Душа мумии. Рассказы о мумиях. Том 1 - Шерман Александр. Страница 24
Я умираю вместе с нею. Всего через несколько часов нам со всей ясностью откроется истинное значение слов, начертанных на изукрашенном камне в долине Мемфиса, «где в немногих знаках изложены все тайны жизни, и души, и грядущего, и вечного кругообращения».
Свободен! Моя воля все еще движет мертвой рукой, выводящей эти строки, но сам я витаю высоко над нею, подобно звезде. В Вечность!
«Колоссы Мемнона» во второй половине XIX в. Фот. Антонио Беато
Джейн Годвин Остин
ТРИ ТЫСЯЧИ ЛЕТ СПУСТЯ {53}
(1868)
— Помните свою последнюю просьбу, когда мы расстались в Париже и вы отправились на родину, а я — в Египет, где закопался в могилы фараонов? — спросил Вэнс у Марион Харли. Молодая дама и новейший герой восточных странствий обедали в «Мадам Бельэтуаль».
— Конечно, — невозмутимо ответила Марион. — Я попросила вас найти мумию принцессы и привезти мне какое-нибудь ее украшение.
— А вы, помнится, обещали его носить, — продолжал Вэнс, напрасно ожидая, что его визави побледнеет от страха.
— Совершенно верно. Я обещала его носить и готова выполнить обещание. Вы привезли украшение?
— В противном случае я не решился бы предстать перед вами, — вежливо улыбаясь, отвечал путешественник.
— И что же это?
— Могу я заглянуть к вам завтра и вручить его?
— Буду очень рада вас видеть.
На следующий день, в двенадцать часов, Вэнс позвонил в дверь изящного особняка мистера Питера Харли и спросил мисс Харли. Его немедленно провели в гостиную, которую украшала своим присутствием молодая особа. Марион подошла к нему и протянула руку.
— Добро пожаловать домой! — произнесла она немногим более оживленно, чем приветствовала бы дряхлого профессора, возвратившегося в родные пенаты через Персию после долгого турне по Востоку.
Миллард Вэнс пожал протянутую руку, чуть задержав ее в своей и пронзив сердце девушки внимательным взглядом карих глаз.
— Вы так добры… Но дома у меня нет, как вы знаете.
— Вам следует понимать это слово шире и считать домом родную страну, а соотечественников — своей семьей, хотя бы на время, — сказала Марион, невольно покраснев и кляня себя за это. Она торопливо обернулась и добавила:
— Это мистер Вэнс, Джульетта. Моя кузина Джульетта, мистер Вэнс.
Миловидная фигурка, почти незаметная в огромном кресле, поднялась и с улыбкой поклонилась в ответ на полный достоинства поклон путешественника. Затем девушка уселась на диван рядом с Марион, будто предлагая ему сравнить нежные золотистые кудри, белое личико и прекрасные голубые глаза с черными волосами и сдержанной, классической красотой кузины.
Вэнс, краем глаза посматривая на них, ни одной не мог вручить лавры победительницы и мысленно воздал им должное за построенную на резком контрасте живую картину — уловку, для которой Джульетта была чересчур невинна, а Марион слишком горда.
Минут через десять Вэнс достал из кармана небольшую индийскую шкатулку и подал ее мисс Харли.
— Вот и трофей из земли фараонов, что вы любезно позволили мне принести, — сказал он.
Марион открыла коробочку и издала тихий возглас изумления. Казалось, она вся была заполнена золотыми жуками, сиявшими фосфоресцирующими искрами. Марион быстро захлопнула крышку и подняла взгляд на смеющееся лицо Вэнса.
— Они вас не тронут; они сидят на цепи, — сказал он и открыл шкатулку, лежавшую на коленях Марион. Оттуда он вынул ожерелье из золотых скарабеев с изумрудными глазами и зелеными эмалевыми крыльями. Каждое насекомое соединяла с соседним золотая цепочка, такая тонкая, что они располагали полной свободой движений. Застежкой служил отполированный золотой медальон с глубоко вырезанными на нем символами или буквами, которые было нелегко разглядеть и тем более расшифровать.
