Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна. Страница 46

Что он могсказать ей? Что мог сказать, стоя перед опозоренным отцом и обесчещеннойдевушкой? Рас­крыть свою тайну, которую никто никогда не должен узнать? Онзнал, что для монаха превыше всех добро­детелей смирение. Он смирился.

-   Прости, отец,меня, грешного, - пал на колени пе­ред старым гостиничным Марин.

-   Простить? -старик сжал кулаки и глаза его нали­лись гневом. - Никогда! Моя единственнаядочь! Не­годяй! Для вас, монахов, навсегда закрыты двери моей гостиницы. Пошёлвон!

Марин вышел вбезлюдную ночь. Он шёл по залитой лунным светом дороге к своей обители и горькопла­кал. Он знал - никто сейчас не увидит его слёз, а у во­рот обители онипросохнут. А ещё он знал - ему посы­лается великое испытание, и надо оказатьсяего достойным.

Да, история этатолько начиналась. Утром гостинич­ный кричал, стучал кулаками уже в обители. Онрасска­зал о «негодяе и развратнике» Марине, братия крести­лась и качалаголовами. К вечеру разгневанный игумен выгнал Марина из монастыря. Тот вышел.Постоял за воротами, прошёл несколько метров и сел на придо­рожном камне подмонастырскими стенами. Отныне ка­мень этот станет его жильём надолго. Поддождём, под палящим солнцем сидел он у ворот обители.

-   Что ты сидишьздесь? - спрашивал его тот или иной паломник.

- Я согрешил инаказан, - смиренно отвечал Марин. Одежда его почти истлела, он стал грязен ихуд. Как и следовало ожидать, дочь гостиничного зача­ла ребёнка.

Когда малышродился, не умягчилось сердце не­счастного деда. Схватил он младенца и побежалк во­ротам обители. Бросил его перед Марином.

-  Заберисебе! - крикнул злобно.

Марин забрал. Упастухов, пасших неподалёку ста­до, он выпросил молока и кормил им мальчика.Ему приносили старую одежду, и он укрывал ею ребёнка. Братья просили игумена опрощении Марина, но слишком уязвлен был игумен, не мог простить позора, павшегона его примерную обитель. Однажды, когда разразился особенно сильный ливень иМарин, обхва­тив руками мальчика, прятал его от дождя, братья пошли к игумену сультиматумом:

-   Если ты непростишь Марина и не вернёшь его в монастырь, мы все уйдём отсюда. Ты учишь наспро­щать согрешения друг другу, а сам вот уже три года не можешь проститьсогрешившего и покаявшегося инока.

Игумен внялголосу разума. Марин вновь вошёл в ворота обители. Но не один. Он держал заруку мальчика, который смотрел на него преданными гла­зами и звал «папа». Засамую тяжёлую работу взялся Марин. Таскал воду, скоблил полы и по-прежнему многои усердно молился. А рядом с ним хвостиком ходил мальчик. Марин и его научилмолиться, терпеть скорби, работать не покладая рук. Братья всей душой полюбилиего...

Дни тянулись заднями, пока не пришёл и этот - последний в жизни Марина. Он умер тихо у себя вкелье, братия только через три дня заметила, что нет его в церкви и напослушании. Пошли в келью. Марин лежал бездыханный, а рядом тихо плакалребёнок. Начали готовить тело к погребению. Стали обмывать и - ужаснулись.Перед ними лежала женщина...

Побежалик игумену:

-  Умербрат наш Марин.

-  Царствиеему Небесное, - перекрестился игумен.

-   Дело такое, отче,- замялись монахи. - Марин-то наш не Марин, а ... женщина.

Долго не могигумен вымолвить слово. А потом пал на колени, прося у Господа прощения завеликое оско­рбление человека. Прибежал и гостиничный. Стал рвать на себеодежду, плакать и каяться. На другой день при­вёл дочь. А дочь его уженесколько лет бесновалась. Не прошла для неё даром клевета на честногочеловека. Грех изуродовал её красоту, грех превратил её в жал­кую немощнуюстаруху. А когда подошла она к телу почившей, слёзы покаяния вырвались из еёбольной, настрадавшейся души. Рассказала она всё, что было. Узнали правдумонахи, игумен и старый гостиничный. А маленький мальчик смотрел на всех своимичистыми глазами и ничего не понимал. Но когда мать хотела забрать его, онотдёрнул руку. С тех пор он остался в обители, вырос, принял постриг и ещёдолго жил сре­ди братии, удивляя её своим благочестием и смирением.

Вот такая, почтиневероятная история. В ней каж­дое слово - правда, хотя нам, живущим в семлукавом и лицемерном веке, трудно поверить в рассказанное. Уж больно всёпросто, банально, а вместе с тем зага­дочно и удивительно. Но за свои подвигипреподобная Мария, звавшаяся при жизни Марином, была причис­лена к лику святых.Жития святых, составленные Ди­митрием Ростовским, содержат описание её жизни сдетства до блаженной кончины.

