Лучшие классические детективы в одном томе (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 44
Моя госпожа сделала ему знак поступить, как он хочет, и выбрать самому.
– Благодарю вас, – ответил сыщик. – Мы начнем с достоверного, поскольку ваше сиятельство предоставляете выбор мне. Останется ли мисс Вериндер во Фризинголле или вернется сюда, я намерен в том и в другом случае бдительно наблюдать за всеми ее поступками – за людьми, с которыми она видится, за прогулками верхом или пешком, которые она будет совершать, за письмами, которые она будет получать или писать.
– Далее что? – спросила моя госпожа.
– Далее, – ответил сыщик, – я попрошу вас, миледи, взять в дом на место Розанны Спирман служанкой женщину, привыкшую к тайным следствиям в этом роде, за скромность которой могу поручиться.
– Далее что? – повторила моя госпожа.
– Далее, – продолжал сыщик, – я намерен поручить одному из моих товарищей в Лондоне завязать сношения с тем ростовщиком, который, как я упоминал, был прежде знаком с Розанной Спирман и имя которого и адрес – вы, миледи, можете на меня положиться – были сообщены Розанной мисс Вериндер. Я не отрицаю, что меры, предлагаемые мною, будут стоить денег и потребуют много времени. Но результат их несомненен. Мы очертим кольцо вокруг Лунного камня и будем суживать это кольцо все более и более, до тех пор, пока не найдем Лунный камень в руках мисс Вериндер, если только она вздумает оставить его при себе. Если же долги ее не терпят отлагательства и она решится продать его, у нас будет человек, который захватит Лунный камень тотчас по прибытии его в Лондон.
Слышать подобные предположения в связи с родной ее дочерью было для моей госпожи настолько невыносимо, что она впервые заговорила гневно:
– Считайте, что ваше предложение отвергнуто совершенно, и объясните другой ваш способ довести следствие до конца!
– Другой мой способ, – продолжал сыщик так же непринужденно, как раньше, – состоит в том, чтобы произвести смелый опыт. Мне кажется, я составил себе довольно правильное понятие о характере мисс Вериндер. Она вполне способна – по моему мнению – на смелый обман. Но она слишком горячего и вспыльчивого нрава и не привыкла обманывать, поэтому не умеет лицемерно вести себя и сдерживаться, когда есть поводы к раздражению. Ее чувства все это время неоднократно выходили из-под ее контроля, в то время как ее интересы требовали скрывать их. На эту-то особенность ее характера я и предлагаю воздействовать. Я хочу неожиданно нанести ей сильное потрясение при обстоятельствах, которые живо заденут ее. Проще говоря, я хочу сообщить внезапно мисс Вериндер о смерти Розанны, в надежде, что лучшие ее чувства заставят ее откровенно во всем сознаться. Принимает ли миледи этот способ?
Госпожа моя удивила меня выше всякой меры. Она тотчас ответила:
– Да, принимаю.
– Кабриолет подан, – сказал сыщик. – Позвольте вам пожелать, миледи, доброго утра.
Миледи подняла руку и остановила его в дверях.
– Лучшие чувства моей дочери будут испытаны, как вы предлагаете, – проговорила она, – но я, как мать, требую права произвести это испытание лично. Оставайтесь здесь, а во Фризинголл поеду я сама.
Раз в жизни знаменитый Кафф онемел от изумления, как самый обыкновенный человек.
Моя госпожа позвонила в колокольчик и приказала подать ей непромокаемый плащ. Дождь все еще лил, а карета, как вам известно, отвезла мисс Рэчел во Фризинголл. Я старался уговорить свою госпожу не подвергать себя суровости погоды. Совершенно бесполезно! Я просил позволения ехать с нею и держать над нею зонтик. Она не захотела и слышать об этом. Кабриолет подъехал с грумом.
– Вы можете быть совершенно уверены в том, – сказала она сыщику Каффу в передней, – что я проделаю этот опыт с мисс Вериндер так же смело, как вы могли бы сделать его сами. И я сообщу вам результат или устно, или письменно, прежде чем последний поезд отправится сегодня в Лондон.
С этими словами она села в кабриолет и, взяв вожжи, поехала во Фризинголл.
Глава XXII
Когда моя госпожа покинула нас, у меня нашлось время для сыщика Каффа. Я застал его сидящим в уютном уголке в нижнем зале. Он просматривал свою записную книжку, и углы его губ сильно кривились.
