Английский с А. Конан Дойлем. Пиратские истории / A. Conan Doyle. Tales of Pirates - Андреевский Сергей Аркадьевич. Страница 30

 Then, within a century, his debonair figure had passed to make room for the buccaneers, robbers pure and simple, yet with some organised code of their own, commanded by notable chieftains, and taking in hand great concerted enterprises.

They, too, passed with their fleets and their sacking of cities, to make room for the worst of all, the lonely, outcast pirate, the bloody Ishmael of the seas, at war with the whole human race.

This was the vile brood which the early eighteenth century had spawned forth (это был мерзкий выродок, порожденный восемнадцатым веком; brood – выводок; to breed – вынашивать /детенышей/, высиживать /птенцов/; to spawn – метать икру; to spawn forth – порождать), and of them all there was none (но среди всех них не было никого) who could compare in audacity, wickedness, and evil repute with the unutterable Sharkey (кто мог бы сравниться в дерзости, гнусности и дурной репутации с ужасным Шарки; unutterable – непроизносимый; невыразимый, неописуемый; to utter – произносить, высказывать).

It was early in May, in the year 1720, that the Happy Delivery (в начале мая 1720 года /барк/ «Счастливое избавление») lay with her fore-yard aback some five leagues west of the Windward Passage (дрейфовал с обстененным парусом на фока-рее милях в пяти к западу от Наветренного пролива; to lie aback – положить паруса на стеньгу), waiting to see what rich, helpless craft the trade-wind might bring down to her (ожидая увидеть какое-/нибудь/ богатое беспомощное судно, /которое/ пригонит к нему пассатный ветер; to bring – приносить, доставлять).

 This was the vile brood which the early eighteenth century had spawned forth, and of them all there was none who could compare in audacity, wickedness, and evil repute with the unutterable Sharkey.

It was early in May, in the year 1720, that the Happy Delivery lay with her fore-yard aback some five leagues west of the Windward Passage, waiting to see what rich, helpless craft the trade-wind might bring down to her.

Three days she had lain there, a sinister black speck (он находился там уже три дня – зловещее черное пятно; to lie), in the centre of the great sapphire circle of the ocean (в центре огромной темно-синей окружности океана; sapphire – сапфировый; темно-синий). Far to the south-east the low blue hills of Hispaniola (далеко на юго-востоке невысокие голубые холмы Эспаньолы) showed up on the skyline (выступали над линией горизонта; to show up – виднеться, вырисовываться).

Hour by hour as he waited without avail (час за часом проходил в бесплодном ожидании; without – без, в отсутствие; avail – польза, выгода), Sharkey’s savage temper had risen (и раздражение Шарки переросло в бешенство; temper – характер, нрав; вспыльчивость; to rise – вставать, восходить; увеличиваться, возрастать), for his arrogant spirit chafed against any contradiction (ибо его заносчивая натура раздражалась от любого противодействия; to chafe – тереть, втирать; раздражаться, нервничать), even from Fate itself (даже если /его оказывала/ сама судьба). To his quartermaster, Ned Galloway, he had said that night (своему интенданту Нэду Гэллоуэю той ночью он сказал), with his odious neighing laugh (со своим отвратительным, напоминающим ржание смехом; to neigh – ржать), that the crew of the next captured vessel should answer to him (что экипаж следующего захваченного судна ответит ему) for having kept him waiting so long (за то, что заставил его ждать так долго; to keep – держать, хранить; вынуждать, заставлять).

 Three days she had lain there, a sinister black speck, in the centre of the great sapphire circle of the ocean. Far to the south-east the low blue hills of Hispaniola showed up on the skyline.

Hour by hour as he waited without avail, Sharkey’s savage temper had risen, for his arrogant spirit chafed against any contradiction, even from Fate itself. To his quartermaster, Ned Galloway, he had said that night, with his odious neighing laugh, that the crew of the next captured vessel should answer to him for having kept him waiting so long.

The cabin of the pirate barque was a good-sized room (каюта пиратского барка – помещение значительных размеров), hung with much tarnished finery (имела роскошное, но потерявшее былую красоту, убранство; to hang – вешать, развешивать; to hang with – украшать, развешивать /что-л./ для украшения; to tarnish – лишать блеска, тускнеть), and presenting a strange medley of luxury and disorder (и представляла собой странную мешанину роскоши и беспорядка). The panelling of carved and polished sandal-wood was blotched with foul smudges (панельная обшивка из резного и отполированного сандалового дерева вся была в грязных пятнах; to blotch – покрывать пятнами) and chipped with bullet-marks fired in some drunken revelry (в сколах и отметинах от пуль, выпущенных: «выстрелянных» во время какого-то пьяного кутежа; to chip – откалывать, отбивать).

Rich velvets and laces were heaped upon the brocaded settees (дорогой бархат и кружева грудами лежали на покрытых парчой диванах; rich – богатый, состоятельный; ценный, стоящий; to heap – складывать в кучу, нагромождать), while metal-work and pictures of great price filled every niche and corner (а изделия из /драгоценных/ металлов и огромной цены картины заполняли каждую нишу и каждый угол), for anything which caught the pirate’s fancy in the sack of a hundred vessels (поскольку все, что пленяло воображение пирата при грабежах сотен судов; to catch – схватить, захватить; sack – разбой, разграбление; fancy – воображение, фантазия) was thrown haphazard into his chamber (в беспорядке было свалено: «брошено» в этой каюте; haphazard – случайный, бессистемный; chamber – комната, камера).

 The cabin of the pirate barque was a good-sized room, hung with much tarnished finery, and presenting a strange medley of luxury and disorder. The panelling of carved and polished sandal-wood was blotched with foul smudges and chipped with bullet-marks fired in some drunken revelry.

Rich velvets and laces were heaped upon the brocaded settees, while metal-work and pictures of great price filled every niche and corner, for anything which caught the pirate’s fancy in the sack of a hundred vessels was thrown haphazard into his chamber.

A rich, soft carpet covered the floor (дорогой мягкий ковер покрывал пол), but it was mottled with wine-stains (но весь он был в винных пятнах; to mottle – испещрять, покрывать пятнышками; mottle – крапинка, пятнышко) and charred with burned tobacco (и прожжен пеплом от табака: «сгоревшим табаком»).

Above, a great brass hanging-lamp threw a brilliant yellow light upon this singular apartment (висевшая вверху большая медная лампа бросала яркий желтый свет на это своеобразное жилище; to throw; singular – исключительный, необыкновенный), and upon the two men who sat in their shirt-sleeves (и на двух мужчин, сидевших в одних рубахах; shirt-sleeves – без верхней одежды; shirt – рубаха; sleeves – рукава) with the wine between them, and the cards in their hands (/за столом/ с вином, стоявшим между ними, и с картами в руках), deep in a game of piquet (с головою ушедших в игру; deep – глубокий; piquet – пикет /карточная игра/).