Любовники-убийцы - Бело Адольф. Страница 19

И, наклонившись к уху Фурбиса, Вальбро тихо проговорила:

— Я употребила бы яд! Правда, это будет несколько продолжительнее, но зато вернее, и если поступать осторожно, то можно остаться вне всякого подозрения.

Фурбис дрожал от страха.

— Слушай дальше, — продолжала она несколько громче, — я люблю Марго, но тебя люблю еще больше, и мне не хотелось бы, чтобы ты рисковал собой. Послушайся меня. Поручи другому действовать за себя и, если ты решишься отравить, не вливай сам яд, а заставь это сделать Марго. Мысль будет твоя, а она будет ее исполнительницей, и в таком случае тебе будет угрожать меньше опасности.

— Однако вы весьма изобретательны, — молвил Фурбис. — Где это вы только научились?

— Старик Риваро говаривал, что я рождена для преступлений, — ответила с усмешкой Вальбро. — Помни и слушайся меня. Если хочешь достичь своей цели, следуй моим советам.

В течение нескольких дней он не осмеливался, однако, посвятить Марго в свои планы. Ему принадлежала идея преступления, но он должен был найти удобный случай воспользоваться безграничной преданностью Марго, сделав ее исполнительницей преступного замысла. Случай помог ему.

В одно из воскресений Паскуаль, силы которого заметно восстанавливались, предложил жене отправиться к обедне. Уже шесть месяцев как он не был в церкви, и он радовался, что снова может присутствовать на богослужении.

Супруги отправились рано поутру и в восемь часов были уже на месте. Входя в церковь, Паскуаль услышал шепот, пробежавший в толпе.

— Они, кажется, удивляются моему появлению, — обратился он к жене.

Марго лишь улыбнулась в ответ. Она боялась встретить чей-либо враждебный взгляд. Пытаясь не выдать своего смущения, она, однако, сильно побледнела, когда, обернувшись, заметила, что места вокруг нее оставались незанятыми: на пространстве около трех метров не было никого, кроме нее и мужа. Женщины, которые обыкновенно считали за честь занять места возле нее, теперь от нее удалялись.

— Боже! — тихо проговорила она. — Неужели я так низко пала в их глазах?..

С мольбой смотрела Марго на окружавших ее прихожанок, считавшихся до этой минуты ее подругами. Но никто не отозвался на ее молчаливый зов души. Один лишь Мулине, стоявший при входе в церковь, смело прошел и занял место позади своих господ. Паскуаль ничего не замечал. Да и как мог заметить он что-либо, будучи весьма далек от всяких подозрений относительно своей жены? Стоя на коленях, он молился за нее, свою Марго, упрашивая Бога сохранить навсегда ее столь же прекрасной и столь же преданной, как в настоящее время.

Страдания Марго, однако, еще не закончились. После совершения службы священник поднялся на кафедру и, прочитав имена желающих сочетаться законным браком в течение этой недели, предложил присутствующим помолиться о заблудшей душе, дабы Бог скорее явил ей свою помощь. При этих словах глаза всех присутствующих обратились на Марго. Когда же она выходила из церкви под руку со своим мужем, все сторонились ее, словно прокаженной.

— О ком это просил святой отец помолиться присутствующих? — поинтересовался Паскуаль у жены.

Марго не ответила. В это время они проходили мимо Фредерика Бореля, который прислонился к решетке церковной ограды. По выражению его лица Марго поняла, что он-то и был причиной всех зол. Впрочем, это заметила не она одна — Мулине, следовавший за ней, заметил это также, взглянув на Бореля.

Твердыми шагами подошел он к нему и поспешно, но негромко проговорил:

— Это вы распространяете слухи, это вы возводите на Марго низкую и гнусную клевету. Берегитесь, если ей придется пострадать из-за вас! — И Мулине пошел дальше, оставив Бореля сконфуженным и растерянным.

Вернувшись домой, Марго застала Фурбиса дожидавшимся в их комнате. Сначала она не заметила его и, стиснув руки, словно угрожая своим врагам, которые только что оскорбили ее, вскрикнула в гневном исступлении:

— Подлые! Презирать женщину?!

— Что случилось? — спросил Фурбис.

