Тайны Евразии - Демин Валерий Никитич. Страница 15

За грядой этих гор, за грядою высокой

Страшный край растянулся равниной широкой.

Там народ по названью яджудж. Словно мы,

Он породы людской, но исчадием тьмы

Ты сочтешь его сам. Словно волки когтисты

Эти дивы, свирепы они и плечисты.

Их тела в волосах от макушки до пят,

Все лицо в волосах. Эти джинны вопят

И рычат, рвут зубами и режут клыками.

Их косматые лапы несхожи с руками.

На врагов они толпами яростно мчат.

Их алмазные когти пронзают булат.

Только спят да едят сонмы всех этих злобных.

Каждый тысячу там порождает подобных.

Перевод здесь и далее К. Липскерова На сибирском Севере Искандер видит идеальные города-государства с идеальными правителями, рассказывая о которых Низами создает одну из впечатляющих средневековых утопий:

…Юный здесь не умрет. Нет здесь этой невзгоды.

Здесь умрет лишь проживший несчетные годы.

…………………………………………………………………

В мире благо живет. Ты о благе радей.

К миру благо идет лишь от этих людей.

Озарился весь мир перед нами – рабами,

Стали мира они золотыми столпами.

Картина, воссозданная Низами, во многом близка к классическим описаниям золотого века. Так оно и есть. В русских апокрифах, восходящих к легендарной средневековой «Александрии», рассказывается о том, как Александр Македонский, пройдя со своим войском Сибирское царство, достиг побережья Ледовитого океана и переправился на Острова Блаженных (по-русски Макарейские острова), где царил золотой век и известна была тайна бессмертия (она-то и интересовала Властелина Вселенной). Здесь, на заветном острове, Александр нашел подлинный рай:

«Видев же во отоце [на острове.  – В. Д. ] том древа высока зело, красна, овошми украшена, едина зряху. Друзии же цветяху, инии презреваху, плода же их множество на земле лежаху. Птицы же краснии на древех различными сладкими песни пояху. Под листвием же древ тех людие лежаху и источницы сладкими ис корении тех древ течаху».

Но сладкие источники и молочные реки с кисельными берегами Македонского царя нисколько не соблазнили, ему нужно было одно – эликсир бессмертия, чтобы навеки остаться владыкой мира. Побывав в Солнечном городе с медными башнями и крышами, Александр наконец нашел источник вечной молодости, который представлял из себя целое озеро: сушеная рыба, брошенная туда, тотчас же оживала и начинала плавать. Но столь желанного бессмертия великий полководец, как известно, не обрел. Судьбой ему было предначертано иное: умереть в возрасте 33 лет и навсегда остаться молодым в памяти последующих поколений.

Уходя с берегов Ледовитого океана и оставляя за спиной Урал и Сибирь, Александр Македонский успел сочинить и оставить на сохранение жалованную грамоту всему роду славян (или мосхов – так сказано в одном из вариантов дошедшего до нас текста) о незыблемых привилегиях на веки вечные. Грамота сия переписывалась и приводилась бессчетное количество раз в русских хронографах и летописцах, где по-разному поминается и Ледовитый океан: и «полунощное окиянское Ледовитое море», и «море полночное великое Окиан Ледовитый», и т. п. Ниже, однако, приводится – в силу большей компактности и внятности – перевод, заимствованный из прижизненного издания «Хроники всего мира» (1551) Марцина Бельского:

«Мы, Александр, сын верховного Бога Юпитера на небе и Филиппа, короля Македонского на земле, Повелитель мира от восхода до захода Солнца и от полудня до полночи, покоритель Мидийского и Персидского королевства, Греческих, Сирийских и Вавилонских и т. д. Просвещенному роду славянскому и его языку милость, мир, уважение и приветствие от нас и от наших преемников в управлении миром после нас. Так как вы всегда были с нами, в верности искренни, в бою надежны и храбры и всегда безустанны были, мы жалуем и свободно даем вам навечно все земли от полунощного моря великого Ледовитого океана до Итальянского скалистого южного моря, дабы в этих землях никто не смел поселяться или обосновываться, но только род ваш, и если бы кто-нибудь из посторонних был здесь обнаружен, то станет вашим крепостным или прислужником со своим потомством навеки».

