Лучшие классические детективы в одном томе (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 40

Знаменитый Кафф остановился и с каким-то меланхолическим восторгом обратился к пустому пространству со следующими словами:

– Если бы этот человек, – произнес он, очевидно подразумевая меня, – знал еще толк в разведении роз, он был бы самым совершенным человеком во всем мироздании! – После такого сильного проявления чувств он вздохнул и взял меня под руку. – Вот в чем вопрос, – сказал он, опять переходя к делу. – Розанна сделала одно из двух: либо она прямо отправилась во Фризинголл – прежде чем я туда поспею, – либо пробралась сперва в свой тайник на Зыбучие пески. Надо узнать, кто из слуг видел ее в последний раз, прежде чем она вышла из дому.

Следствие выяснило, что последней Розанну видела Нанси, судомойка. Нанси видела, как она вышла с письмом в руках и остановила приказчика из мясной лавки, который у черной лестницы сдавал кухарке привезенное им мясо. Нанси слышала, как она просила этого человека снести на почту письмо, когда он вернется во Фризинголл. Он посмотрел на адрес и сказал, что странно сдавать письмо, адресованное в Коббс-Голл, на почту во Фризинголле, да еще в субботу, так что письмо не сможет дойти раньше понедельника. Розанна ответила ему, что, если письмо не придет до понедельника, это не имеет значения. Она только хочет, чтобы он исполнил ее просьбу. Он обещал и уехал. Нанси позвали в кухню, она вернулась к своей работе. После этого Розанны Спирман никто не видел.

– Что теперь делать дальше? – спросил я, когда мы опять остались одни.

– Дальше, – ответил сыщик, – я должен ехать во Фризинголл.

– Насчет письма, сэр?

– Да. Памятная записка, как найти то место, где она спрятала свою вещь, заключается в этом письме. Я должен взглянуть на адрес в почтовой конторе. Если это тот адрес, который я подозреваю, я нанесу нашей приятельнице, миссис Йолланд, новый визит в следующий понедельник.

Я пошел заказать сыщику кабриолет. В конюшне мы получили новое известие о пропавшей девушке.

Глава XIX

Слух об исчезновении Розанны разнесся между всеми слугами. Они начали свое собственное следствие и поймали проворного мальчишку, прозванного Деффи, которого иногда брали полоть траву в саду и который видел Розанну Спирман полчаса назад. Деффи утверждал, что девушка не прошла, а пробежала мимо него по дорожке среди аллеи, ведущей к морскому берегу.

– Мальчик знаком со здешним берегом? – спросил сыщик Кафф.

– Он родился и вырос на этом берегу, – ответил я.

– Деффи, – сказал сыщик, – хочешь заработать шиллинг? Если согласен, так пойдем со мной… Пусть кабриолет будет наготове, мистер Беттередж, когда я вернусь.

Он отправился к Зыбучим пескам с такой поспешностью, что мои ноги (хотя и хорошо сохранившиеся для моих лет) не могли бы поспеть за ним. Маленький Деффи, как это делают юные дикари в наших местах, когда им очень весело, – испустил радостный вопль и помчался вслед за сыщиком.

Тут я опять не нахожу для себя возможным дать ясный отчет о состоянии моих мыслей в промежуток между уходом и возвращением сыщика Каффа. Странная тревога охватила меня. Я проделал множество бесполезных вещей и внутри и вне дома и ни одной не могу сейчас припомнить. Я даже не знаю, сколько прошло времени после ухода сыщика к пескам, когда Деффи прибежал назад с поручением ко мне. Сыщик Кафф дал мальчику листок, вырванный из записной книжки, на котором было написано карандашом:

«Пришлите мне скорее ботинок Розанны Спирман».

Я отправил первую попавшуюся мне служанку за ботинком в комнату Розанны и отослал мальчика назад, сказав, что принесу его лично.

Знаю хорошо, что действовать таким образом не означало быстро повиноваться полученным мною инструкциям. Но я решил проверить, куда он теперь клонит, прежде чем отдать ботинок Розанны в его руки. Прежнее желание выгородить девушку снова вернулось ко мне, когда, возможно, было уже поздно. Такое состояние чувств (не говоря уже о сыскной лихорадке) заставило меня поспешить, как только может спешить семидесятилетний человек.

