Великие Цезари - Петряков Александр Михайлович. Страница 44

Ранее, после победы в Африке, он был провозглашен диктатором на десятилетний срок с правом ходить в окружении семидесяти двух ликторов, цензором на двойной срок, что давало ему возможность формировать состав сената по своему усмотрению, а народным трибуном он был уже с сорок восьмого года.

Титул императора, а после победы при Мунде, последней, заметим, победы, он получил его в третий раз, становится отныне постоянным и является неотъемлемой частью его имени. Монеты с его профилем имели по кругу надпись: «Император Юлий Цезарь». Титул этот дожил до наших дней и является синонимом абсолютной власти.

Кроме того, он отныне имел право появляться в общественных местах в одеянии триумфатора и постоянно носить на голове лавровый венок, что ему нравилось больше всего, потому что пахучие листья скрывали лысину; к тому же он щеголял в высоких красных сапогах, какие носили в древности римские цари.

Да и ни для кого не было сомнений, что вернулись старые времена единоличной власти, и республиканцы горько оплакивали поверженную к ногам диктатора некогда демократическую родину. Цицерон писал, что в Цезаре он видит «царскую власть, невыносимую не только для римлянина, но даже для какого-нибудь перса».

Был отпразднован и пятый триумф после окончательной победы над помпеянцами. Это тоже стало пощечиной остаткам республиканской оппозиции, да и противоречило традициям: до этого триумфы отмечались по поводу побед над другими народами, а этот, так называемый испанский, посвящался победе над своими же соотечественниками в гражданской войне. Плебейский трибун Понтий Аквила в знак протеста не встал во время процессии. Позже он станет для Цезаря постоянным объектом насмешек. По тому или иному поводу он говорил: «Я сделаю это, если мне позволит Аквила». А перед концом жизни он уже откровенно над ним издевался такими, к примеру, фразами: «Аквила, потребуй от меня, чтобы я вернул республику, благо ты трибун…» И так далее.

На этот раз колесница триумфатора, носилки, упряжь, доспехи и другое, нужное для шествия, было украшено полированным серебром. Были даны и пиры, причем триумфатору показалось, что угощение скудновато, и он распорядился повторить для народа через четыре дня более обильное и щедрое пиршество.

Эти мероприятия происходили осенью сорок пятого года, и до мартовских ид сорок четвертого оставалось всего полгода.

Глава X. Реформы

И за эти полгода Цезарь изменил государство до неузнаваемости. Он провел в нем такие радикальные реформы, что республикански настроенные соотечественники хоть и негодовали, но изменить что-либо в предложенной Цезарем схеме управления государством и его жизнедеятельности уже не могли. И даже смерть диктатора не смогла отменить его законов, а некоторые из них живут и по сей день.

Какие же изменения в структуре государства и его общественных институтов совершил наш герой? По сути, это была самая настоящая революция вспять, то есть реставрация давно забытого в Риме правления царей и восстановления их полномочий в более полном и расширенном объеме (см. главу III). Но это на первый взгляд. Отличий оказалось много, и о них мы еще поговорим, но самым существенным стало то, что римские цари в древности избирались сенатом и власть их была пожизненной, а Цезарь в завещании объявил внучатого племянника Октавиана своим преемником. Таким образом, верховная власть становилась наследственной и династической, чего в Риме никогда не бывало.

Правда, после смерти Цезаря Октавиан Август не сразу обретет права на высшую власть, а лишь в результате гражданской войны. Он упрочит ее надолго и закрепит наследственное право за своими потомками.

Прежде чем мы будем говорить о самих реформах, обсудим те объективные данности социальной и экономической жизни Рима, породившие необходимость этих преобразований. Они давно назрели, и если не Цезарь, то кто-либо иной, так или иначе оказавшийся во главе государства, вынужден был бы их осуществить.

Со времен Суллы, если не раньше, стала сильно хромать выборная система. Магистраты всех уровней замещались не по признаку деловых качеств и нравственного достоинства, а по размеру кошелька того или иного претендента. Голоса откровенно покупались кандидатами, а иной раз брались и силой. Вспомним Клодия и Милона, имевших вооруженные отряды: они запугивали избирателей насилием и открытыми политическими убийствами.

Да и к тому же коррумпированные должностные лица уже не справлялись с возложенными на них обязанностями еще и потому, что Рим, если можно так сказать, перерос свою полисность и стал мировой державой. На вновь завоеванных территориях власть наместников сводилась лишь к самому неприкрытому грабежу местного населения, что вызывало их ожесточенное сопротивление, которое надо было постоянно подавлять вооруженной силой. Цезарь, как, несомненно, умный политик, осознал тут необходимость перемен прежде всего в увеличении должностных лиц в столице, власть которых распространялась бы и на провинции, чтобы и там царили римские порядки и неукоснительно исполнялись бы римские законы. Верным был и такой шаг диктатора, как дарование римского гражданства давно романизированным провинциям, таким как Предальпийская Галлия, например.

Более того, даруя римское гражданство иноземцам, он вводил их наряду со своими преданными офицерами в сенат, что в определенной степени гарантировало стабильность в завоеванных провинциях.

О новых сенаторах современники издевательски говорили, что они не только латыни не знают, так даже и дороги в курию не находят в мало знакомой им столице.

К тому же, разбавляя высшее сословие выскочками из провинций, Цезарь не только сводил практически на нет политическое влияние и авторитет сената, ненавистного ему органа высшей власти, с которым вечно воевал, но и делал из него послушного исполнителя своих законотворческих нововведений.

Специальным декретом диктатору было даровано право восседать в сенате на специальном курульном кресле между двумя консулами, стоявшем выше их мест, и первым высказывать свое мнение по любому вопросу.

В его руках теперь были самые важные функции сената – распоряжение финансами и назначение наместников провинций.

Будучи народным трибуном, он имел возможность опротестовать те или иные законы. Помимо этого, магистратуры получали только те, кого рекомендовал лично Цезарь. Таким образом, выборные склоки и подкупы сами собой прекратились. Само собой, синекуры получали лишь преданные диктатору люди.

Выстраиваемая таким образом вертикаль власти давала возможность правителю решать и многие другие проблемы – имущественные, финансовые, торгово-промышленные (в античном, конечно, понимании), сельскохозяйственные, военные и прочие на всем пространстве подвластной ему империи.

Пополнились новыми людьми и жреческие коллегии, что тоже Цезарю было необходимо для пропаганды своего сверхчеловеческого гения и божественного происхождения.

Одной из самых больных проблем, можно сказать кровоточащей язвой, была проблема столичного пролетариата, точнее, безработного плебса, кормившегося бесплатными хлебными раздачами. Число их было огромно: триста двадцать тысяч. Цезарь законодательно определил условия, а это неработоспособность, многодетность и другие, при которых тот или иной человек мог получать бесплатное пропитание. Этим условиям соответствовала лишь половина – сто пятьдесят тысяч. Число это должно было оставаться постоянным, новые иждивенцы могли появиться в списках лишь взамен убывших по разным причинам (смерть, эмиграция и т. п.). Наиболее активных и вполне работоспособных пролетариев числом восемьдесят тысяч правитель выселил из столицы в заморские колонии, чем убивал также двух зайцев: пристраивал на кормление столичных бездельников в провинции, способствуя углублению их романизации, и в то же время избавлялся от потенциальных возмутителей спокойствия, готовых в любой момент за грошовые подачки служить какому-нибудь новоявленному Клодию и поставлять ему голоса на выборах. Это были мудрые решения.