Делатель королей (Коронатор) - Вилар Симона. Страница 28

Какое-то время Анна глядела на блистающий чистотой стол, потом схватила серебряный колокольчик и принялась бешено звонить.

Вбежал дежурный паж, следом еще несколько слуг и фрейлин, затем, взволнованная неистовым звонком, на пороге возникла тучная леди Блаун. Анна опомнилась и, отшвырнув колокольчик, гневно уставилась на приближенных.

– Кто побывал в моей комнате, пока я находилась у короля?

Повисла напряженная тишина. Все недоуменно переглядывались и молчали.

– Дьявол вас побери! Кто хозяйничал здесь после моего ухода? – взорвалась принцесса.

Леди Блаун шумно вздохнула и сложила руки на животе.

– Я собирала ваши платья, миледи, затем – леди Бланш, леди Сьюзен, два пажа, камеристки, горничные.

– Что понадобилось такой толпе в моей опочивальне?

– Обычная уборка, ваше высочество.

– Кто прибирал на столе?

Вперед выступила одна из горничных, уже немолодая женщина с усталым растерянным лицом.

– Пощадите, ваше высочество. Я только стерла пыль и сложила разбросанные листы.

Анна поманила ее пальцем.

– Куда девались исписанные листы со стола? – сурово спросила она.

Та была настолько напугана, что ничего не понимала.

– Помилосердствуйте, моя принцесса! На столе не было никаких бумаг с записями. Да разве я посмела бы трогать что-либо, написанное вашей рукой?! Разрази меня Господь, и пусть я не буду знать покоя ни на этом свете, ни на том, если говорю неправду!

«Она не лжет, – подумала Анна. – Хотя, как знать… Но если не она, то кто же, кто?»

Ее взгляд перебегал с напыщенного лица статс-дамы на взволнованные лица пажей, с удивленной мордашки Бланш Уэд на растерянных камеристок у двери, на длиннолицую «овечку» леди Баттерфилд.

«Кто из них? Кто соглядатай? Как я раньше могла быть столь беспечной и не догадываться, что среди интриг и предательств нельзя расслабляться ни на миг!»

Ее взгляд скользнул по фрескам на стенах: вопящие рты, искаженные лица, воздетые к небу руки… Анне вдруг показалось, что все это ожило, движется и дышит вокруг нее. Сердце сжало предчувствие.

Испуганная горничная продолжала лепетать невнятное. Анна безразлично махнула рукой. Сейчас пытаться выяснить что-либо бесполезно. Надо поспешить со сборами, чтобы не разгневать короля.

Полтора часа спустя после исповеди и благословения в аббатстве Вестминстера король и принцесса Уэльская двинулись в путь. Через Лондон Генрих решил пройти пешком, Анна шла рядом, а следом вели их коней, шагали закованные в броню гвардейцы и лучники, герольды, пажи, скрипели колесами дормезы челяди, возки с провизией, поклажей.

Король, в сером плаще с капюшоном, легко выступал впереди, и лицо его светилось радостным умиротворенным светом. Сейчас он был весь погружен в мысли о своем благочестивом паломничестве ко гробу великого английского святого. Сей король, тяготившийся знаками монаршего достоинства, сейчас, шествуя с посохом паломника, ощущал себя на вершине блаженства. Дважды ему приходилось останавливаться, принимая прошения от горожан, и каждый раз принцесса замечала выражение досады на его лице.

«Господь допустил ошибку, сотворив этого человека монархом, – думала Анна. – Забота о королевстве, многоразличные обязанности венценосца только раздражают его. Будь его воля и не женись Генрих в свое время на честолюбивой и решительной Маргарите Анжуйской, он без промедления отрекся бы от престола в чью угодно пользу и, как святой Франциск, подался бы в леса, дабы проповедовать птицам».

Когда они добрались до Чипсайда, короля окружила вопящая толпа калек и нищих, а он внезапно опустился перед ними на колени и стал умолять их помолиться за грешного монарха. Те, видимо, потеряв надежду на щедрую милость, растерялись и, заметив стоявшую поодаль принцессу Уэльскую, направились к ней. Анна раздавала фартинги и гроты [24], думая о том, что если так будет продолжаться и впредь, то они дотемна не покинут столицу.

Дело поправил лорд Лэтимер. Он что-то сказал охранникам, и те, потеснив нищих, взяли короля под руки и подвели к невозмутимо стоящему жеребцу в богатом убранстве. Король подчинился, но, едва сев в седло, тут же стал искать глазами Анну.

– Вы должны находиться все время рядом со мной, принцесса! – неожиданно потребовал он, и Анна поняла, что, несмотря на странности в поведении, король не забывает о ее прегрешении.

Весь остаток дня они медленно двигались ровным шагом, который вовсе не походил на тот легкий галоп, принятый у конных паломников в Кентербери и получивший в честь этого города название «кентер». Король, двигавшийся впереди кортежа, сам задавал темп. Несколько раз он делал остановки, дабы помолиться в придорожной часовне или преклонить колена у каменного Распятия на перекрестке. Молился он, по обыкновению, долго, так что свита и прислуга успевали перекусить и поболтать.

Анну же король все время держал подле себя. Они вместе опускались в пыль у крестов или на каменные плиты часовен, и порой девушка замечала, что Генрих не столько молится, сколько наблюдает за нею, и это было столь необычно, что Анна терялась, забывала заученные латинские фразы, и тогда король негромко поправлял ее.

Сейчас он казался совершенно в здравом уме и однажды, когда она уже сидела в седле, а он держал ее иноходца за узду, сказал:

– Вы выглядите утомленной и измученной, дитя мое.

– Я устала, ваше величество. И проголодалась.

Глядя на нее, он печально улыбнулся, отчего его бледный, как слоновая кость, лоб пересекли глубокие морщины.

– Никого еще не погубила умеренность в пище в дни поста, да к тому же во время паломничества. Что же касается усталости, то в этом виноваты только вы сами.

Он отпустил поводья коня, тот шарахнулся было в сторону, и Анне пришлось с силой натянуть поводья, чтобы сдержать его.

– Государь! Выслушайте меня, по крайней мере!..

Король неторопливо сел в седло.

– Зачем? Подробности мне не интересны. Так же, как и явная ложь. Ведь я видел вас, когда вы пробирались утром к себе, и лицо ваше говорило больше всяких слов.

– Почему же тогда вы так милосердны ко мне? Ведь вы убеждены в моей порочности.

Лицо короля омрачилось.

– Я уже сказал – из-за сына. К тому же в Писании Спаситель говорит блуднице: «Тот из вас, кто без греха, пусть первым бросит в нее камень». Вправе ли такой грешник, как я, судить тебя? Однако, – добавил он, посуровев, и глаза его сверкнули, – если существует кара небесная, ты заслуживаешь ее в полной мере, и она не минует тебя.

Больше Анна не пыталась заговорить с королем. Было очевидно, что он принял решение все сохранить в тайне, но не скажет ли он об этом ее отцу? При мысли об Уорвике ей становилось нехорошо. Она боялась его гнева и надеялась лишь на то, что оправданием ей послужит весть о предательстве Кларенса. Но что предпринять дальше? Теперь к любому ее решению Генрих отнесется с подозрением. С одной стороны, он весьма проницателен, с другой же – не следовало лишний раз раздражать его. Джорджи Кларенс сделал верный ход, натравив на нее безумного монарха!

Под вечер Анне стало совсем скверно. Они по-прежнему двигались медленно, и тем не менее она чувствовала себя совершенно разбитой: глаза щипало, кружилась голова.

Они все еще ехали вдоль южного берега Темзы, где не было ничего примечательного. И лишь раз, когда на противоположном берегу показалась колоколенка церкви селения Грэйс-Таррок, Анна оживилась. Именно отсюда год назад она покидала Англию, уплывая навстречу штормам, что едва не стоило ей жизни, но вслед за этим она познала упоительное счастье…

Небо было светлым, затянутым легкими перистыми облаками, в воздухе звенели птичьи трели, остро пахло мокрой травой и набухающими почками, а вокруг лежали пустые деревни, заброшенные мельницы, полуразрушенные замки. На обочинах попадались истощенные, оборванные мужчины, женщины и дети, неимоверно грязные, с изможденными, по-волчьи мрачными лицами.