Плененная душа (СИ) - Степанова Анна. Страница 10
— Вот ты, Риэ, — все так же язвительно продолжал он, — в своей книге доказал, что священный символ упокоения, начертанный на храмовых склепах, восходит к обозначениям Первого Бога. Тем самым, кстати, перевернув половину религиозных догматов с ног на голову… Так жрецы за это всего лишь твой трактат сожгли! А спроси нашу леди, что случилось с ее кузеном, обвинившим как-то Амареша даже не в предательстве и попытке переворота (чем высокочтимый лорд занимается со дня своего утверждения в качестве главы Дома!), а только в смутьянстве и недостаточной верности интересам Империи?..
Юлия, мгновенно побледнев, занервничала.
— Не думал, что в военных школах так глубоко вникают в историю и политику! — пришел ей на помощь студиозус. — Где же ты, Эдан, набрался этого?
— Чего, Риэ? — притворно удивился тот. — Я лишь смотрю по сторонам и немного слушаю… А будешь глупыми вопросами донимать — могу ведь и высадить! Пусть твои недавние приятели из Заречьих Сопок (так, кажется, та деревня называлась?) догонят…
— Ты не посмеешь! — гневно вскрикнула девушка.
— Что именно? Избавиться от лишнего нахлебника?
Теперь уже Риэ дернулся, зло сверкнул карими глазами — и полез под сиденье за своим потертым мешком.
— Прикажи остановить! — бросил сердито. — Мне не нужна ничья опека! И уж тем более — милостыня!..
— Тебе-то нет, — едко перебил Эдан, — а леди твоей? Ты же из-за нее за нами увязался? Чтоб уберечь несчастную девочку от меня, негодяя?..
Юноша запнулся и отчаянно покраснел.
— Из-за любви люди на смерть идут, — не думал жалеть его светловолосый, — что говорить о каком-то унижении? Так как, Риэ, остановить карету, или еще немного мой дурной нрав потерпишь?..
Студиозус сердито выпрямился, замер, стараясь не глядеть на него, и, тем более, на смущенную Юлию…
«Что это с тобой?» — удивленно обозвалась Лая.
«Не знаю… — отмахнулся Эдан. — Просто… настроение…»
«Посвящение ведь завтра, правда?» — прошелестел осторожный вопрос.
Он раздраженно стиснул зубы.
«Неважно! Я ведь говорил уже… Не хочу сейчас думать об этом!»
— О боги, он опять это делает! — по-прежнему на него злясь, скривилась леди.
— Что? — буркнул Риэ, на миг отвлекшись от своей обиды.
— Говорит сам с собой! Ненормальный!
Эдан лишь презрительно выгнул губы — и вновь отвернулся к окну.
К счастью для всех, за поворотом показалось долгожданное селение.
Деревня — скорее, маленький грязный городок, выросший при рудном карьере стараниями предприимчивого лорда Матезы, здешнего хозяина, — даже в сухую погоду отличалась непритязательностью, сейчас же выглядела особенно неуютно. Эдан никогда не любил бывать здесь, хотя обширные владения лорда и граничили с его собственными. Ни сам Матеза, ни его супруга и дочери, давно ищущие внимания холостого соседа, симпатии в молодом мужчине не вызывали — потому и задерживаться в Железных Камнях он собирался не дольше, чем нужно для сытного завтрака да смены лошадей. Лишь бы дорогу совсем не развезло, — а там, глядишь, и не успеют местные соглядатаи доложить хозяину о карете с сине-серебряным гербом…
Постоялый двор стоял пустым да унылым, так что появлению молчаливой, угрюмо друг на друга косящейся, четверки там даже обрадовались.
Эдан, впрочем, захватив кружку горячего вина и оставив спутников на попечение хозяина с кухаркой, сразу вернулся на мокрое крыльцо. Есть ему не хотелось — как и терпеть на себе сердитые, пополам с любопытством, взгляды Юлии да прикипевшего к ней, похоже, намертво Риэ…
«Это ведь ты на них сорвался», — укоризненно обозвалась Лая.
«Я, — устало согласился мастер, но продолжать разговор не захотел. — Вознице отдых нужен. Я сам дальше поведу, а он пока пусть в карете отоспится».
«То-то наша леди обрадуется соседству деревенского дядьки и его могучему храпу!..» — не сдержала Насмешница ехидства.