IV век сокрыт отнас плотным слоем событий, имён, знамений, войн, интриг веков последующих.Жизнь преподобной Марии лишь маленькая весточка, про­рвавшаяся оттуда, из«прекрасного далека» в нашу бурлящую страстями жизнь. Она напомнила нам, чтолюди, жившие так давно до нас, были по сути дела та­кими же, как мы. Они иклеветали, и гневались, были жестокосердны и распутны. Но они были и чисты, ижертвенны, и смиренны. Они были прекрасны. Свиде­тельства тому их поступки,сделавшие их святыми. А святость, она не знает границ ни времени, ни прост­ранства.Она - удел избранных. В церковном календа­ре есть дни памяти преподобной Марии,«подвизав­шейся в мужеском образе под именем Марина, и отца ея преподобногоЕвгения». Есть и молитвы этим угод­никам Божьим. А если так, то стоит лискорбеть из-за того, что даже самый примерный отличник не скажет, где она, этамаленькая провинция Вифиния, давшая миру маленькую, но прекрасную жизнь, эхо откото­рой разнеслось на долгие и томительные века?

СИМЕОНОМ ЕГО ЗОВИТЕ

В далёком селеУтёвка Самарской губернии жил в конце прошлого века удивительный подвиж­никГригорий Журавлёв, уродец, родившийся без рук, без ног и зубами писавший чудныеиконы. Я рассказывала вам о его таланте и силе духа в одном из материалов. Какхотелось побыстрее увидеть его иконы в Утёвском храме, но храм был закрыт. Мнепо­казали дом батюшки, отца Анатолия, пошла к нему за ключами. Но батюшки домане оказалось.

-   Придёт скоро,подождите, отпевать уехал в со­седнюю деревню, - объяснила матушка.

Стоит на крылечкеи объясняет. Вдруг кто-то не­вежливо отодвинул меня плечом и перед матушкойвыросла мужская фигура.

-   Привёз вам, матушка,маслице от святого Симео­на Верхотурского, вот иконочка, к мощам приложен­ная,а вот несколько картошин с той святой уральской земли. Посадите, будет вамкартошечка от самого праведного Симеона.

Услышав слово«Верхотурье», я обрадовалась. Несколько месяцев назад иеромонах Филипп изТроице-Сергиевой Лавры по благословению Святейшего Патриарха был направлен туданаместником Свято-Николаевского монастыря, где покоятся мощи пра­ведногоСимеона Верхотурского.

-  Выиз Верхотурья? - спросила мужчину.

-   Нет, я здесьживу, в Утёвке, при храме, а туда ез­дил помолиться.

-  Аотца Филиппа видеть не пришлось?

- Как же, как же,видел, даже исповедовался у него. Вот она мне, нечаянная радость. Расспрашивалая

об отце Филиппеуже в небольшой, тёплой сторожке. Мой новый знакомый, раб Божий Владимир,заварил горячего чайку, вот и беседуем не торопясь.

-   Я ведь вВерхотурье давно собирался. Там раньше колония была для несовершеннолетних.Сидел я в ней, срок отбывал. А к Господу пришёл, душа не на месте, узнал, чтотам монастырь возродился. Просит душа поехать туда, и там, именно там покаятьсяв многогрешии своём. Вот и выбрался. Остаться хотел при монас­тыре, но отецФилипп пока не благословил, не время, рано.

Приехал батюшка.Открыл храм. Стал показывать иконы, фрески, писанные Григорием Журавлёвым зу­бами.Вот справа едва заметный, почти стёртый време­нем лик. Святой...

-   СимеонВерхотурский, - объясняет батюшка. - Великий угодник Божий, на Уралеподвизался.

Всматриваюсь ведва заметные контуры, делаю по­клон. Благослови, праведный угодник, приехать вна­моленные тобой края. Вот так и получилось, что Самарская земля помоглаузнать о святом далёкого Урала. Чудны дела Твои, Господи!

...Хроникадалёких богоборческих лет. Бодрым ша­гом, чётким строем идут колонисты потерритории бывшего монастыря. Улыбаются. Видно, дано было им строгое указание -улыбаться. Кино всё-таки, исто­рия. Всматриваюсь в лица, вдруг увижу тогосамого Владимира из Утёвки, да разве узнаешь, столько лет прошло. Заколонистами обшарпанные высокие сво­ды, вывеска «Здание аварийное, опасно». ЭтоКрестовоздвиженский собор. Я смотрю хронику в маленькой келье, благословлённойнаместником монастыря игу­меном Филиппом мне под временное жильё. А в окно,чуть только штору отодвинуть - собор! Тот самый, Крестовоздвиженский, огромный,третий по величине в России. «Здание аварийное». Вчера заходила в него, гулкаятишина, запах свежей краски. Недавно посетил обитель Святейший Патриарх.Патриаршая служба проходила именно здесь. Вот она, история. Кем пи­шется она?Кем вершится? Мощи праведного Симеона Верхотурского в другом, Преображенскомхраме, справа от царских врат. Три невысоких ступеньки к скромной раке. Делаютри земных поклона и припа­даю к мощам, испрашивая благословения у святогоСимеона на завтрашнее путешествие к местам его мо­литвенных подвигов.Благочинный монастыря иеро­монах Митрофан сказал: