Лучшие классические детективы в одном томе (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 38
– Он сказал это, чтобы зажать рот сыщику.
– Я говорила ей, но, батюшка, он (правда, против своей воли) уже много недель подряд унижал и огорчал ее, и в довершение еще и это! Она просто ужаснула меня, батюшка, когда мистер Фрэнклин сказал эти слова. Она как будто окаменела, услышав их. А потом вдруг сделалась необыкновенно спокойной и продолжает с тех пор работать как во сне.
Я почувствовал тревогу. Было что-то в голосе Пенелопы, заставившее замолчать мой рассудок. Я вспомнил, что произошло между мистером Фрэнклином и Розанной вчера в бильярдной. Она была тогда поражена в самое сердце, а сейчас, на беду, бедняжку опять уязвили в самое чувствительное место.
Я обещал мистеру Фрэнклину поговорить с Розанной, и теперь наступил самый подходящий момент сдержать обещание.
Розанна в своем скромном ситцевом платье подметала коридор, бледная и спокойная и, как всегда, опрятная. Только глаза ее были странно тусклы – не то чтобы они были заплаканы, но как будто смотрели на что-то слишком пристально. Может быть, то был туман, нагнанный ее собственными мыслями. Вокруг нее не было, конечно, ничего, что она бы уже не видала и перевидала сотни и сотни раз.
– Поднимите-ка голову, Розанна! – сказал я. – Не мучайте себя собственными фантазиями. Я пришел передать вам кое-что от мистера Фрэнклина.
Я изложил перед нею все дело с настоящей точки зрения в самых дружелюбных и успокоительных словах, какие только мог придумать. Мои правила относительно слабого пола, как вы уже могли приметить, очень строги. Но каким-то образом, когда я становлюсь лицом к лицу с женщинами, правила эти, признаюсь, на практике не применяются.
– Мистер Фрэнклин очень добр и внимателен. Пожалуйста, поблагодарите его.
Вот все, что она сказала мне в ответ. Дочь моя уже заметила, что Розанна занималась своим делом как во сне; прибавлю, что она и слушала и говорила тоже как во сне. Сомневаюсь, поняла ли она то, о чем я ей говорил.
– Уверены ли вы, Розанна, что понимаете мои слова? – спросил я.
– Совершенно уверена.
Она повторила это не как живая женщина, а как заводная кукла. Говоря, она продолжала все время мести коридор. Я взял у нее из рук щетку, так кротко и ласково, как только мог.
– Полно, полно, милая моя, – сказал я, – вы как будто сами не своя. У вас есть что-то на душе. Я ваш друг и останусь вашим другом, даже если за вами есть какой-нибудь грешок. Будьте откровенны со мной, Розанна, будьте откровенны!
Было время, когда, говоря с нею таким образом, я вызвал бы слезы на ее глаза. Теперь я не увидел в них никакой перемены.
– Да, – механически произнесла она, – я расскажу все откровенно.
– Миледи?
– Нет.
– Мистеру Фрэнклину?
– Да, мистеру Фрэнклину.
Я не знал, что ей ответить на это. Она находилась в таком состоянии, что никак не смогла бы понять предостережения не говорить с мистером Фрэнклином наедине, которое он посоветовал мне сделать ей. Пробуя ощупью следующий свой шаг, я сказал ей, что мистер Фрэнклин вышел погулять.
– Это все равно, – ответила она, – я больше не стану беспокоить мистера Фрэнклина сегодня.
– Почему бы вам не поговорить с миледи? – спросил я. – Вы облегчили бы себе душу в беседе с сострадательной госпожой, всегда относившейся к вам сердечно.
Она посмотрела на меня с минуту с серьезным и пристальным вниманием, будто старалась запечатлеть в памяти мои слова. Потом взяла из рук моих щетку и пошла с нею медленно вдоль коридора.
– Нет, – сказала она, продолжая мести, – я знаю лучший способ облегчить свою душу.
– Какой?
– Пожалуйста, позвольте мне продолжать мою работу!
Пенелопа пошла вслед за нею, предлагая ей помощь.
Она ответила:
– Нет. Я хочу сама закончить свою работу. Благодарю вас, Пенелопа.
Она взглянула на меня.
– Благодарю вас, мистер Беттередж.
Ничем нельзя было тронуть ее, не о чем было говорить с ней. Я сделал знак Пенелопе уйти со мной. Мы оставили ее, как нашли, метущую коридор словно во сне.