«Ничего, потерпит! Я Криваря знаю куда дольше, чем ее капризное высокородие! В следующий раз подумает, прежде чем…»
О чем там должна подумать леди Юлия, Эдан сообщить не успел: ощущение постороннего, изучающего взгляда захлестнуло его.
Мастер застыл, украдкой осматривая грязный двор и пустынную улицу, пристально вглядываясь в темные от влаги бревенчатые строения.
Под пустующим торговым навесом ютилась оборванная нищенка. Светлые, пополам с сединой, волосы ее колтуном выбивались из-под дырявого платка; выражение лица, отекшего и красного от излишней любви к крепкому пойлу, было сложно определить — но запухшие серые глазки смотрели на Эдана внимательно, с неожиданным, почти диким умилением.
Поняв, что ее заметили, женщина щербато разулыбалась и торопливо поковыляла к крыльцу, загребая башмаками воду из луж.
Светловолосый нахмурился, с трудом удержавшись от затравленного взгляда на дверь позади себя — очень уж захотелось ему сбежать.
— Это ведь ты? — через весь двор сипло закричала нищенка, привлекая внимание вынесшей помои служанки да смолящих под навесом каретного сарая конюхов. — Это ты! Я сразу узнала! — рука ее слегка коснулась пальцев мужчины, и, прежде чем брезгливо отшатнуться, Эдан почувствовал слабое касание чужого дара.
Теперь уж мастер совсем растерялся: никогда он сей особы прежде не встречал, но обращалась она к нему, как к давно знакомому.
— Это ты, правда ты! — не унималась женщина, твердя одно и то же с каким-то пугающим, благоговейным восторгом. — Разве не чувствуешь? Не видишь родную кровь?!
Растерянное изумление на лице Эдана постепенно сменялось настоящим, искренним ужасом.
— Я чую, чую в тебе кровь моей племянницы… — все так же завывала нищенка, не замечая ни его реакции, ни развесивших уши зрителей. — Ее, и того негодяя, нашего управителя… Хотя на вид и не скажешь! Не похож ты… Совсем не похож… Настоящий господин! Не то, что Марушка моя, дуреха деревенская!..
— Внутрь! — наконец, придя в себя, сердито рявкнул мужчина. Подарил недобрый взгляд оторопелой служанке и скалящимся конюхам, торопливо подтолкнул оборванку к двери. — Тихо! — шикнул на нее, прежде чем провести к угловому, подальше от своих спутников, столу.
Та подчинилась с какой-то детской покорностью.
Завидев вошедших, подбежал хозяин заведения. Покосился удивленно — на Эдана, и сердито — на нищенку.
— Горячего бульона, пирогов да чаю из лечебных трав для… дамы! — и рта ему не дал раскрыть светловолосый. — А мне — еще вина! Живо!
— «Дама»! — растроганно заморгала женщина. — Прямо как благородная!
Мастер поморщился.
Трактирщик вернулся быстро — сам принес все, что требовалось, да еще и успел, улучив момент, предостерегающе шепнуть на ухо:
— Не слушай, что она плетет, господин! Тетка Мара — наша местная сумасшедшая. По молодости-то баба ничего была, повитуха умелая. Даже в Храм хотела идти, учиться на целительницу. Но вот как племянница сгинула — запила, а там и свихнулась совсем…
— Я учту, — рассеяно кивнул Эдан, наблюдая, как жадно прихлебывает горячий бульон вновьобретенная родственница.
В этот миг ему было вовсе не до дядькиных откровений.
«Что думаешь? — потерянно вопрошал он притихшую от изумления Лаю. — Сочиняет? Или правду говорит?»
«Правду, — ошеломленно отвечала Насмешница. — Я тоже общую кровь чувствую. Только… другую какую-то…»
«Это как?»
«Будто она — сырая глина, а ты — кувшин… неплохо слепленный»
«Вот уж спасибо за сравнение!» — заворчал он.
«Как могу, так и описываю! — почти обиделась Лая. — Сам-то никогда не думал, что слишком уж… ладно скроен? Твоих талантов и на десятерых много было бы!..»
«Только не нужно мне опять сказки о Первом Боге рассказывать! Хотя… в свете нынешней встречи, я уж и не в такое поверить готов!»
«Не в сказках дело! Помнишь, Иша говорила, будто изломан ты еще до рождения?.. Может, о том и речь была? На одной из пластин, что отыскали мы в руинах храма на Южном, упоминался вроде обряд Перерождения — другой, не тот, что знают ахары…»