Уроки жизни - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 86

О чём думают власти? Что заставляет их молчаливо потворствовать горстке спекулянтов, ставя под угрозу национальную безопасность? Тех, кто извлекает выгоду из продажи предметов первой необходимости, не так уж много, их нетрудно сыскать. Для доказательства их вины не потребуется продолжительного расследования, и если у нас (по недосмотру законодателей) нет закона, по которому можно было бы назначить им адекватное наказание, значит, такой закон следует принять и немедленно запустить в действие. Достаточно к десяти преступникам, пойманным с поличным, применить высшую меру, чтобы ситуация чудесным образом изменилась к лучшему.

В качестве примера, иллюстрирующего чудовищность существующего положения дел, расскажу о состоянии, в котором находится овощное хозяйство, снабжающее продуктами Лондон, — благо здесь у меня имеются факты из первых рук. Итак, производитель привозит свою продукцию в Ковент-гарден и получает за вилок капусты (или пучок салата) 1–1,5 пенса. Соответствующая магазинная цена колеблется от 8 пенсов до 1 шиллинга, а кое-где оказывается и выше, ибо наглая алчность не знает себе пределов. С того момента, как производитель получил свои деньги (вполне, надо сказать, небольшие — эта сумма была бы ещё незначительнее, если бы резко не возросли его расходы, в частности на топливо), только два человека прикасались к продукту. Оптовик, скупающий овощи в 3–4 часа утра в Ковент-гардене (или ином рынке), и розничный продавец, берущий их у него несколько часов спустя, — вот кто должен разделить между собой всю ответственность. Эти двое ничего не производят; они лишь передают из рук в руки то, что вырастили и сохранили другие, но цену при этом взвинчивают в четыре, а то и в 6–8 раз.

Главный преступник в данном случае — оптовик, который (перепродавая огромные партии за считанные часы) уже от малой надбавки имел бы хороший барыш. Но малым он не довольствуется и за один вилок присваивает себе больше, чем платит производителю, который приложил к труду всё своё умение и взял на себя весь риск. Купленное за 1–1,5 пенса оптовик перепродаёт за 3–4 пенса — в этом и кроется, на мой взгляд, корень зла. Владелец магазина (который в большинстве случаев может считаться сообщником преступления), по крайней мере, хоть чем-то рискует — продукт может испортиться, спрос на него упасть, и так далее. Но гигантским прибылям посредников, несомненно наживающих на этом несметные богатства, не может быть ни малейшего оправдания. Может быть, они станут утверждать, что сумма наценки предопределена их собственными расходами? В таком случае рынок в Ковент-гардене следует упразднить, а на его месте — создать государственное торговое предприятие. В распоряжении правительства есть немало армейских снабженцев, прекрасно сведущих в коммерции. С их помощью мы легко компенсируем исчезновение перекупщика (который к тому времени должен будет переселиться в тюремную камеру) и улучшим систему торговли. Горстки неподкупных британских офицеров с неограниченными полномочиями будет достаточно, чтобы немедленно наладить дело.

Между тем останутся три вопроса, требующих немедленного решения. Во-первых, специальным декретом следует объявить, что лица, уничтожающие продукты питания ради поддержания высоких цен, будут караться строжайшим образом. Во-вторых, необходимо наказывать и тех, кто препятствует доставке на рынок товаров, обладающих спросом. Известны случаи, когда после попыток навести порядок на рынке товар исчезал вообще. Обыватель начинал роптать: вот, дескать, к чему приводит постороннее вмешательство в баланс спроса и предложения, — хотя реальной помехой нормальным рыночным отношениям являлись здесь как раз преступники, получавшие незаконные прибыли и вынуждавшие народ мириться с вымогательством. Наконец, третья и главная задача состоит в том, чтобы установить законный процент прибыли, полагающийся оптовику с продавцом, а всех нарушителей отправлять за решётку. Недавно введённый штраф в несколько шиллингов не столько препятствует преступной деятельности, сколько её провоцирует.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

О положении дел на овощном рынке

«Таймс»

12 июля 1919 г.

Сэр! Факты, изложенные в моём первом письме, были, как я уже отмечал, получены из первых рук. Садово-огородный участок, о котором идёт речь, расположен примерно в двадцати милях от городской черты, хоть я и не понимаю, какое это может иметь значение, если продукцию на рынок всё равно привозит человек, её вырастивший. Я попросил фирму, о которой идёт речь, все подтверждения предоставить Вам непосредственно, но должен заметить, что упоминание реальных имён сопряжено с риском, поскольку оптовик имеет все возможности так или иначе производителю затем отомстить. Повторяю с уверенностью: поставщик овощей получает (в частности, за салат и капусту) от одного до полутора пенсов, а любая домохозяйка скажет вам, что в магазине выкладывает за тот же продукт от 8 пенсов и выше. Виновны в этом два человека: оптовик-перекупщик и продавец, а о степени ответственности каждого из них я уже сказал достаточно в предыдущем письме.

В двойном прейскуранте (оптовых и розничных цен), что приводит господин Рэйвенхилл, не указывается, сколько оптовик заплатил производителю, а в этом-то всё и дело. Кроме того, анализировать голые цифры с практической точки зрения совершенно бессмысленно: ясно же, что найти в магазинах овощи по ценам, предписанным руководством торговой федерации Лондона и окрестностей, невозможно. Человек, утверждающий, будто капуста стоит 4–4,5 пенса, попросту издевается над покупателем: всем известно, что за такую цену её купить невозможно. Владелец гостиницы, для своего пищекомбината покупающий овощи оптом, говорил мне, что не встречал капусту дешевле 6 пенсов. Если бы так называемые «государственные» цены внедрялись принудительно, наказания не избежал бы ни один лондонский магазин.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

9 июля

Производители, продавцы и государство

«Таймс»

17 июля 1919 г.

Сэр! Не отказываясь от всего сказанного, хотел бы добавить ещё несколько слов по обсуждаемому вопросу. Спекулянты-оптовики, утверждающие, будто всего лишь взимают комиссионные, пытаются пустить нам пыль в глаза. Собственно, действуют они и так и эдак — как им удобнее. Но комиссионные могут быть столь же обременительны, как прямые поборы, и взимающий их опять-таки ничем не рискует. Согласно находящемуся передо мной счёту со спиталфилдского рынка (я, разумеется, в данном случае критикую систему в целом, а не конкретное место торговли), мелкий торговец зеленью выплатил 40 % комиссионных, то есть продал на 5 шиллингов, а получил из них 3, из которых должен будет оплатить ренту и трудовые расходы. И это при том, что человек, который ничего не произвёл, а только передал товар из рук в руки, получил почти столько же. Могу отправить вам этот документ, но стоит иметь в виду, что перекупщик — опасный тип, и производитель рискует многим, переходя ему дорогу. «Проще сразу будет забросить участок», — так сказал один из людей, предоставивших мне информацию.

Остаётся лишь поразиться умеренности цифр, приведённых господином Рэйвенхиллом; поскольку к реальным магазинным ценам они не имеют ни малейшего отношения, он мог в свои колонки вписать что угодно. «Я не могу найти капусту дешевле 8 пенсов, — пишет мне малообеспеченная женщина с Лэдброук-стрит, чей кормилец погиб на войне. — Самая мелкая цветная капуста стоит шиллинг». Её письмо датировано 11 июля — тем самым днём, когда я услышал от владельца отеля, что нигде нет капусты дешевле 6 пенсов. И надо же — господа Ридли, Брэднам, Льюис, Мэйсон и другие наши начальники от торговли заявляют о своём «глубоком негодовании» по поводу того, что я вскрыл эти факты! Если все эти джентльмены срочно не возьмутся за исправление дел в своём прогнившем хозяйстве, силу «глубокого негодования» народа им очень скоро предстоит испытать на собственной шкуре.