Любовники-убийцы - Бело Адольф. Страница 46

Все эти воспоминания, давно забытые, снова проснулись в нем и ужасно мучили его. Были ли это угрызения совести? Нет, но природа взяла свое. Угасшая страсть к Марго, его уединение — все это снова разбудило в нем прежние чувства отца и мужа.

Однажды ночью желание вернуться в Фонбланш овладело им сильнее, чем когда-либо, и он покинул ферму, не предупредив никого и оставив вверенное ему стадо на волю Божью.

Глава XXIX

Бригитта все эти годы не покидала Горд. Как ни ужасна была та кровавая драма, в которой ей выпала участь стать одной из главных жертв, она не пала духом под тяжестью несчастья. Лишившись мужа, она стала в некоторой степени вдовой, но в ней нашлось достаточно энергии, чтобы смело взяться за работу. Разве не на ней лежала теперь обязанность поддерживать существование ее детей?

В обществе сочувственно отнеслись к ее тяжелому положению, и ей была оказана всяческая поддержка. Все окружающие старались помочь ей честным трудом обеспечивать жизнь семьи. Самые уважаемые семейства обращались к ней при малейшей необходимости. Детей бесплатно приняли в сельскую школу, так что в награду за свои страдания Бригитта наконец могла жить вполне спокойно. Это не была та счастливая жизнь, о которой она мечтала когда-то, выходя замуж за Фурбиса, но теперь она окончательно поняла, какого человека любила. Она не могла уже более восхвалять его перед другими.

Между тем ее потомство подрастало. Одному было девять, другому шесть лет. Они были здоровыми, разумными детьми. Старший отличался сообразительностью и нежностью чувств. В школе он был всегда первым по поведению, успехам и прилежанию. Дома он выказывал своей матери самую горячую привязанность, часто свойственную только детскому сердцу. Он был слишком серьезен для своих лет. Никто никогда не видел, чтобы он принимал участие в детских играх своих сверстников. Когда он не играл со своим младшим братом, к которому выказывал воистину родительскую заботливость, то ни на минуту не расставался с книгами. Все говорили, что ребенок, по-видимому, угадывал положение своей несчастной матери, а может быть, и сам страдал так же, как она.

Разве малым ребенком он не был свидетелем ужасных драм, которые нередко разыгрывались по вине его отца? Не раз слезы матери капали на его руки, и он становился невольным участником ее страданий. Молодой мозг легко воспринимает подобного рода впечатления, последствием чего является слишком ранняя серьезность.

Еще одна сцена глубоко запечатлелась в его сознании. В тот день, когда он в первый раз отправился в школу, куда приняли его благодаря хлопотам гордского священника, Бригитта подозвала его к себе и сказала:

— Милый Этьен, несмотря на то что ты еще ребенок, я должна серьезно поговорить с тобой. Твой отец не вернется больше к нам. Вся забота как о тебе, так и о твоем младшем брате ложится теперь на меня. Тебе выхлопотали место в школе. Нужно работать, чтобы ты мог достичь самостоятельности. Если я умру, у детки (так она называла младшего сына) не будет другой поддержки, кроме тебя.

Этьен не посмел спросить, почему отец их не вернется, если он не умер. Слова матери глубоко запали ему в душу. Слезы несчастной женщины придали ему мужества, они достаточно ясно говорили обо всем.

Однажды в школе он случайно узнал кое-что о своем отце. Мальчик слышал разговор, в котором упоминали, что солдаты увели однажды его отца куда-то далеко и что всю свою жизнь он должен будет провести в заключении.

С этого дня он стал стыдиться своего несчастья. Мало-помалу он стал реже принимать участие в играх своих сверстников, собиравшихся в будни на площадке перед церковью и по воскресеньям на месте прогулки. Он уводил своего младшего брата в рощу, собирал ему цветные камешки, рвал цветы, вынимал птиц из гнезд — одним словом, старался развлечь его настолько, чтобы он позабыл окружающих его мальчиков, с которыми он мог бы играть.