Когда я подошел к берегу, тучи сгустились и дождь хлынул сплошной белой стеной, гонимой ветром. Я слышал, как грохочут валы, разбиваясь о песчаную мель за бухтой. Несколько дальше я прошел мимо мальчика, приютившегося от дождя под дюнами. Потом я увидел бушующее море, волны, заливающие мель, пелену дождя над водой и желтый дикий берег с одинокой черной фигурой, стоявшей на нем, – фигурой сыщика Каффа.

Он указывал жестом на север и кричал:

– Держитесь этой стороны! Идите ко мне сюда!

Я, задыхаясь, пошел к нему; сердце мое билось так, будто хотело выскочить из груди. Говорить я не мог. Я хотел задать ему сто вопросов, но ни один не сорвался с моих губ. Его лицо испугало меня. Я увидел в глазах его выражение ужаса. Он выхватил ботинок из моих рук и приложил его к следам на песке, шедшим к югу от той стороны, где мы стояли, прямо к тому выступу скалы, которая называется Южным утесом. След не был еще смыт дождем, ботинок девушки как раз пришелся по нем.

Сыщик, не говоря ни слова, указал на ботинок, пришедшийся к следу.

Я схватил его за руку, силясь заговорить с ним, и не мог. Он двинулся по следам к тому месту, где соединялись скалы и песок. Южный утес начинало постепенно заливать приливом; вода скрывала поверхность Зыбучих песков. То тут, то там с упорным молчанием, тяжелым, как свинец, с упорным терпением, которое страшно было видеть, сыщик Кафф прикладывал ботинок к следам и всегда находил его направленным в одну сторону – прямо туда, к скалам. Как он ни искал, он нигде не мог найти никаких следов, ведущих оттуда.

Наконец он остановился. Он опять взглянул на меня, а потом на воду, поднимавшуюся все выше и выше над Зыбучими песками. Я посмотрел по направлению взгляда сыщика и понял, о чем он думает. Страшный трепет вдруг охватил меня. Я упал на колени в песок.

– Она приходила к своему тайнику, – услышал я голос сыщика, – и на этих скалах какая-то роковая случайность…

Изменившееся лицо девушки, ее слова и поступки, отупение, с каким она слушала меня и говорила со мною, когда я нашел ее метущей коридор несколько часов назад, пришли мне на память, доказывая, что сыщик не далек от ужасной правды. Я хотел сообщить ему о страхе, охватившем меня. Я пытался сказать: «Она умерла смертью, которую сама искала…»

Но нет, слова не сходили с моих губ. Я словно оцепенел. Я не чувствовал проливного дождя. Я не видел поднимающегося прилива. Как в бреду или во сне, я снова видел перед собой бедняжку. Я видел ее опять, как в то утро, когда я пришел сюда, чтобы привести ее домой. Я слышал опять, как она говорит мне, что Зыбучие пески притягивают ее против воли, и спрашивает себя, не ждет ли ее тут могила. Меня охватил какой-то непонятный ужас, когда я подумал о своей дочери. Моя дочь была одних с нею лет. Моя дочь, подвергшись таким же испытаниям, как Розанна, могла жить такой же страшной жизнью и умереть такой же ужасной смертью…

Сыщик ласково поднял меня и отвел от места, где она погибла. Мне стало легче дышать, и я теперь видел предметы такими, какими они были в действительности. Обернувшись к дюнам, я заметил, что к нам бегут слуги и рыбак Йолланд; они тревожно спрашивали, нашлась ли девушка.

В немногих словах сыщик объяснил им, что? показывали следы, и сказал, что, должно быть, с нею случилось несчастье. Потом, опять обернувшись к морю, он задал вопрос рыбаку:

– Скажите, могла ли лодка снять ее с того выступа скалы, где кончаются ее следы?

Рыбак указал на волны, которые накатывались на мель и обдавали облаками пены мыс со всех сторон.

– Никакая лодка, – ответил он, – не уцелела бы там.

Сыщик Кафф в последний раз посмотрел на следы, видневшиеся на песке, которые смывал теперь дождь.

– Итак, – сказал он, – вот доказательство, что она не ушла отсюда пешком, а там, – он посмотрел на рыбака, – доказательство того, что она не могла уехать морем.

Он замолчал и соображал с минуту.