как вы потеряли память, связано с последними событиями.
Нерешительно она спросила:
– Мэгги, вы останетесь моим другом… несмотря на то, что тут произошло?
Я взяла ее за руку:
– Конечно, останусь! Вы для меня теперь, как сестра. А сестры держатся в трудную минуту друг за друга, не так ли?
– Да, да. Именно так! – она улыбнулась мне сквозь слезы. – Я даже не знаю, есть ли у меня на самом деле сестра.
На следующий день Ундина и я по совету Линка оставались почти все время в доме. Атмосфера в нем была, мягко говоря, напряженной.
Кэри излучала наигранную, почти истерическую веселость. Майкл был погружен в себя. Казалось, его что-то чудовищно тяготит, а у меня было такое чувство, что под его спокойной личиной кипят неизвестные никому страсти. Линк был вежлив, но рассеян. После того эпизода в моей комнате, я надеялась, что он будет относиться ко мне более дружески и доверительно. Но я ошибалась и даже попыталась уговорить себя, что мне, в сущности, все равно. Но уговаривать себя мне приходилось постоянно.
Шериф Фрэйм и его люди все время находились в доме или поблизости. Но мне они не мешали. Ничто не указывало на то, что в поисках убийцы миссис Бенсон или напавшего на меня и Ундину они хоть как-то продвинулись вперед.
Я отстранилась от всего, чтобы продолжить картину. Ундина, как казалось, полностью погрузилась в исследование собственного «я». Прошел день, и ближе к вечеру моя картина была готова.
Мы с Ундиной были на террасе. Она, как всегда, сидела на каменном парапете. Я положила на холст еще чуть-чуть синего и, наконец, сказала себе, что работа завершена. Каждый дополнительный мазок кистью только испортил бы картину. Я отступила на шаг назад и стала смотреть на портрет. Он был хорош. Даже очень хорош!
Впервые с момента приезда в Галл Хаус у меня на душе было хорошо. Воздух был свеж и напоен сладостью, ласково светило солнце, и моя картина была прекрасной.
– Что с вами, Мэгги? – забеспокоилась Ундина, но потом все поняла. – Картина готова? Так ведь, Мэгги?
Я медленно кивнула. Она вскочила и захлопала в ладоши. Я накрыла картину платком. Девушка разочарованно взглянула на меня.
Я обняла ее за плечи:
– Еще не время, Ундина. Сегодня вечером, после ужина, я покажу картину всем. Даже если она кому-то не понравится, у нас хотя бы будет тема для разговора.
– Мне она понравится, Мэгги. Уверена в этом! – сказала девушка, но разочарование вновь овладело ею. – Но я не понимаю, почему я не могу посмотреть картину первой. Ведь я же позировала вам!
– Ну, потерпите! – возразила я с улыбкой. – У нас, у богемы, свои странности.
Она радостно кивнула. Вместе мы отнесли мои художественные принадлежности в дом.
Я не могла насмотреться на свою картину. Совершенно явно образ Ундины мне удался, и прежде всего я смогла передать ту ее странную, неземную черточку, возникшую в ее лице вследствие потери памяти.
Я переоделась. Приподнятое настроение не покидало меня. Все происшедшее со мной в последнее время уже не имело особого значения. Художник живет только искусством. Почему я до этого не смогла довольствоваться им? Почему я не смогла преодолеть зависимость от других людей и повседневных оков? Но тут я вдруг вспомнила Линка, и это, как укол иголки, напомнило мне, что я, прежде всего, человек и лишь затем художник. Но я тут же отодвинула эту мысль.