Сокровища чистого разума - Панов Вадим Юрьевич. Страница 45

– Я хорошо думаю о хороших людях, Тогледо, – не согласился Холь. – Тот, кто работает ради денег, мечтает не о том, чтобы сделать дело, а о том, чтобы потратить гонорар, и потому опасность может заставить его отступить. – Инженер выдержал паузу. – Повторяю: я вижу проблему не в страхе как таковом, а в принципе. Боятся все, но люди мотивированные рискуют чаще.

– Я останусь при своём мнении, синьор инженер.

– Знаю. – Алоиз шутливо щёлкнул по корпусу башни. – Измерительный пост подготовлен великолепно. Поздравляю.

– Благодарю. – Тогледо позволил себе лёгкую улыбку.

– В тебе я не сомневался.

Дело, за которым они поднялись на рундер, закончилось, мужчины повернулись к люку, но, не сговариваясь, замерли, разглядывая добравшихся до двора форта охотников. Солдаты и слуги занимались лошадьми и тащили к кухне туши, а основная группа мужчин собралась в кружок: прибывшие рассказывали остававшимся в Карузо офицерам первые подробности выезда, для полноты картины пару раз пальнули в воздух. Другими словами, в Восточном блоке форта царило оживление.

– На ужин будет дичь, – пробурчал Холь.

Оспаривать заявление Тогледо не стал. Кивнул, показывая, что согласен, после чего очень осторожно осведомился:

– Вам не показалось, что отношение синьора губернатора несколько переменилось?

– Отношение к эксперименту? – Алоиз догадался, куда клонит помощник, но решил позволить ему отступить.

Не вышло.

– Отношение к вам, – уточнил Тогледо. – Я понимаю, это не мое дело, и прошу простить, но…

– Ты намекаешь, что от наших взаимоотношений с Вениамином зависит и твоя судьба?

– Синьор губернатор славится резкостью решений, и название форта тому свидетельство, – дипломатично ответил помощник.

– Полагаю, в первую очередь тебя смущает название одной из башен форта, – усмехнулся Алоиз.

Взоры мужчин переместились на неё, самую высокую, с плоской площадкой, украшенной сейчас милым белым зонтиком. Возникла короткая пауза, после которой Тогледо мягко продолжил:

– Мне рассказали, как синьор губернатор поступил с теми тремя геологами. Я нашёл его решение негуманным.

– Не волнуйся, – качнул головой Холь. – Веня заинтересован в результате, так что нам ничего не грозит.

– Синьор губернатор был заинтересован отыскать в Камнегрядке валериций, – напомнил Тогледо.

– Валериций не нашли, а я настроен добиться успеха.

На взгляд Алоиза, разговор подошёл к логическому концу, однако помощник не унимался:

– Но всё же отношение к вам со стороны синьора губернатора несколько изменилось, – продолжал гнуть своё Тогледо.

И Холь с трудом подавил желание осадить его грубым окриком.

– Наблюдательность – лишь одно из твоих многочисленных достоинств.

– Спасибо, синьор инженер.

– Но не следует злоупотреблять моим терпением.

Однако был слишком серьёзен, и Тогледо осмелился не заметить прямого указания оставить разговор.

– Что будет, если эксперименты провалятся?

– Веня не отступит, поскольку слишком много поставлено на карту, – сдался Алоиз. И тут же, не дожидаясь вопроса, развил тему: – Наш эксперимент откроет перед ним Герметикон, поэтому Веня будет до последнего меня поддерживать.

– Но…

Однако слабая попытка получить дополнительные объяснения не удалась.

– Как думаешь, у Жариона хватит ума вовремя запустить машину? – неожиданно спросил Холь. И голос повысил, показывая, что предыдущая тема окончательно закрыта.

– У Жариона? – До помощника не сразу дошёл смысл вопроса. – Вы не хотите руководить экспериментом?

– Нет.

И короткий ответ перевернул мир.

Тогледо не мог представить, что когда-нибудь услышит подобное от фанатичного учёного, от человека, который посвятил исследованиям всю свою жизнь. Как можно не руководить экспериментом, который способен перевернуть историю? Как можно отказаться от такой чести? В чём может заключаться причина?

