Где живут счастливые? - Сухинина Наталия Евгеньевна. Страница 11

Слава Богу, что Вовкинамать теперь крещёна. Ведь она может молиться за маленького страдальца вдомашней молитве, может подавать за него милостыню, может каяться и плакать.Это тяжёлый, но спасительный труд, и Господь даёт ей время и возможностьпотрудиться.

Мы шли с матушкой Нинойпо маленькому, притихшему к вечеру, городку. Вдруг она сжала мне руку ишепнула:

— Вон та женщина взелёной юбке, которая Вовку утопила...

Я в ужасе оглянулась.Полная, круглолицая женщина внимательно рассматривала витрину. Скользнула понам равнодушным взглядом и нырнула в магазин. Говорят, ей дали пятнадцать лет,отсидела от звонка до звонка. И птица счастья все пятнадцать лет махала передеё камерой белым и вожделенным крылом.

ДВА КОФЕ ПО-ТУРЕЦКИ

И опять пригласили меняв паломничество. И опять отказалась я, ссылаясь на неотложные дела. И опять наменя обиделись.

Ты же просто обязанаездить по снятым местам, это твой долг, понимаешь? Всё бросить - и ехать. И каквы только не поймёте, что я хочу вам добра...

В который раз начинаюоправдываться, но прерываю себя на полуслове, вспомнив, что еще ни разуаргументы мои не убедили. Устало соглашаюсь:

Да, да, это мой долг, нопрости, но - в другой раз...

Моя соседка Маринадосадно машет рукой, решительно направляется к двери. И, уже открыв её, говоритгромко и назидательно:

За сыном моим присмотрипару дней, пока я в Оп- тину и обратно. В холодильнике борщ, ДО моего при ездахватит.

Она не просит, нет. Явообще не помню, не знаю её просящего тона или извиняющихся интонаций. Оначеканит условия громко, членораздельно, и я на несколько минут принимаю этиусловия, как единственный способ реабилитироваться за невозможность поехать вОптину. Остаёшься? Всё тебе некогда? Вот и будь добра, присмотри за сыном,борщом накорми и вообще...

Потом я ропщу. И ведудлинные мысленные дискуссии-монологи, которые начинаются с банальных слов: а скакой стати? С какой стати я должна оправдываться за свою занятость, с какойстати должна ехать туда, куда в ближайшее время не собираюсь, с какой статидолжна пасти соседского парня, далеко не идеального поведения? Мой дежурныйропот недолговечен, пороптала да и пошла к соседскому холодильнику:

Борщ разогрей, матьоставила...

Съел уже.

Яичницу пожарь, салатсделай.

Разберёмся.

Надутый, насупленныйпарень. Марина всегда жалуется на него: плаксив, колюч, вечно с претензиями. Ноглавное, что беспокоит Марину — слышать ничего не хочет про храм, не постится,даже назло ей, матери, уплетает жареные с мясом пирожки, купленные у метро, всамый разгар поста. Скандалы у них постоянны. Из-за пирожков, из-за хульныхмальчишеских речей, из-за долгих Марининых паломничеств по святым местам. Ноособенно громким, злым и некрасивым был недавний скандал из-за нищей, которуюМарина привела в дом. Пожить.

Ей голову негдепреклонить, у нас побудет, — заявила Марина с порога сыну. У Кирилла было наэтот счёт своё мнение.

Только попробуй! Вшейразводить в квартире? А ну пошла, - наскочил он на нищую.

Марина встала междусыном и гостьей:

Запомни, — сказалажелезным голосом, — добрые дела - главное в спасении души. Это семена, урожайот которых соберём мы в Царствии Небесном. Твой урожай скуден. Женщина поживётпока у нас. Это не обсуждается. Ты понял?

Хорошо, пусть живёт,только без меня. Пока она здесь, ноги моей в квартире не будет, - он хлопнулдверью, ушёл.

Нищая осталась. Маринапомыла её, напоила чаем, постелила ей чистую постель. Ближе к ночи отправиласьискать сына:

Кирилл, — кричала подвору, - Кирилл!

Кирилл ночевать непришёл. Но зато, когда Марина

после безуспешныхпоисков сына вернулась домой, нищая была уже навеселе. Она «обнаружила» в бареу Марины бутылку коллекционного кагора и опорожнила её себе в удовольствие.Надо отдать должное соседке: она и после этого не вытолкала бедолажку за дверь,простила ей её самоуправство.