Конечно, средневековые, к тому же беллетризированные источники не всякому читателю покажутся убедительными. Но вот, в дополнение к сказанному, известие иного рода: каким являлся неизведанный сибирский берег его первооткрывателю – будущему адмиралу российского флота Гавриилу Андреевичу Сарычеву (1763–1831) во время плавания по Ледовитому океану недалеко от устья впадающей в него реки Колымы:

Мыс Баранов Камень «состоит из смежных нескольких гор, выдавшихся в море мысом, образующим полукружие. На них есть кекуры, или столбы каменные, из коих иные представляют обвалившуюся крепость, другие башни и людей. На одной невысокой горе, близ коей стояли на якоре 28 июня [1787 года], видели мы один кекур, похожий видом на двух разговаривающих женщин, держащих в середине ребенка». Похожие природные феномены были отмечены также на открытом несколько позже и совсем другой экспедицией острове Врангеля. Рационалистически мыслящие мореходы не давали волю воображению и не увязывали увиденное с возможным гиперборейским прошлым. Скорее всего, они были правы, говоря не об исторических, а о геологических руинах. Но тем не менее вопрос остается открытым, поскольку многие древнейшие памятники имеют ландшафтное происхождение.

* * *

Исторические, археологические, географические, геофизические, литературные и иные факты легли в основу той концепции, которая ныне именуется «гиперборейской теорией». В научном плане она начала складываться еще в эпоху Возрождения, много сделал для ее поддержания и век Просвещения, в XIX веке наибольший вклад в ее укрепление внесла Елена Петровна Блаватская (1831–1891), а в ХХ веке ее торжество ознаменовалось работами традиционалистов Германа Вирта, Рене Генона и Юлиуса Эволы. Последний так сформулировал ее главные черты:

«Мы говорили о древней нордической традиции. Это не миф – это наша истина. Уже в древнейшие времена Предыстории, там, где позитивистские суеверия предполагают обезьяноподобных пещерных жителей, существовала единая и могущественная пракультура, отголоски которой слышатся во всем великом, что дошло до нас из прошлого – как вечный, вневременной символ. Иранцы знают о airyanem vaejo [Арианам-Вайджа], стране, лежащей на крайнем Севере, и видят в ней первое творение “Бога Света”, место, откуда пошел их род. Это также обитель “Сияния” – hvareno [Хаварно – божественная благодать, харизматическая одаренность, сакральная (по существу – пассионарная) сила] – той мистической силы, которая связана с арийской расой и, в особенности, с ее божественными монархами; они видят в ней – символически – то “место”, где впервые Заратустре открылась его воинственная религия. В традиции индийских ариев также говорится о Света-двипа, где находится обитель Нараяны, того “Кто есть Свет” и того “Кто стоит над Водами”, то есть над случайностью происходящего. В ней говорится и об “уттаракура”, нордической прарасе; под словом “нордический” там понимается солнечный путь богов – “дэваяна” – и в описании “уттара” преобладает идея всего благородного, всего возвышенного, всего того, что можно назвать “арийским” в высшем смысле и что отождествляется с идеей Севера. Предками ахейско-дорического племени также считаются мифические северные гиперборейцы: оттуда пришел почитаемый этим племенем бог или герой солнечный Аполлон, победитель Пифона. Оттуда Геракл – союзник олимпийских богов в их борьбе с титанами, истребитель амазонок и существ стихий, “Прекрасный Победитель”, аватарой которого считали себя позже многие греческие и римские цари, – принес оливковое древо, и его листвой с тех пор венчают всех победителей (Пиндар).

Эта нордическая тема отождествлялась в Элладе с темой Туле, таинственной северной страны, называемой иногда “Островом Героев”, “Страной Бессмертных”, где правит белокурый Радамантис, и “Солнечным Островом” – Ultima Thule [Дальняя (Крайняя) Туле = Гиперборея],  – воспоминания о котором долгое время оставались настолько живыми, что в преданиях говорится, что Констанций Хлор выступил со своими легионами в Британию не столько ради воинской славы, сколько для того, чтобы в своем апофеозе власти приблизиться к месту, являющемуся “более святым и более близким к небу”, чем любое другое. В нордическо-германских традициях часто Асгард, обитель Асов и преображенных героев, является образом именно этой северной страны, и нордические короли, считавшиеся полубогами и Асами, – и их народы, добивающиеся победы за счет своего мистического могущества “счастья”, видели в той божественной стране истоки происхождения их династии. Северным или северо-западным считается в галльской традиции Аваллон, откуда берет свое начало род Туата де Дананн, героических покорителей доисторической Ирландии, среди которых герой Огм точно соответствует дорическому Гераклу, – Аваллон, отождествляющийся иначе с “Страной Живых”, царством Боадога, “Победителя”. И ацтеки помещают свою прародину на севере в Ацтлане, который называется также “Белой Землей” или “Страной Света”, откуда они вышли под предводительством бога войны Уицилопочтли.