– Обдумываете наше дело? – спросил я.
– Нет, – ответил сыщик, – справляюсь, каким делом я должен заняться после этого.
– О! – воскликнул я. – Стало быть, вы считаете, что у нас все уже кончено?
– Я считаю, – ответил сыщик Кафф, – что леди Вериндер одна из умнейших женщин в Англии. Считаю также, что на розу приятнее смотреть, чем на алмаз.
Нельзя было добиться от него ни слова более о Лунном камне. Он потерял уже всякий интерес к своему следствию.
Между тем я должен был узнать, не переменил ли мистер Фрэнклин своего намерения оставить нас с вечерним поездом. Расспросив меня о совещании в комнате миледи и узнав, чем оно кончилось, мистер Фрэнклин тотчас решил дождаться от нее известий из Фризинголла.
Кабриолет вернулся на полчаса ранее того, чем я ожидал. Миледи решила остаться пока в доме своей сестры. Грум привез два письма от моей госпожи: одно, адресованное мистеру Фрэнклину, другое – мне.
Письмо, адресованное мистеру Фрэнклину, я отправил к нему в библиотеку. Письмо ко мне я прочел в своей комнате. Чек, выпавший из письма, когда я распечатал его, доказал мне, прежде чем я прочел содержание, что прекращение следствия о Лунном камне – дело решенное.
Я послал за сыщиком Каффом. Войдя, он тотчас заметил письмо в моих руках.
– А! – сказал он со скукой в голосе. – Вы получили известие от миледи. Касается ли оно меня, мистер Беттередж?
– Судите сами, мистер Кафф.
И я прочел ему письмо (с приличной выразительностью и расстановкой), составленное в следующих выражениях:
– «Мой добрый Габриэль, прошу вас сообщить сыщику Каффу, что я исполнила обещание, данное ему, со следующими результатами.
Мисс Вериндер торжественно уверяет, что она никогда не говорила ни слова наедине с Розанной с того самого времени, как эта несчастная женщина ступила ко мне в дом. Они не встречались – даже случайно – в ту ночь, когда алмаз исчез, и решительно никаких сношений между ними с утра четверга, когда поднялась тревога, до субботы, когда мисс Вериндер оставила нас, не было. Таков был ответ моей дочери, когда я внезапно и коротко сообщила ей о самоубийстве Розанны Спирман».
Дойдя до этого места, я поднял глаза на мистера Каффа и спросил его, что он об этом думает.
– Я только оскорблю вас, если выскажу мое мнение, – ответил сыщик. – Продолжайте, мистер Беттередж, продолжайте.
Когда я вспомнил, как этот человек имел дерзость жаловаться на упрямство нашего садовника, язык зачесался у меня «продолжить» своими словами, а не теми, что написаны были в письме моей госпожи. На этот раз, однако, христианские чувства не изменили мне.
Я твердым голосом продолжал читать письмо миледи:
– «Обойдясь с мисс Вериндер так, как предлагал полицейский офицер, я потом заговорила с нею, как сама находила нужным, для того чтобы произвести на нее впечатление. Дважды, перед ее отъездом из дому, я тайно предостерегала ее, что она подвергает себя самым нелепым подозрениям. Сейчас я объяснила без обиняков, что опасения мои оправдались.
Она торжественно и как нельзя более убедительно заверила меня, что, во-первых, не имеет никаких долгов; во-вторых, алмаз не находится и не находился в ее руках с той минуты, как она положила его в шкафчик в среду.
Признания, сделанные моей дочерью, не идут дальше этого. Она упорно молчит, когда я спрашиваю ее, не может ли она объяснить мне пропажу алмаза. Она отказывается со слезами, когда я упрашиваю ее быть со мной откровенной. «Наступит день, когда вы узнаете, почему мне все равно, что меня подозревают, и почему я молчу даже с вами. Я сделала многое для того, чтобы заслужить сострадание моей матери, и не сделала ничего, что заставило бы мою мать краснеть за меня». Вот собственные слова моей дочери.
Считаю, что после разговора, происшедшего между полицейским офицером и мной, он должен, хотя он и посторонний человек, узнать так же, как вы, ответ мисс Вериндер. Прочтите ему мое письмо, а потом отдайте вложенный для него чек. Отказываясь от его дальнейших услуг, я не могу не сказать, что убеждена в его добросовестности и в его уме; но убеждена также – еще тверже прежнего, – что в данном случае обстоятельства роковым образом обманули его».