— Ах, какая восхитительная, чудесная, странная вещь! — воскликнула Джульетта Рэндольф, когда Вэнс покачал свешивающимся с пальца блестящим ожерельем. Марион, однако, вздрогнула и побледнела.
— Откуда оно, мистер Вэнс? — спросила она.
— С шейки принцессы из рода фараонов, как вы и просили, — ответил Вэнс, следя с мальчишеской гордостью за произведенным эффектом.
— Ах, расскажите нам все поскорее, пожалуйста, мистер Вэнс! — как попало к вам ожерелье, и как она выглядела, словом, все! — взмолилась Джульетта и устроилась поудобнее в уголке дивана, словно ребенок, ожидающий услышать сказку.
Вэнс признательно посмотрел на нее и смущенно перевел взгляд на гордые черные глаза Марион Харли; девушка, сама того не сознавая, послала ему ответный взгляд. Он весело произнес:
— Непременно! Мы, путешественники, только радуемся, когда находим слушателей и можем поведать о наших приключениях, а это приключение и ожерелье в своем духе неразделимы. Прошлой зимой я решил совершить плавание вверх по Нилу, частью для собственного удовольствия, частью же — даю вам в том свое слово, мисс Хартли — с целью надежней исполнить ваше поручение, чем сделал бы это случайно оказавшийся в тех краях путник. Видите ли, новые мумии не так часто попадаются, даже на Ниле, а ведь я обещал, как вы помните, получить украшение непосредственно из рук первой владелицы. Расспросы, взятки, пустые надежды, мошенники, которым я позволял обманывать себя — все это длилось без конца. Что ж, я запасся бесконечным терпением и верил, что рано или поздно оно вознаградится. В один прекрасный день я понял, что ждал не напрасно: мой драгоман, таинственно озираясь по сторонам, ввел в каюту «Сфинкса» жуликоватого вида араба, назвавшегося шейхом Эль-Кабы, деревни, против которой мы стали на якорь. Прослышав, что достопочтенный господин интересуется нетронутыми гробницами, он предложил за небольшую мзду провести господина ко входу в усыпальницу, что всего несколько дней назад была открыта им и его сыном, твердо решившими поделиться тайной с благородным «инглисом», а не с собственным правительством, обладавшим всеми законными правами на их находку.
Услышав этот рассказ, я спокойно сообщил своему другу-шейху, что уже столько раз слышал нечто подобное и потерял в итоге столько времени, терпения и денег, что дал зарок отомстить первому же мошеннику за все причиненные его братией хлопоты и убытки, почему и хотел бы его предупредить, что намерен исполнить свой обет и хотел бы дать ему возможность еще раз взвесить это предложение.
Ничуть не притворяясь обиженным или задетым — что, конечно, показалось бы мне просто смешным — шейх заверил меня, что упомянутая гробница столетиями оставалась запечатана. По ее местоположению и некоторым знакам, вырезанным на закрывавшем вход камне, он заключил, что внутри, без сомнения, покоились останки какого-то знатного человека. Больше он ничего не знал. Он заявил, что может провести меня к гробнице и просит за это определенное вознаграждение, даже если я ничего там не найду. Если же находки окажутся богатыми, его комиссию, разумеется, следует увеличить.
Мне подумалось, что шейх, должно быть, не врет; впечатленный его честностью, я согласился. Той же ночью, в сопровождении лишь двух моих слуг, я встретился с ним на окраине деревни. Мы направились к скалам из песчаника, возвышавшимся за селением; они были усеяны входами в катакомбы и напоминали пчелиные соты. Пейзаж дикий, первозданный и намного более живописный, милые дамы, чем в нашем новом городском парке. Будь я художником пера или кисти, я передал бы все оттенки, нашел бы слова, чтобы описать арабов в снежно-белых накидках и тюрбанах, мерцание факелов, мрачные подземные переходы, стены со скульптурными рельефами и фрески, сохранившие всю яркость красок. Но я избавлю вас от этого и скажу только, что старый шейх оказался человеком слова и даже, так сказать, продал мне больше, чем обещал. Вход в гробницу, найденную им за грудой костей и пыли, заполнявшей до половины первую и давно разграбленную усыпальницу, судя по всему, никогда не открывали с тех пор, как она была запечатана три тысячи лет назад.