Я сама виновата. Надобыло спрятать кагор, а я про него забыла. Искушение... - она вздохнула глубокои ещё раз повторила, - искушение...

Я слушала Марину ипереживала какое-то двойственное чувство. Мне далеко до неё, я вряд ли привелабы домой грязную бомжиху, нянчилась с ней, простила ей кражу. А Марина -привела и нянчилась, и простила. Конечно, это поступок, на который способны немногие.Но что-то упорно царапало по сердцу, не давая ему возликовать от добродетелейближнего. Сын. Они поменялись местами. Он ушёл на место бомжихи, на улицу, вподворотню, а она взгромоздилась на его диван, на чистые простыни, в его чашкезаваривала Марина чай своей непредсказуемой гостье. С щербинкой добро? А может,это моё немощное сердце защищается от собственного несовершенства? Как там, вмолитве на сон грядущим: «доброту чуждую видев, и тою уязвлен был сердцем...»

Мы говорим с ней обэтом. Марина нервничает:

Ну как ты не понимаешь!Если мы станем раздумывать, делать нам добро или нет, грош нам цена. Господь всердце зрит, чистое оно или нет. Господа не обманешь. Женщина забыла, что такоедомашний уют, все её гонят, оскорбляют, а ласковое слово и кошке приятно.

Но ведь она пьяница,Марина, лицо у неё опухшее, руки дрожат. Ты хотя бы ценные вещи ко мне принеси.

И ты туда же. Кириллупростительно, он ещё жизнью не бит, но ты-то... Если человеку доверяешь, еслимолишься за него, он этим доверием дорожить будет. Самые конченные уголовникиисправлялись, а эта несчастная...

Кто она? Есть ли у неёдети?

А вот в душу лезть кчеловеку не в моих правилах. Как нас святые отцы учат? Помоги и не рассуждай.Это не моё дело, моё дело протянуть человеку руку.

Пока мы так с нейбеседовали о духовном, окрепшая на Марининых харчах бомжиха, прихвативсеребряные ложки, пуховый платок, три банки лосося и пузырек медицинскогоспирта, вернулась в свою привычную подзаборную жизнь. А Кирилл - в свою. Мать исын долго бранились, выясняли отношения, сводили счёты и успокоились. На время.До очередной поездки Марины по святым местам.

Ты мне кроссовки обещалакупить! - кричал сын. - А сама опять в путешествие намылилась. Что ты тамзабыла?

Я молиться за тебя еду,— поджав губы, тихо и торжественно произнесла мать.

А мне твоя молитва долампочки, ты мне лучше кроссовки купи!

Некрасивая, площаднаябрань. Два родных человека — один с искажённым злобой лицом, другая с поджатымигубами и нарочито смиренно опущенными долу глазами. Нет мира в их доме. Но ведьпомню, был. Маленький Кирилл, светлокудрый мальчик, любимец семьи, радостьмамы. Куда уходит любовь из любящих сердец? Почему остывают родственныечувства? Марина пережила смерть мужа. Она до сих пор покрыта тайной, тазагадочная смерть. Врач, специалист по мануальной терапии, хороший семьянин.Позвонил - выезжаю с работы, накрывай на стол. И не приехал. Его нашли черездва дня в морге: непонятно, при каких обстоятельствах упал с шестого этажажилого дома, в котором непонятно как оказался. Молодая женщина долго выходилаиз потрясения. Маленький сын на руках, отчаяние в сердце. В беде и обрела онаГоспода, стала ходить в церковь, исповедоваться. Нашла работу по душе:редактировала тексты в одном православном издательстве. Новая, неизведаннаядоселе радость богообщения, духовные праздники, так украшающие жизнь. Маринаоживала на глазах, сын подрастал, рана от потери близкого человеказатягивалась. И вот уже почти взрослый сын, уже пробиваются усики, шлифуетсяхарактер:

А мне до лампочки твоя молитва,ты мне кроссовки купи!

Бранятся. Нет в домемира, есть вражда. Нет в сердце мира, есть беспокойство. Но ведь Марина в своихпаломнических поездках, которые для неё так желанны, без устали молится засвоего единственного сына. Так почему же молитва её не достигает желанной целии путь к Господу Кирилла всё так же далёк, сердце закрыто, ум агрессивен? А воти ещё одна забота подоспела: Кирилл стал покуривать, выпивать, тусовки сребятами затягивались до полуночи. Он приходил домой нарочито независимый, даженаглый, на насмешки не скупился:

Всё молишься? А мне быкартошечки жареной. Или в твои планы кормить единственного сына не входит?