И на ум приходило только одно объяснение:

– Вы сомневаетесь в расчетах?

– На «Исследователе-1» предусмотрен огромный запас прочности, но… – Алоиз неуверенно потёр руки. – Тебе знакомо понятие «интуиция»?

– Разумеется.

– У синьоры Мритской она развита необычайно сильно, в чём я имел возможность убедиться лично. В настоящий момент синьора считает, что мне не следует лично руководить экспериментом, и я… послушаюсь.

Согласиться с дурацким предсказанием? Отказаться от величайшего достижения, поддавшись глупым сказкам? Тогледо искренне восхищался Холем, однако сейчас внезапно почувствовал что-то вроде презрения… которое, разумеется, спрятал глубоко внутри.

– Синьор инженер, если вы доверите эту честь мне…

Человек, который будет лично руководить экспериментом, войдёт в историю наряду с теоретиком. В академической среде обязательно запомнят смельчака, имя Тогледо услышат, и у него появится возможность…

– Я слишком высоко тебя ценю, чтобы позволить заменить меня, – разбил мечты помощника Алоиз. – Если я не рискую сам, я не рискую и тобой. Это не обсуждается.

– Не знал, что вы суеверны, синьор инженер. – Несчастный Тогледо не смог уследить за лицом, на котором отразилось горькое разочарование. – Извините.

– Это не суеверие, это вера. – Холь дружески потрепал помощника по плечу. – Однажды Агафрена попросила Артемиду не сопровождать меня. Даже не попросила: Агафрена потребовала, а поняв, что ей не верят, устроила истерику…

Тогледо опустил глаза: он знал, что услышит дальше.

– Из той поездки я вернулся один, – глухо закончил инженер. – И теперь знаю, что Агафрена тонко чувствует тех, кого любит.

И, сам того не заметив, проговорился. Объяснил Тогледо причину изменившегося отношения Вениамина.

«Узнав, кем в действительности является Эзра… в смысле, кем он был до возвращения на Менсалу, я, разумеется, изумился, чтоб меня в алкагест окунуло. Нет, сначала я ни разу не поверил, решил, что перепачканный и переломанный Бааламестре издевается над несчастным и таким же переломанным алхимиком, волею судьбы заброшенным на никчемную и злую планету, но недоверие быстро исчезло, буквально через секунду. Каронимо, очевидно, не лгал, и мне оставалось лишь принять тот факт, что крупным кладбищем металлолома – трибердийской Паровой Помойкой – заправляет полноценное научное светило, академик, профессор и многократный почётный член, чтоб его в алкагест окунуло и прополоскало.

И я стал к старику присматриваться. Ну, не следить, конечно, а присматриваться, относиться внимательно…

А как бы вы поступили на моём месте?

Заслуженный… Да что там заслуженный – прославленный! – учёный, имеющий собственную кафедру и готовящийся основать собственную школу, бросает всё и возвращается на охваченную гражданской войной родину, чтобы учить грамоте ребятишек, основать курсы для начинающих механиков и владеть огромной свалкой военного металлолома. Сюжет, достойный эпической драмы.

Вы так не считаете? Ну, значит, на вашем пути попадалось немало знаменитостей, отказавшихся от достигнутого ради…

А вот ради чего Эзра плюнул на свою прекрасную жизнь и ещё более прекрасную карьеру, я и хотел выяснить. И Каронимо хотел. И Павел. И множество других людей по всему Герметикону ломали головы над вопросами: Зачем он отказался? Что получил взамен?

Маленькую школу на краю Помойки, в которую свозили талантливых ребятишек со всей Трибердии и где учили не только чтению и счёту, но алгебре и физике, заставляли читать серьёзную литературу и рассказывали историю Герметикона. Он получил школу, выпускники которой, случалось, уезжали в лучшие университеты Кардонии, Луегары и даже Ожерелья – рекомендация магистра Кедовича гарантировала им получение стипендий. Сам Эзра вёл занятия только со старшими учениками, однако общался со всеми и был им не только директором, но много чего повидавшим дедом. Любимым дедом. Я видел, как дети смотрели на старика, и знаю, о чём говорю, чтоб меня в алкагест окунуло.