Недалеко от деревни Фонбланш, на берегу речушки Калавон, лежит небольшая долина, окруженная холмами, у подножья которых есть несколько гротов, заросших кустарником. Трудно найти место столь дикое и столь полное какой-то таинственности. Аббатство Сенанк возвышается недалеко от этой местности среди скалистых вершин деревьев. Это здание хорошо сохранилось благодаря нескольким монахам ордена этого аббатства. Их присутствие словно оживляет эту глухую местность. В этом месте любили гулять дети Фурбиса. Этьен ходил, серьезно наблюдая за братом, который беспечно предавался своей детской веселости, и нередко они доходили до монастыря. Иногда заходили в прекрасную церковь аббатства и, если шла служба, с умилением слушали пение скрытого за решеткой хора. Часто их брал кто-нибудь из монахов, отводил в трапезную, откуда они возвращались домой с запасами съестных припасов и плодов. В один прекрасный сентябрьский день дети пришли, по обыкновению, в долину Сенанк. Расположившись на правом берегу реки, они занялись поиском разноцветных камешков и раковин. Услыхав за собой шум, они обернулись в испуге. Из-за скал на левом берегу вышел мужчина. Его наружность могла привести в испуг кого угодно. Одет он был в лохмотья, сквозь прорванные сапоги видны были растертые в кровь ноги, всклокоченные волосы и борода мешали рассмотреть его измученные усталостью и лишениями, загоревшие на солнце черты лица.

— Я боюсь его, — молвил младший из детей, прижимаясь к брату.

Да и было чего испугаться: незнакомец переходил вброд реку, направляясь к ним.

— Не бойся ничего, — ответил Этьен, взяв мальчика за руку и поспешно удаляясь к монастырю, потемневшие от времени стены которого видны были сквозь деревья.

Но незнакомец продолжал следовать за ними и так как шел быстрее, то скоро настиг их. Дети инстинктивно бросились от него на другую сторону дороги.

— Не бойтесь, — сказал он вдруг. — Я вам не сделаю ничего дурного.

Этьен остановился, рассматривая незнакомца.

— Разве у меня такое страшное выражение лица, что вы бежите от меня, как от волка? — спросил он их, стараясь сделать свой голос по возможности добрее.

— Что касается меня, то я не испугался вас, — гордо ответил Этьен, еще не совсем оправившийся от испуга, — но вы испугали моего брата.

— Я очень люблю детей и прошу вас, не ответите ли вы мне на несколько вопросов?

— Конечно, если вы не хотите нам сделать ничего дурного.

Этьен не выпускал руки своего брата и приготовился слушать. Незнакомец, по-видимому, подумал с минуту, затем, робко оглядевшись вокруг себя, сказал Этьену:

— Не согласитесь ли вы перейти на другую сторону реки? Нам будет гораздо удобнее говорить там.

— Здесь никого не бывает, — ответил Этьен, снова становясь подозрительным, затем он взял себя в руки и прибавил: — Только изредка кто-нибудь проходит в монастырь.

Незнакомец продолжал молчать и, с грустью оглядев себя, прибавил негромко:

— Конечно, они боятся меня!

Братья заметили слезы в его глазах.

— Вы из Горда? — спросил он вдруг у детей.

— Да, из селения Фонбланш.

— Из Фонбланша! — вскрикнул он. — Не знаете ли вы Бригитту Фурбис?

— Это наша мать.

— Ваша мать! В таком случае…

Он вдруг умолк. Скрестив на груди руки, он стоял на дороге, погруженный в немое созерцание, и смотрел на них таким взглядом, который не внушал им больше страха.

Эта сцена продолжалась несколько минут. Затем, раскрыв объятия, он упал на колени и, обняв детей, рыдая, покрыл их лица поцелуями. Лишь два слова вырвались из его уст:

— Дети мои! Дети мои!

Фурбис гладил своими загрубевшими руками их светло-русые головки. Братья поняли, в свою очередь, что их что-то связывает с этим незнакомцем, и обнимали его в ответ.

— Любите ли вы вашу мать? — спросил он их, когда прошел порыв первых чувств.

— Настолько же сильно, как и она нас, — ответил Этьен.

— Рассказывает ли она вам когда-нибудь о вашем отце?

— Никогда.

Глаза его снова наполнились слезами, но он тотчас же успокоился, когда Этьен прибавил: