Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 42

Можете представить, друзья, то радостное волнение, что охватило нас, когда величайший в мире человек обратился к нам подобным образом. Тремо задрожал. Я подумал, что он не устоит на ногах. Слезы капали на его огромные усы. Это стоило увидеть своими глазами, чтобы поверить, какое влияние оказывал император на грубых, закаленных в боях ветеранов.

– Что ж, мои верные друзья, – произнес он. – Идите за мной, и я раскрою вам смысл этого небольшого представления, в котором вам довелось принять участие. Бертье, пожалуйста, оставайтесь здесь и позаботьтесь о том, чтобы нам никто не помешал.

Довольно необычная ситуация, при которой маршал Франции становится караульным у дверей. Мы тем временем, повинуясь приказу, направились за императором. Наполеон провел нас к нише у окна, выстроил полукругом и обратился полушепотом:

– Я выбрал вас троих из всей армии, – сказал он, – потому что вы не только самые храбрые, но и самые преданные солдаты. Сегодня я еще раз убедился, что ваша верность непоколебима. Я осмелился подвергнуть вас столь жестокому испытанию лишь потому, что несколько дней назад раскрылось ужасное предательство, в котором замешаны самые близкие мне люди, моя плоть и кровь. Но теперь я убедился, что могу рассчитывать на ваше мужество и отвагу.

– Мы будем верны вам до самой смерти, сир! – воскликнул Тремо, а мы двое повторили эти слова.

Наполеон попросил нас еще приблизиться и заговорил еще тише.

– То, что я вам скажу, не знает никто: ни жена, ни мои братья. Наша песенка спета, друзья. Это наш последний поход. Игра окончена, мы должны быть готовы к самому худшему.

После слов императора мое сердце будто превратилось в девятифунтовое каменное ядро. Мы до сих пор продолжали надеяться несмотря ни на что. Но сейчас, когда человек, который славился самообладанием и умением находить выход из самой сложной ситуации, сказал, что все кончено, стало ясно, что тучи сгустились окончательно и последний луч надежды пропал навсегда. Тремо зарычал и схватился за рукоять сабли. Депьен заскрежетал зубами, а я выпрямил грудь и щелкнул шпорами, чтобы показать императору: дух солдата не сломить никаким неприятностям.

– Мои бумаги и мое наследие надо сохранить во что бы то ни стало, – прошептал Наполеон. – Будущее зависит от того, сохранятся ли они. Эти бумаги станут основой нашей следующей попытки. Я уверен, что Бурбоны не смогут усидеть даже на моей скамеечке для ног, не говоря уже о троне. Но где мне хранить столь ценные документы? Мое имущество станут обыскивать, так же как и дома моих приверженцев. Бумаги должны быть спрятаны людьми, на которых я могу положиться, которым могу доверить документы, более ценные, чем моя жизнь. Я выбрал вас троих во всей Франции, чтобы выполнить эту священную миссию.

Прежде всего я должен сообщить, что представляют собой эти бумаги. Не хочу, чтобы вы все выполняли вслепую. В бумагах свидетельства моего развода с Жозефиной {114}, брака с Марией-Луизой {115} и рождения моего сына – короля Римского {116}. Если мне не удастся доказать каждое из этих событий, то претензии на французский трон моей семьи будут лишены оснований. Кроме того, здесь ценных бумаг на сорок миллионов франков. Огромная сумма, друзья, но она ничего не стоит по сравнению с документами, о которых я вам сказал. Я говорю об этом для того, чтобы вы осознали важность предстоящего вам задания. А теперь я сообщу, где находятся эти бумаги и как вам следует с ними поступить.

Сегодня утром их передали в Париже моему верному другу – графине Валевской {117}. В пять часов она выедет в Фонтенбло в своей голубой карете. Она должна прибыть сюда между половиной десятого и десятью. Бумаги будут спрятаны в карете, в потайном месте, о котором не знает никто, только она. Графиню предупредили, что на окраине города ее карету остановят три офицера на конях. Она вручит пакет вашему попечению. Вы самый молодой здесь, Жерар, но самый старший по чину. Вручаю вам аметистовый {118} перстень. Вы покажете его графине как пароль и оставите у нее после того, как заберете бумаги.

Взяв пакет, вы через лес направитесь к разваленной голубятне. Я, возможно, встречу вас там лично, но предприятие может оказаться слишком рискованным, и тогда я пошлю к вам своего телохранителя Мустафу. Ему вы должны подчиняться, как мне. У голубятни нет крыши. Сегодня ночью полнолуние. Справа от входа к стене прислонены три лопаты. У северо-восточной стены, ближайшей к Фонтенбло, вы выроете яму глубиной три фута и спрячете в ней пакет, затем аккуратно заровняете отверстие и после этого прибудете во дворец для доклада.

Приказ императора, как всегда, был точным и исчерпывающим. Так четко и ясно, учитывая все детали, давать задание умел лишь он. Закончив напутствие, император заставил нас поклясться хранить все в тайне до самой его смерти и до тех пор, пока бумаги останутся в тайнике. Он несколько раз брал с нас клятву и только потом позволил уйти.

Полковник Депьен снимал квартиру в гостинице «Хвост фазана». Там мы собрались, чтобы промочить глотку. Хотя все трое были приучены к удивительным поворотам судьбы и воспринимали их как часть повседневной рутины, сегодня и на нас неизгладимое впечатление произвели необычная беседа и важность миссии, возложенной на нас императором. Мне уже три раза приходилось выполнять личные приказы императора, но ни случай с «Братьями Аяччо», ни знаменитый рейд в Париж не могли сравниться с этим чрезвычайно важным поручением.

– Если дела императора пойдут на лад, – сказал Депьен, – мы доживем до маршальских званий.

Мы выпили за грядущие шляпы с плюмажем и маршальские жезлы. Поразмыслив, мы пришли к выводу, что отправимся к месту встречи – первому каменному указателю расстояния по дороге на Париж – поодиночке. Сейчас как никогда следовало избегать стороннего любопытства и слухов, которые неизбежно последовали бы при виде столь известных людей, выезжающих из города вместе. Моя маленькая Виолетта потеряла в то утро подкову. Кузнец не успел подковать ее вовремя, и поэтому, когда я приехал на место встречи, мои товарищи уже ожидали меня. Кроме сабли я прихватил пару новых английских нарезных пистолетов с деревянным шомполом для забивания зарядов. Трувель с улицы Риволи потребовал с меня за пистолеты сто пятьдесят франков, но зато они били дальше и точнее других. При помощи одного из этих пистолетов я спас жизнь старику Буве в битве при Лейпциге.

Ночь была безоблачной, а за спиной ярко светила луна, и перед нами по светлой дороге все время двигались три черные тени. Леса в той местности настолько густые, что мешали далеко видеть. Большие дворцовые часы уже пробили десять, а графиня все не появлялась. Мы начали опасаться, что некие обстоятельства помешали ей выехать. Но вдруг мы услышали далекий шум колес и цоканье копыт. Сначала они едва слышались, потом становились все громче и отчетливее, и вот из-за поворота ударил свет двух желтых фонарей. В их тусклом свете из темноты показались две гнедые лошади, запряженные в высокую голубую карету. Кучер осадил уставших коней в нескольких шагах от нас. Мы мгновенно очутились у кареты и приветствовали даму, чье бледное прекрасное лицо выглянуло из окна.

– Мы – три офицера, которых послал император, мадам, – представился я, приблизившись к раскрытому окну. – Вас должны были предупредить о том, что мы вас ожидаем.

Цвет лица графини был того нежно-кремового оттенка, который я люблю больше всего. Но сейчас по мере того, как я говорил, она становилась все бледнее и бледнее. Глубокие морщины так прорезали ее лоб, что она в мгновение ока превратилась из юной красавицы в старуху.

– А я полагаю, – ответила она, – что вы трое – негодяи и самозванцы.

Ударь она меня по лицу своей деликатной ручкой, и то не смогла бы поразить в большей степени. Потрясли не только ее слова, но и та горечь, которая проступала из них.