— Меня сегодня обошли презрением, как будто я оскверняю их своим присутствием! Все сторонились меня, не снисходя к моей слабости, как женщины, не стесняясь даже присутствия моего мужа. Что сделала я этим людям? Чего они хотят от меня?

— Ты ничего им не сделала, но ты молода, красива, богата и любима. В порыве ревности они хотят разбить твое счастье. Но им не удастся это, я люблю тебя и, клянусь, буду защищать!

В этих словах прозвучало так много искреннего чувства, что Марго успокоилась.

— Ты будешь защищать не одну меня, но и своего ребенка. Я чувствую дитя под сердцем, — продолжала Марго. — Это плод нашей любви. Я беременна, и отец будущего ребенка — ты, я уверена в этом. Отныне я буду называть тебя своим мужем.

Марго говорила взволнованным, дрожащим голосом, в котором звучали незнакомые Фурбису нотки. Наружность ее изменилась: казалось, положение матери облагородило ее облик, сделало из нее новую женщину, и самое преступление, к которому она приближалась быстрыми шагами, окружено было каким-то светлым, поэтическим ореолом.

Глава XI

Узнав, что Марго скоро станет матерью, Фурбис почувствовал одновременно и радость, и смущение. Смутился он потому, что это известие требовало еще настоятельнее исполнения задуманного им плана, радовался же потому, что видел в этом новую связь, делавшую их отношения еще прочнее, что давало ему еще больше шансов на успех сделать Марго исполнительницей задуманного им преступления.

— Необходимо спасти наше будущее дитя, спасти нашу любовь! Вокруг нас появляется много врагов. Моя полнота подтвердит злые слухи, распускаемые повсюду. Они откроют глаза моему мужу. Все усилия, которые я предпринимала, чтобы не возбудить его подозрений, будут разрушены. Нас разлучат, а если это случится, я умру!

— Никто не сможет навредить тебе, пока я жив, — ответил Фурбис. — Я сумею защитить тебя от всех опасностей. Только, как я уже предупреждал, надо решиться. Ты хотела бежать со мной, но бегство — это бесчестье, унижение. Мне хотелось бы употребить другие средства.

— И ты нашел их?

— Да, выполнение моего плана нетрудно, если только ты поклянешься мне слепо исполнять мои требования.

— Клянусь, — ответила Марго твердым голосом, высоко подняв голову, что свидетельствовало о ее решимости.

— Для того чтобы выйти из затруднительного положения, — начал Фурбис, — нам остается одно средство — обвенчаться. Наша свадьба остановит весь шум, который так беспокоит нас в настоящее время. Мы будем иметь возможность свободно любить друг друга. Ничто не помешает нам оставить эту страну, если нам почему-либо не понравится в ней жить. Даже если мы останемся здесь, никто не посмеет упрекнуть нас.

— Что за мечты?! — воскликнула Марго.

Фурбис продолжал:

— Эти мечты могут осуществиться с условием, если ты избавишься от мужа, а я — от жены.

Это чудовищное предложение не смутило Марго. Преступные замыслы, высказанные любовником, уже давно роились в ее голове. Вместе со страстью к Фурбису в ее сердце инстинктивно росла ненависть к мужу. Страстную любовь и привязанность к Паскуалю, что она некогда испытывала, она не ставила теперь ни во что. Прошлого для нее не существовало — она жила одним настоящим.

— Я уже давно считаю тебя своим мужем, — ответила она, — и ни слова мэра, ни клятва, произнесенная в церкви, ничего не прибавят к моей любви. Но, если это так необходимо для нашего счастья и нашего спокойствия, я добьюсь этого. Я сделаю все, что ты пожелаешь.

— Что касается моей жены, — продолжал Фурбис, — от нее избавиться не трудно: она исчезнет без всякого шума, никем не замеченная. Но вот супруг твой — это совсем другое дело. В то время, когда я в первый раз сошелся с тобой, он был близок к смерти. Теперь же, к несчастью, он оправился настолько, что придется совершить преступление, чтобы избавиться от него.

Все это Фурбис произнес тихим голосом, но совершенно спокойно, как будто в его словах не было ничего преступного. Марго слушала его также без малейшего волнения. Отец ее был совершенно прав, когда, отказывая Паскуалю, воскликнул со слезами на глазах: «Она испорчена до мозга костей».