– Это дело нашего доктора, – сказал я, – тут мы бессильны.
Дочь моя напомнила мне о том, что мистер Канди болеет – как вы, может быть, помните – еще с того самого вечера, после званого обеда у нас. Его помощник, некий мистер Эзра Дженнингс, был, разумеется, к нашим услугам. Но в нашей местности мало кто его знал.
Я решил переговорить с миледи. Но миледи заперлась с мисс Рэчел. Мне было невозможно увидеть ее, покуда она не выйдет оттуда.
Я долго ждал понапрасну, пока часы на парадной лестнице не пробили без четверти два. Через пять минут меня окликнули с дорожки перед домом. Я тотчас узнал этот голос: сыщик Кафф вернулся из Фризинголла.
Глава XVIII
Подойдя к парадной двери, я встретил сыщика уже на ступенях лестницы.
Не по нутру мне было выказывать ему, после того что произошло между нами, хоть сколько-нибудь интереса к его делам; и все же этот интерес был настолько силен, что я не смог устоять. Чувство собственного достоинства спряталось вглубь, а наружу вырвались слова:
– Что нового во Фризинголле?
– Я видел индусов, – ответил сыщик Кафф, – и узнал, что? именно Розанна покупала тайком в городе в прошлый четверг. Индусы будут освобождены в среду на будущей неделе. Я нисколько не сомневаюсь, так же как не сомневается мистер Мертуэт, что они приходили сюда для того, чтобы украсть Лунный камень. Однако расчеты их были расстроены тем, что случилось здесь в среду ночью, и они так же мало замешаны в пропаже алмаза, как и вы. Но я могу вам сказать одно, мистер Беттередж: если мы не найдем Лунного камня, то найдут они. Вы еще услышите об этих трех фокусниках.
Мистер Фрэнклин возвращался с прогулки, когда сыщик произнес эти удивительные слова. Преодолев свое любопытство лучше, чем сумел это сделать я, он прошел мимо нас в дом. А я, раз пожертвовав собственным достоинством, решился полностью воспользоваться принесенной жертвой.
– Это насчет индусов; а как насчет Розанны?
Сыщик Кафф покачал головой:
– С этой стороны тайна темнее, чем прежде. Я проследил ее до лавки во Фризинголле, принадлежащей торговцу полотном, по имени Молтби. Она не купила ничего в других лавках – ни у суконщиков, ни у модисток, ни у портных. Она и у Молтби купила только большой кусок полотна и особенно интересовалась его добротностью. А что до количества, она взяла достаточно, чтобы хватило на ночную сорочку.
– Чью ночную сорочку?
– Свою собственную, разумеется. Между полуночью и тремя часами утра в четверг, пока все вы спали, она, должно быть, прошла в комнату своей барышни, чтобы договориться, куда спрятать Лунный камень. При возвращении оттуда задела ночной рубашкой за свежевыкрашенную дверь. У нее не было возможности смыть пятно, не смела она и уничтожить рубашку, не запасшись другой, совершенно такой же, чтобы весь комплект ее белья оказался в целости.
– Какое у вас доказательство, что это ночная рубашка Розанны?
– Материал, купленный ею для замены, – ответил сыщик. – Если бы дело шло о ночной рубашке мисс Вериндер, она должна была бы купить кружева, оборки и бог знает еще что и не успела бы сшить ее за одну ночь. Кусок простого полотна означает простую рубашку служанки. Нет-нет, мистер Беттередж, все это довольно ясно. Затруднение состоит в том, чтобы ответить на вопрос: почему, сшив новую ночную рубашку, она спрятала запачканную, вместо того чтобы ее уничтожить? Если девушка не захочет объясниться, есть только один способ разгадать эту загадку: обыскать Зыбучие пески. И тогда истина откроется.
– Как же вы найдете настоящее место? – осведомился я.
– Сожалею, что не могу удовлетворить вашего любопытства, – сказал сыщик. – Но это секрет, который я намерен оставить при себе.
Чтобы не дразнить ваше любопытство, как он раздразнил мое, скажу здесь заранее, что он вернулся из Фризинголла с разрешением на обыск. Его опыт в подобных делах подсказал ему, что Розанна, по всей вероятности, носит при себе памятную записку о том месте, куда она спрятала вещь, – на случай, если ей придется вернуться туда при изменившихся обстоятельствах и после продолжительного времени. Завладев этой запиской, сыщик располагал бы всем, что ему было нужно.